Беседы о литургической жизни Церкви
Шрифт:
Понаблюдав за ним какое-то время, Блаженный Августин подошел к мальчику и спросил:
– Что ты делаешь, чадо мое?
– Вот, пытаюсь перелить море в яму.
– Хорошо, чадо мое, – говорит он ему, – все море перелить сюда? Поместится ли? Это же невозможно!
Если море не может уместиться в яме, то и несравненно превосходящая его бесконечность Бога, бесконечность Святой Троицы, Тайны Божии… не могут уместиться в твоей голове…, – сказал ему мальчик (который, несомненно, был посланным ему Ангелом Господним) и исчез [139] .
139
., . , . … . ., . 39.
Итак, все прошения и молитвы Божественной литургии и каждого Таинства заканчиваются
Если бы Триединый Бог не присутствовал живой, истинный, в нас, вокруг нас, на святом жертвеннике, если бы он не был «везде сый» и особенно в храме, тогда наше богослужение было бы никчемными и пустыми словами, брошенными на ветер, как те (слова) священников Ваала, которые кричали с утра до вечера перед пророком Илией и своими царями, чтобы загорелись дрова языческой жертвы, «но не было ни голоса, ни ответа» [141] .
140
Рим. 8:26.
141
3Цар. 18:26.
54. Пророк Илия хотел указать жрецам Ваала, израильтянам и нечестивым царям, особенно царице Иезавель, которая его преследовала и пыталась распространить в народе Израиля поклонение Ваалу, кто есть истинный Бог:
– Соберем дрова, чтобы принести жертву. Вы собирайте здесь и совершайте ваши молитвы, а я буду собирать там, – сказал он им. – Тот, кто своими молитвами заставит дрова загореться, тот, значит, призывает истинного Бога.
С утра до вечера жрецы призывали Ваала, но дрова не загорались.
Пророк Илия собрал дрова, обильно смочил их водой, а рядом с дровами устроил ров с водой! Поднял руки один раз, и, прежде чем он успел их опустить, хотя небо было ясным, ужасная молния упала на дрова и окружила их огнем, сжигая все, даже камни!
Далее последовало убийство этих трехсот жрецов Ваала, язычников. Иезавель велела преследовать пророка, и он бежал в горы… [142]
Но поскольку наш Триединый Бог есть присутствующий, живой, истинный в нашем храме, как и в каждом православном храме, наше единение с Богом живое и реальное. Это – богоединение. Священник перед святым престолом молится, просит, благодарит, славит Бога, поднимая руки к Нему, как новый Моисей. То, что совершается на богослужении, показывает нам, насколько Бог человеколюбив, насколько добр, что любовь Его: непостижима в своих проявлениях, безгранична в своем величии, совершенна в своей жертвенности, щедра по своей природе.
142
3 Цар. 18:19–40.
От Пресвятого Триединого Бога мы принимаем на богослужении не человеческое милосердие и сострадание, но любовь царскую, величественную, великолепную. Любовь жертвенную! Эта Божественная, крестная Любовь, устилает престол вечной жизни и зовет нас к Господней Трапезе и Чаше бессмертия.
Божественная любовь самопобуждаема – никто не может вынудить Бога действовать. Он сам себя побуждает к ее приношению, ибо сказал: «не так ли надлежало пострадать Христу?» [143] Это – та же любовь, которая нас принуждает и нас подталкивает к Трапезе Вечной жизни. Сказано: «убеди придти» [144] . Принуждением он хочет нас спасти, нас подтолкнуть к спасению. А мы… – что сказать теперь? – мы упорно противимся. Так, как нам не славить и не благодарить Триединого Бога?
143
Лк. 24:26.
144
Лк. 14:23.
3. Антифоны
После возглашения: «Яко подобает тебе всякая слава, честь и поклонение…», мы переходим к АНТИФОНАМ.
Первый антифон поется сразу после возглашения священника: «Яко подобает тебе всякая слава, честь и поклонение…».
Второй антифон поется после возглашения священника: «яко твоя держава и твое есть Царство, и сила и слава, Отца и Сына и Святаго Духа».
И третий антифон поется после возглашения: «яко благ и человеколюбец Бог еси, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и святому Духу».
Самый обычный первый антифон – это «благослови, душа моя, Господа» [145] .
Второй – «хвали, душа моя…» [146] .
И третий – «Блаженны».
В конце первого антифона поется припев «молитвами Богородицы, Спасе, спаси нас».
В конце второго антифона поется припев «Спаси ны, Сыне Божий, воскресый из мертвых, поющия Ти: Аллилуйя», (или «… во святых дивен сый…», если день не воскресный).
После этого следует гимн «Единородный Сыне…».
145
Пс. 102:1.
146
Пс. 145:1.
В конце третьего антифона поется Воскресный Тропарь. В праздники Господские (Богоявление, Благовещение, Сретение, Рождество) – тропарь праздника, если день будний, то мы поем Тропарь святого, чью память празднуем. И совершается, так называемый, малый вход.
Вместе с псалмами раньше читались и пророчества. Среди псалмов, которые мы поем, преобладают мессианские, потому что они возвещают приход Христа в мир. Однако не только Его воплощение, но и Его евангельское слово, Его чудеса и все Его мироспасительное дело воспевается. Они словно нам говорят: «Вот, Господь!..», – и вскоре он является вместе с Евангелием, которое держит священник пред лицом своим на малом входе.
Антифоны с псалмами и Пророчества относятся ко времени до появления Иоанна Крестителя на реке Иордан. До того как зажегся светильник. Тогда мир еще нуждался в Пророчествах. Потом пришел напророченный Мессия, Господь наш Иисус Христос, о Котором говорит Иоанн Предтеча: «вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» [147] .
Ребенок, который держит зажженную лампаду во время малого входа и входит перед священником с Евангелием, символизирует Честного Предтечу, который своим светильником показывает явление Христа нашего в мир как Спасителя и Избавителя. Он как бы нам говорит: «Вот, Господь! Вот, Христос! Вот, Спаситель! Склоните, головы! Перекреститесь! Впустите Его в ваши сердца! Да, это, действительно, «берущий на себя грех мира» Христос!»
147
Ин. 1:29.
То, что совершается на богослужении, совершается «с псалмами и гимнами, и духовными песнями». В этих гимнах, которые поются нашими певчими, непременно участвует и наша собственная душа, и наш голос.
Святой Иоанн Златоуст пишет о том, как нужно петь в храме: «Каждый раз, когда мы поем, чтобы привлечь Благодать Божию, совершенно необязательно, чтобы мелодия соответствовала музыкальным канонам (мы имеем в виду каноны Византийской музыки). Необходима гармония, необходима приятная мелодия – это обязательно – но то, что необходимо прежде всего, – это наше сердце, «разбитое и смиренное», чтобы песнопение наше совпало, стало созвучным ангельским гимнам и славословиям. При таком песнопении, будет ли кто стар или молод, или с грубым голосом (то есть неблагозвучным, хриплым) и даже лишенный чувства ритма (то есть не имеющий представления о ритме и мелодии), это не грех. Здесь требуется, чтобы душа наша была в бодрствовании. Ум наш не спал, но был полон Божественным светом. Сердце наше билось от сокрушения. Помысел был твердым (здоровым, крепким); и, наконец, совесть наша – чистой и невинной. Если отличается этими качествами наш внутренний человек, – заканчивает святой, – очень мало значения имеет неблагозвучие, фальшь или хриплое горло» [148] .
148
., …, . ., . 165.