Беседы на Евангелие от Марка, прочитанные на радио «Град Петров»
Шрифт:
Притча – иносказание, сравнение. В притче сравнивается что-то земное с чем-то небесным, чтобы небесная, божественная истина стала более доступной и понятной в земных иллюстрациях. Иисус навсегда остался непревзойденным мастером притч?
1. Прежде всего, Иисус избрал метод притч для того, чтобы заинтересовать людей, побудить их к слушанию. Ведь если они не будут заинтересованы в предмете проповеди, они попросту разойдутся.
2. Кроме того, прибегая к методу учения притчами, Иисус пользовался хорошо известным и понятным иудеям способом.
3. Пользуясь методом притчи, Иисус, кроме того, конкретизировал абстрактные
4. Великое достоинство притчи заключается в том, что она побуждает человека задуматься. Недаром, в нашем месте притча начинается словом Иисуса «Слушайте!». Это – призыв ко вниманию и сосредоточенности. Ведь притча рассказывает, на первый взгляд, то, что всем известно. И если бы не ее скрытый смысл, она оставалась бы никому не нужной. Притча не преподносит слушателю все готовым, но побуждает его делать свои собственные выводы. Иисус вовсе не хотел избавить людей от интеллектуальной работы, он побуждал их к размышлению. Он представлял им истину в прикрытом виде для того, чтобы, сделав усилие, они сами могли открыть для себя эту истину и, таким образом, действительно овладели ею.
Отличие притчи от аллегории: Важно то, что притчи предназначались не для читателя, а для слушателя. Они произносились не для того, чтобы их долго читали и изучали на досуге, так сказать, с карандашом в руке, а для того, чтобы немедленно произвести впечатление на слушателей и вызвать у них реакцию. Это значит, что притчи нельзя интерпретировать как сложные аллегории. Ведь в аллегориях каждое событие, каждое действующее лицо и каждая деталь имеют символическое значение. Поэтому аллегория требует тщательного изучения и исследования, притчу же слышали люди только один раз. Поэтому при анализе притчи мы не должны искать в каждой ситуации ее скрытое, аллегорическое значение, а лишь заложенную в нее одну основную идею, которая сразу бросается в глаза.
Маленькое примечание к неточности перевода: Когда говорится о семени, которое по той или иной причине погибло, о нем говорится в единственном числе, а о семени, принесшем большой плод, говорится во множественном числе. «Одно упало при дороге,... иное упало на каменистое место,... иное упало в терние,... а иные упали на добрую землю». Это надо иметь в виду: не приносящее плод семя – исключение, а не правило. Нормальное же семя плодоносит! И плодоносит чудесно! Для земледельцев Галилеи стократный урожай в те времена – что-то невообразимое. Иисус требует от Своих слушателей внимания к таким «мелочам». Как в начале притчи Он говорит: «Слушайте!», так и в конце: «Кто имеет уши слышать, да слышит!».
С другой стороны, в свете дальнейшей интерпретации семени как Слова проповеди, притча как бы придает миссионерам мужество и терпение. Проповедник должен быть реалистом и понимать, что далеко не всегда его проповедь принесет ожидаемые плоды. Как говорил Апостол Павел: «Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых» (1_Кор_9.22).
б) Зачем притчи?
4.10-12 — «Когда же остался без народа, окружающие Его, вместе с двенадцатью, спросили Его о притче. И сказал им: вам дано знать тайны Царствия Божия, а тем внешним все бывает в притчах; так что они своими глазами смотрят, и не видят; своими ушами слышат, и не разумеют, да не обратятся, и прощены будут им грехи».
Притчи по своей природе должны быть понятными, рассчитанными на всех. Но почему не все, к кому они были обращены, стали верующими? Надо думать, эта загадка стояла и перед учениками Иисуса Христа, и перед Марком, и перед его аудиторией ранних христиан. Ни сама притча о сеятеле, ни дальнейшее пояснение к ней, эту загадку не разрешают. Попытку разъяснить проблему предлагает маленький отрывок Мк_4.10–12, в котором говорится об ожесточении сердец и о недостатке разумения некоторых слушателей, которые названы «внешними».
Этот маленький отрывок всегда считался одним из самых трудных во всех Евангелиях. В истории изучения Нового Завета он подвергся особенно пристальному вниманию. Отрывок содержит в себе и формальные, и содержательные трудности. Формально он как бы разрывает ткань повествования, отделяя притчу о сеятеле от ее толкования. Что касается содержания высказывания Иисуса Христа, то тут непонятно следующее: ведь притчи по самой своей сути делают учение понятным. А здесь утверждается, что они призваны либо скрывать истинное учение, либо вообще непонятны по своей природе. И вообще может показаться, что Иисус умышленно учил притчами, чтобы сознательно скрыть значение сказанного от простых людей. Кроме того большую трудность вызывает странное предложение: ученикам дано знать «тайны», а внешним все излагается в притчах; поэтому они ничего не понимают, и все это для того, чтобы они не обратились и чтобы не были им прощены грехи! Странно все это звучит, воистину странно. С этим текстом надо разобраться.
Прежде всего, следует обратить внимание на некоторые проблемы текста как такового и его перевода. Если переводить буквально с критического греческого текста Евангелия, то читать следует так:
4.10-12 — «Когда же остался наедине, окружающие Его, вместе с двенадцатью, спросили Его о притче. И сказал им: вам дана тайна Царствия Божия, а тем, внешним, всё становится притчами; чтобы они, смотря, смотрели и не видели, и, слушая, слушали и не понимали, чтобы не обратились и не было прощено им».
Здесь друг другу противопоставляются «тайна» и «притчи». Притчи означают загадочную речь. В основе лежит еврейское maschal, которое подразумевает образную речь, загадку. В то время как одним («вам») открывается тайна, другим («тем, внешним») всё становится загадочным. Это отражает особый взгляд евангелиста Марка на притчи как способ учительства. Надо сказать, взгляд для нас странный.
Первые слова Иисуса Христа были: «Исполнилось время, и приблизилось Царствие Божие!» (Мк_1.15). Но тогда Он не имел в виду говорить какую-то «тайну». Наоборот! Он желал возвестить всему народу, что к нему пришло Царствие. Поэтому и в дальнейшем Он неустанно говорил о Царствии Божием.