Беседа о молитве
Шрифт:
— Здесь нужно рассудить, по какой причине это происходит: от телесного естества или же от диавольского искушения. А потом уже решать. Если это, действительно, физическая болезнь, то можно дать телу отдых, поскольку все должно делаться с рассуждением меры. А если совесть подсказывает, что это душевная немощь, то нужно просить у Господа помощи: «Господи, помоги мне, укрепи мою слабую волю противостать этому искушению», — к примеру, лености, нерадению, расслаблению при утреннем подъеме.
Бывали и со мной такие случаи. Когда мне нужно подняться рано, а я после путешествия устал, то на будильник я уже не надеюсь, а просто молюсь: «Господи, помоги мне, Ангел-хранитель, разбуди меня в 5 часов — нужно мне встать. Знаю, что я устал,
— А если, например, в храме бывает много народа (порой — малоцерковного), который постоянно суетится, движется туда-сюда во время службы, и этой «толкотней» выводит меня из себя — как быть? Как воспитывать в себе этом случае мирное устроение души? Это кажется каким-то непреодолимо-сложным «не могу».
— Нужно подумать: а что будет со мной, если я с этим свойством отойду в вечность? Что тогда будет со мной, если я сейчас не могу терпеть ближних? Где я обрящусь? Куда меня посадят, в какую каталажку закроют, если я не люблю тех, за которых умер Христос — тех, кого Он искупил Своею Честною Кровию, которых Он терпит, а я не терплю?
— Не помогает…
— Значит, нужно усилить молитву об этом: «Господи, изведи меня из этого окамененного нечувствия, моего омрачения, братоненавистничества, нетерпения и т. д., из моего бедственного состояния!» А самому, наоборот, стоять с этими людьми и терпеть, понуждая себя находиться в таком обществе. Но в то же время вопиять: «Господи, помоги мне любить, помоги мне прощать, помоги мне сострадать немощам ближних! Если Ты мое безумие терпишь, то научи и меня терпеть хотя бы эту маленькую немощь моих ближних!» И стоять, и вопиять так внутренне, и терпеть. И если будешь так делать, ну, хотя бы недели 2–3, то, думается, эта твоя «аллергия» пройдет с Божией помощью. Но только делать это надо, надеясь не на себя, а на помощь Божию. Господь поможет. Потому что сказано: «Просите, и дастся вам» (Мф. 7:7). А мы ведь как обычно делаем? Мы же не просим, надеемся на себя: «Я не могу — пробовал, а не получается! Значит, нужно убегать мне от них — и все». И таким образом мы остаемся со своей немощью, со своим диавольским свойством братоненавистничества. А всякий ненавидящий брата — человекоубийца есть. А всякий человекоубийца не имеет жизни вечной. Вот чем это кончается.
Бог нам хочет больше дать, нежели мы можем принять
Нам нужно понять очень простую вещь: наша жизнь дана нам только для того, чтобы приготовить себя к вечности. И если мы себя здесь не приготовим, там будем вечно плакать, пеняя на самих себя. Нужно понять, что Бог нам хочет больше дать, нежели мы можем принять. Но только Он не может нам дать потому, что мы этот дар не можем употребить себе во благо, во спасение, в вечную радость и блаженство. Ведь родители не дают ребенку, скажем, нож, топор или пистолет, потому что он употребит их во вред себе и другим. А после того, как этот ребенок вырастет, ему уже доверяют такие предметы, и он употребляет их во благо (становясь
И вот, действительно, если человек не приготовит себя для вечности, не приобретет свойств Христовых, то он не сможет там принять дара благодати. Нужно понять это, ощутить сердцем, душою, что так просто и в то же время так страшно: БОГ НАМ ХОЧЕТ БОЛЬШЕ ДАТЬ, НЕЖЕЛИ МЫ МОЖЕМ ПРИНЯТЬ. А мы не уготовляем себя к этому, потому и не можем принять от Бога дара благодати.
И самое частое препятствие на этом пути — наша склонность к самопревозношению и уничижению ближних. Пока мы от этих страстей не освободимся, мы не сможем принять и сохранить какие-либо дары благодати. (Потому-то Церковь во время Великого поста учит нас молиться и просить: «Даждь ми, Господи, зрети моя прегрешения и не осуждати брата моего!»)
Пока у нас еще есть время земной жизни, мы должны каяться, очищаться от всех своих греховных склонностей и приобретать свойства Христовы, т. е. добродетели. Если мы такие свойства приобретем, то благо нам будет — мы сделаемся жизнеспособными к будущей жизни в Царствии Небесном.
Вот такое, до очевидности, серьезное дело. И, действительно, Страшный Суд страшен будет именно потому, что мы сами себя осудим. Осознав всю действительную реальность вечности, мы увидим, какую мы сделали непоправимую ошибку. И тогда мы не сможем сказать: «Прости, Господи». Потому что увидим, какие мы сделались негодные для того звания, к которому Господь нас призвал: мы не стали сынами Божиими, а своими страстями уподобились скотам, зверям и бесам. И нам останется только вечно плакать и скрежетать зубами: «Какой же я был дурак!.. как безрассудно я прожил земную жизнь!.. И не позаботился хотя бы немножко приобрести свойства Христовы…»
О страхе Божием
— А может ли человек, когда молится, испытывать страх перед величием Божиим?
— Если кто имеет страх перед величием Божиим, так это самое нужное для человека. Если кто хочет в краткое время приобрести настоящую живую молитву, тот должен молиться именно с таким страхом, чтобы «по спине мороз ходил», т. е. чтобы стоять пред Богом, как пред Судиею, приговор Которого мы вот-вот услышим в бесконечную вечность. (Но иногда бывает чувство благоговейного страха — от осознания величия Божия и своего ничтожества).
Если так будем действовать, мы быстро научимся молиться. А если мы стоим, лишь бы вычитать количество, или кто побыстрее кафизму прочитает, тот и лучший чтец, то — увы! увы! — это плача достойная молитва. Ибо по слову преподобного Симеона Нового Богослова «нет большего греха, как молиться без страха Божия, без внимания и благоговения» (Слово 9).
О духовном возрасте, внимании, терпении и мужестве
— А молитва слышится Богом только такая, которая исходит от сердца? Молитва, «формально» произносимая, уже совсем бесполезна?
— Дело в том, что Господь знает, кто эту молитву произносит. Принимается молитва в соответствии с тем духовным уровнем, на котором человек находится. Если, допустим, он новоначальный, только два-три раза зашел в храм — он-то и «Отче наш» едва прочитает (может, даже и все слова, написанные там, исковеркает). Но, тем не менее, эта его молитва принимается Богом, потому что человек только-только обращается — он младенец. Ведь младенец не может научиться сразу ясно говорить — от него никто и не требует, чтобы он сразу правильно произносил все слова, а радуются тому, что он хоть что-то сказал. Так же и в молитве. Если по своему духовному уровню человек неспособен на большее, следовательно, его молитва принимается такой, какая она есть.