Беру свои слова обратно
Шрифт:
Официальный вариант истории, как мы видели выше, говорит не о контрнаступлении, а о наступлении. И только из книги Жукова можно узнать, что войскам была поставлена задача именно на контрнаступление. Смысл вранья Жукова вот к чему сводится. Термин «контрнаступление» подразумевает ответные действия. Но их не было. Командование Красной Армии бросило Северо-Западный, Западный и Юго-Западный фронты в наступление на территорию противника, пытаясь действовать по предвоенным наступательным планам (ибо других не было). Оба агрессора, и красный, и коричневый, наступали одновременно. Но у Гитлера было преимущество: он рубанул первым. И еще: советское наступление готовилось на начало июля 1941 года. А его приказали начать 23 июня. Но
Гитлер застал Красную Армию точно так, как убийцу застают в последний момент перед преступлением. Когда глушитель, затвор, магазин, патроны разложены на столе. Когда в стволе шомпол с тугой тряпкой.
Используя лживый, неуместный в данном случае термин «контрнаступление», Жуков пытается создать иллюзию того, что действия Красной Армии были ответом на нападение. Но ответом на вторжение Гитлера в той ситуации могли быть только оборонительные действия большей части советских войск на главных направлениях в сочетании с контрударами меньшей части войск. И только измотав и обескровив противника, главным силам можно было идти вперед на Варшаву, Берлин, Вену, Бухарест и Париж. Вот это и было бы настоящим контрнаступлением.
Но противник не был истощен и обескровлен в предыдущих боях, не был лишен возможности наступать. Такая попытка не предпринималась и первыми директивами Верховного командования не предусматривалась. Красную Армию бросили не в контрнаступление, предварительно измотав противника обороной, а в обыкновенное наступление, которое вылилось в неорганизованные встречные сражения.
Но снова у Жукова толпа защитников. Придумали они вот какой финт: не готовили мы удар по Германии! По жуковскому замыслу, противника следовало быстренько остановить, выбросить с нашей территории и тут же перейти в решительное наступление на вражьей земле! Вот сольное выступление на эту тему маршала бронетанковых войск О. Лосика: «Да, в то время действительно господствовали неправильные представления о характере оборонительных операций в начальном периоде войны. Эти операции виделись кратковременными, всего лишь предшествующими решительному наступлению. Но только человек, способный на грубые передержки, домыслы и фальсификации, может выдавать такого рода стратегические заблуждения за подготовку упреждающих превентивных ударов» («Красная звезда», 21 ноября 2000 г.).
Для недогадливых: это камушки в мой огород.
Приходится отвечать.
Товарищ маршал бронетанковых войск, где же они — кратковременные оборонительные операции? Если Жуков их замышлял, отчего же не отдал приказ на их проведение? Отчего же — с места в галоп? Отчего войскам с самого начала он отдавал приказы на наступление, на захват городов на чужой территории? Про захват Сувалок и Люблина стратег распорядился, и про варшавское и краковское направления тоже, а про оборону Бреста, Гродно, Минска, Кобрина, Слонима, Львова, Вильнюса, Лиепаи — ни слова, ни намека.
И мне говорят, что полномочий ему не хватило.
Выходит, на захват чужих городов полномочия были, а на защиту родной земли — не было.
Глава 20
Умный
В Советских Вооруженных Силах большие военачальники, не говоря уже о министре обороны, сами мемуаров не писали. Высокопоставленному автору мемуаров готовили добротную болванку, а он уже решал, что подходит для книги, а что надо выбросить.
«Красная звезда», 20 октября 1998 г.
О мемуарах Жукова сложено н меньше легенд, чем о нем самом. Легенды были выдуманы как самим товарищем Жуковым, так и другими товарищами.
Основной мотив легенд: «Воспоминания и размышления» — это не просто лучшая книга о войне, это уникальное творение, которое своим блеском не только затемняет все остальные книги, но и заменяет их. Прочитав «Воспоминания и размышления», все остальное можно не читать. Тут уже содержится все!
В этих заявлениях звенит все та же идея: великий гений стратегии был не только единственным спасителем Отечества, но и к тому же он один сумел рассказать правду о войне. Вот несколько образцов для примера.
А. Иващенко: «Лишь с выходом мемуаров Г. Жукова, хотя и очень профильтрованных, начала проясняться кое-какая правда о начальном периоде войны» («Вечерняя Москва», 6 мая 1995 г.). Смысл сказанного: ах, если бы великому полководцу не мешали писать, если бы не фильтровали мемуары, так мы бы вообще всю правду узнали!
В. Морозов: «Книге Жукова суждено стать на долгое время единственным источником, в котором имеется полная, неприукрашенная правда о Великой Отечественной войне» (Красная звезда", 15 января 1994 г.).
Сам Жуков стоял на тех же позициях: кроме него, великого, никто правду не говорил и никогда не расскажет. Сергей Марков, последний начальник охраны Жукова, сообщает: "После октябрьского пленума, будь он трижды проклят, Жуков попросил у руководства трехмесячный отпуск... Как-то на прогулке он мне сказал: «Помнится, Сергей Петрович, еще во времена Бедова существовал список моих поездок на фронт: где и когда я находился. Найдите мне этот список, займусь от нечего делать бумажной работой. Хочу вспомнить, какой была война для нашей армии и народа. Быть может, после моей смерти какой-нибудь архивариус прочитает и узнает правду о войне» («Красная звезда», 30 ноября 1996 г.).
Ситуация: в полной темноте и невежестве пребывает грядущий архивариус, и нет в книжно-газетной пустыне источников, из которых мог бы он, несчастный, черпнуть живительной правды, но вот попадет ему однажды запыленная рукопись стратега, и тут же прояснятся безбрежные дали и воссияет горизонт светом истины и знания.
А уж как трудно было гению стратегии эту правду о войне пробивать!
Генерал армии М.А. Гареев: "С большим трудом Георгию Константиновичу удалось издать свою знаменитую и наиболее правдивую книгу о войне «Воспоминания и размышления» («Красная звезда», 28 апреля, 2000 г.). «С большим трудом, преодолевая всевозможные бюрократические рогатки, ему удалось написать свою знаменитую теперь книгу „Воспоминания и размышления“. На пути его творчества чинились всяческие преграды, его статьи почти не публиковались» («Красная звезда», 18 февраля 1998 г.).
Вопрос генералу армии Гарееву: а кто вам, товарищ генерал, президенту Академии военных наук, сегодня мешает опубликовать статьи великого стратегического гения? Препятствие, если не ошибаюсь, только одно: не особо утруждал себя Георгий Константинович их сочинением. Нет их, статей. Не оставил после себя гений военного искусства никакого теоретического наследия.
«Мучительно трудно боролся Георгий Константинович за каждую строчку рукописи, однако верх брал не всегда. То, что не вписывалось в рамки разрешенного сверху, вычеркивалось беспощадно» (ВИЖ. 1988. No 11. С. 57).