Беру свои слова обратно
Шрифт:
В первом издании мемуаров Жукова спасение Ленинграда описано красиво. В последующих — еще краше.
Но обилие вариантов смущает.
Начнем по порядку. Все началось с того, что 29 июля 1941 года начальник Генерального штаба генерал армии Жуков в кабинете Сталина предсказал катастрофу советских войск в районе Киева. Он предлагал войска отвести, а Киев сдать. Сталин не согласился. В кабинете Сталина в тот исторический момент находились Маленков и «узколобый» Мехлис. Они мудрых советов великого полководца не слушали, они подпевали Сталину. Разговор пошел на повышенных тонах. Гениальное предвидение великого полководца Сталин назвал чепухой. Гордый полководец не стерпел такого к себе отношения и потребовал отставки
Все это выглядит достаточно достоверно. На первый взгляд. Но мелкие странности заставляют присмотреться. Тот же спор со Сталиным об отводе войск из района Киева Жуков описал писателю Константину Симонову. Только в этом варианте Сталину подпевали не Маленков и не Мехлис, а злодей Берия.
Казалось бы, велика ли разница, кто из бестолковых прихвостней поддакивал вождю в том споре против Жукова, кто вместе со Сталиным отвергал столь ясные и мудрые советы величайшего военного мыслителя? Разница невелика. Но мы ради истины все же не поленимся картину восстановить. Открываем «Журнал записи лиц, принятых И.В. Сталиным». Выясняем: 29 июля 1941 года в кабинете Сталина не было «узколобого» Мехлиса. Потому не мог он подпевать Сталину. И Маленкова там не было. И злодея Берии тоже. Самое удивительное — в тот исторический день не было там и самого Жукова. Вся его мудрость и невероятная прозорливость имеют более позднее, пенсионное происхождение.
Да и не мог Жуков 29 июля 1941 года требовать отвода советских войск из района Киева. Незачем было их отводить. Германские войска штурмовали Киевский укрепленный район в лоб, а войска 37-й армии генерал-майора А.А. Власова героически отражали все попытки противника взять город приступом. Возможности глубоко охватить киевскую группировку советских войск у германского командования в июле не было. Такая возможность появилась только в конце августа в результате Смоленского сражения и ряда сражений в низовьях Днепра. Но и тогда германское командование встало перед неразрешимой дилеммой: идти прямо на Москву или сначала нанести удар в обход Киева?
В июле, когда Жуков якобы требовал отвести советские войска из района Киева, ни Гитлер, ни его генералы никакого окружения советских войск в этом районе еще не затевали. Они не могли знать, какой будет стратегическая ситуация во второй половине августа, тем более — в сентябре. А Жуков уже наперед видел их действия не только на весь август, но и на сентябрь. Жуков предвосхитил коварные замыслы Гитлера до того, как они возникли...
Или задним числом.
Как бы там ни было, 29 июля 1941 года Жуков был снят с должности начальника Генерального штаба и отправлен командовать войсками Резервного фронта. А в сентябре Сталин вызвал Жукова в Кремль. В первом издании «Воспоминаний и размышлений» это описано так: «8 сентября я был вызван к И. В. Сталину. Поздно вечером вошел в приемную. Мне передали, что И.В. Сталин ждет меня в кремлевской квартире...» (Воспоминания и размышления. М., 1969. С. 310).
Но гения военного искусства тут же уличили боевые товарищи и бывшие подчиненные. Дело в том, что с 30 августа по 8 сентября Резервный фронт под мудрым водительством выдающегося полководца Жукова безуспешно пытался окружить группировку германских войск в районе Ельни. Подготовка была бестолковой. Операция сорвалась. Никакого окружения не получилось. Были зря пролиты цистерны солдатской крови. Финал операции для Резервного фронта был печальным. Еще в декабре 1940 года на совещании высшего командного состава Красной Армии Жуков вещал о внезапных стремительных наступательных операциях на чужой территории, об окружениях грандиозных вражеских группировок. В ответ на это выступил Маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный. Речь его была простой, понятной, толковой. Среди прочего Буденный сказал: «Если хочешь зайти противнику в тыл, хочешь его окружить, ты должен знать, что будешь обязательно сам окружен» (Накануне войны. Материалы совещания высшего руководящего состава РККА 23-31 декабря 1940. М., 1993. С. 272).
Так и вышло у Жукова в районе Ельни.
Стратег пытался окружить группировку противника, но 8 сентября германские войска
В то же время на 600 километров севернее, в районе Ленинграда, бои стихали. Мемуаристу Жукову в своих воспоминаниях надо было скорее оказаться именно там, в Ленинграде, пока не рассеялся дым сражений, пока фронт не замер и не заматерел, пока бои окончательно не стихли. И Жуков объявил, что якобы 8 сентября его вызвал Сталин и приказал принять под командование Ленинградский фронт. Если верить первому изданию мемуаров Жукова, то 9 сентября он уже прилетел в Ленинград...
Неудобство было в том, что в момент, когда появилось первое издание мемуаров, свидетелей событий еще было много. И посыпались письма: неужто в момент, когда Резервный фронт попал в беду, командующий фронтом генерал армии Жуков, бросив войска, рванул в Москву, а оттуда в Ленинград? Резервный фронт оказался на грани разгрома по вине своего великого командующего. Это он вел победоносные полки по костям к новым свершениям. И вот привел к последней черте, а сам сбежал? Кто же расхлебывал?
Гений военного искусства спорить не стал. Но второе издание было дополнено рассказом о «молодом, недостаточно опытном командире дивизии», который ни по имени, ни даже по званию не назван. В те лихие времена командиром дивизии мог быть и генерал, и полковник, и подполковник, а то и майор. Номер дивизии тоже не назван, потому не представляется возможным этого молодого и недостаточно опытного вычислить. Но во всем виноват именно он, некто смутный, расплывчатый, без имени и звания. Вот он, прохвост, и ошибся. «Этой ошибкой немедленно воспользовался противник. Танковой контратакой он смял боевые порядки дивизии... Сейчас трудно сказать, какая сторона имела больше потерь. Контратака гитлеровцев была отбита, но и нам пришлось на этом участке остановить наступление. Такова была расплата за необдуманные действия командира этой дивизии. Почти до самого вечера 9 сентября пришлось мне вместе с командиром находиться на его наблюдательном пункте, исправляя допущенную оплошность. Днем неожиданно пришла телефонограмма Б.М. Шапошникова: к 20 часам того же дня меня вызывал в Ставку Верховный» (Воспоминания и размышления. М., 1975. Т. 1. С. 376).
Итак, в первом издании Жуков 9 сентября уже героически оборонял Ленинград, отбивая яростные атаки противника. А во втором издании он в этот день в районе Ельни исправлял глупейшие ошибки молодого неопытного командира неопределенной дивизии.
В первом издании (с. 306) Жуков признал, что «завершить окружение противника и взять в плен ельнинскую группировку нам не удалось». (Это авторский прием, достойный подражания. Когда победа, Жуков пишет: мне удалось. А когда позорное поражение, тогда: нам не удалось...)
Гений военного искусства объяснил причину провала под Ельней: у него было мало танков. Объяснение удивительное. Если нет денег в кармане, не заказывай обед в «Метрополе». Если нет танков в достатке, не кидайся проводить грандиозную операцию на окружение. Жуков бахвалится, что это он настоял на проведении операции в районе Ельни. Зачем же настаивал, если знал, что нет сил для такого дела?
Во втором издании гений военного искусства был вынужден вспомнить и о потерях. Правда, ему «трудно сказать, какая сторона имела больше потерь». Он так и не решил, кто же больше пострадал от Ельнинской операции, какой стороне она пошла во вред. Но спасибо и на этом. В остальных своих операциях Жуков вообще о своих потерях не вспоминает. А тут признал: иногда они бывали и у нас.
Но вот сражение позади, и Жуков спешит по вызову Сталина. В первом издании, как мы помним, поздно вечером стратег вошел в приемную рабочего кабинета Сталина. Дежурный секретарь передал, что Сталина тут нет, он ждет Жукова в своей кремлевской квартире...
Во втором издании Жуков был вызван к Сталину не 8-го, а 9 сентября. Но изменилась не только дата. "В Кремль въезжали в полной темноте. Вдруг резкий свет карманного фонарика ударил мне в лицо. Машина остановилась. В подошедшем военном я узнал начальника управления охраны генерала Власика. Поздоровались.