Беседы об архивах
Шрифт:
Сейчас архив этого департамента, хранящийся под номером 1343 в Историческом архиве в Ленинграде,- незаменимый источник сведений о лицах, принадлежавших к дворянскому сословию. Лучший в Москве знаток родословия российского дворянства Юрий Борисович Шмаров оценивает значение этого архива кратко и уверенно: "Все ищу там - и никогда не было, чтоб не нашел".
Семидесятишестилетний, очень моложавый и неутомимый в своих разысканиях Ю. Шмаров всю жизнь занимается делом, совершенно необходимым исторической науке, но ставшей на долгое время не просто редкой, а редчайшей профессией, - генеалогией и геральдикой, историей дворянских родов, доведенной до нашего времени, что особенно ценно ввиду бедности современных справочников, о которой мы уже говорили.
Сравнительно недавно в Москве было несколько замечательных знатоков этого дела - Николай Петрович Чулков, Александр Александрович Сивере, собравший больше тысячи родословных, Илья Михайлович Картавцев.
Но без начатков генеалогических знаний не может обойтись ни один из тех, кто работает с архивами.
...Архивист глубоко погружается в чужую семейную жизнь, входит в ее детали - не из любви к предмету, а по профессиональной необходимости. Он знает, имя, встретившееся в одном фонде в полном семейно-генеалогическом контексте, в другой раз встретится изолированно от всех этих связей и поставит его в тупик.
Если своевременно не запомнилось, что первой женой поэта К- Бальмонта была Лариса Михайловна Горелина, что у нее был сын Николай, а от второго брака с Н. Энгельгардтом - дочь Аня Энгельгардт, что вторая жена К. Бальмонта Екатерина Алексеевна Андреева (а о ее семье особая речь) родила ему дочь Нину, вышедшую с течением времени замуж за замечательного художника Льва Бруни, - если все это не запомнилось и не всплывает из недр памяти в нужный момент, тогда беда, тогда на обложке с письмом, от которого не уцелело конверта, придется изобразить колченогую надпись: "Письмо к неустановленному лицу с обращением: "Милая Лариса"... и надпись эта будет мучить, и томить архивиста, и, может быть, даже сниться, и надолго лишит его душевного равновесия, столь необходимого для тихого этого ремесла.
Итак, родословные, генеалогические деревья, семейные связи. Эти связи протянуты из архива в архив, родня их между собой и внушая архивисту иллюзию еще не погасшей, еще продолжающейся жизни всех этих людей. Вот они переезжают из города в город, знакомятся, женятся, заводят детей, растят их, своим чередом женят и выдают замуж, оказываясь в новом родстве и свойстве, а потом подрастают внуки... Детей много, внуков тоже немало, и круг знакомства, дружбы, родства все расширяется, вот уже имена одних фондообразователей начинают мелькать в архивах людей, удаленных друг от друга в пространстве и во времени, по происхождению и по роду занятий, и в какой-то момент архивисту всерьез начинает казаться, что все люди на свете - родня друг другу.
В 1870 году в Москву из Сибири переехали известные золотопромышленники братья Сабашниковы - старший Василий Никитич и младший Михаил Никитич. Старший приехал с тремя детьми - Екатериной, Ниной и Федором. Здесь в Москве родились у него еще двое сыновей. В доме Василия Никитича бывали А. Рубинштейн, А. Чупров, Н. Миклухо-Маклай... "После обеда все общество размещалось в кабинете пить кофе и слушать рассказы Миклухо-Маклая, вспоминал впоследствии М. Сабашников.
– Он сам, взяв в руки чашку и помешивая ложечкой, располагался на старом отцовском ковре из тигровой шкуры около кресла сестры Нины. В таком необычайном попоженин он вел свои повествования глухим, гортанным, едва слышным голосом, останавливаясь иногда, как бы не находя подходящих выражений". В 1889 году восемнадцатилетыш Михаил и шестнадцатилетний Сергей, занимаясь ботаникой, задумали выпустить определитель растений России.
С предложением этим они обратились к своему преподавателю (образование они получали домашнее) П. Маевскому, глубокому знатоку русской флоры. И действительно, была написана и в 1891 году вышла в свет книга о злаках Средней России... Издатели были молоды, и первая их книга вышла под издательской маркой их старшей сестры Е. Барановской; с 1897 года книги стали выходить под известнейшей впоследствии маркой "Издательство М. и С. Сабашниковых". Архив издательства хранится в отделе рукописей ГБЛ. Но сведения об этой семье можно почерпнуть опять-таки не столько из этого архива, сколько из архива поэта К. Бальмонта.
Дело в том, что в эти же годы в Москве жила не менее богатая купеческая семья Андреевых. Старшие дочери Андреевой познакомились с дочерью Василия Никитича, а затем и с четырьмя сыновьями и дочерью его младшего брата. Один из этих сыновей, Василий Михайлович, женился на одной из сестер Андреевых - Маргарите Алексеевне. У них родилась дочь Маргарита Васильевна, впоследствии ставшая художницей и вышедшая замуж за поэта М. Волошина. В архиве К. Бальмонта сохранились отрывки из ее дневника 1922 года, где описана ее работа над портретом артиста Михаила Чехова и пересказаны ее беседы с ним. Другая из сестер Андреевых, Екатерина, вышла замуж за поэта К- Бальмонта. Потому-то именно в фонде Бальмонта хранятся обширные ее воспоминания - о семье Андреевых, о Москве 1890-1910 годов, об известном адвокате А. Урусове и, конечно, о Константине Бальмонте. И третья из сестер Андреевых появляется в свой черед перед человеком, перебирающим бумаги семейного архива и берущим в руки тетрадку дневника, писавшегося более полувека назад. Автор дневника - Александра Алексеевна, образованная, умная и волевая женщина, деятельно участвовавшая в литературной и общественной жизни Москвы 1880-1910-х годов. Она делала доклады в Обществе любителей русской словесности, была членом Московского общества общеобразовательных народных учреждений и председателем попечительства народных школ в Калязинском уезде Тверской губернии. В начале 1920-х годов она жила в селе Талдом Тверской губернии - в том самом, в которое через три года, в 1925 году, приехал М. Пришвин изучать ремесло кустарей-башмачников и написал свой очерк "Башмаки"... Некоторые материалы, имеющие прямое касательство к творчеству Пришвина, тоже могут быть обнаружены в архивах только при условии знания генеалогии. Жили в середине прошлого века три брата Игнатовых - Иван Иванович, Николай Иванович и Василий Иванович. Братья были богаты, особенно старший. Дети среднего брата, Николая, все стали революционерами: Василий - одним из организаторов группы "Освобождение труда", Илья стал членом "Земли и воли", был арестован в 1877 году, провел два года в тюрьме и три года в ссылке, а позднее был известен как талантливый литератор и публицист, редактор газеты "Русские ведомости"; Евдокия стала сельской учительницей и народоволкой, вошла в группу "Черный передел".
Но события семейной этой истории приобретают дополнительное значение, когда мы знаем, что у трех братьев была сестра Маша, что в замужестве она имела пятерых детей, и пятый стал писателем - Михаилом Пришвиным, и родственные его связи ожили в первом его романе "Кащеева цепь", где Марья Моревна имела черты дочери дяди Василия, старший из братьев Игнатовых стал прообразом Астахова, а двоюродная сестра Пришвина, Евдокия, - прообразом Дунечки. В воспоминаниях дочери Ильи Николаевича Игнатова (умершего в 1921 году), Т. Коншиной, написанных уже в наши дни, рассказываются семейные легенды об этой реальной подоснове романа, а также и об С. Вавилове, о друзьях юности автора, об М. Шике... и здесь внимание архивиста снова настораживается: надо понять, аннотируя воспоминания (а это необходимая часть работы над материалами мемуарного характера), что речь идет о Михаиле Владимировиче Шике, в начале 1920-х годов входившем в состав научной комиссии по охране Троице-Сергиевой лавры, возглавлявшейся П. Флоренским и проведшей огромную работу по научному описанию памятников древнерусского искусства,- а не о Максимилиане Яковлевиче Шике, замечательном переводчике русской литературы на немецкий язык, сотруднике и секретаре журнала "Весы", авторе работ о Ведекинде, Грильпарцере, Рильке; восьмидесятилетие со дня его рождения было отмечено недавно научной и литературной общественностью Москвы. Имена обоих этих деятелей культуры нередко пересекаются в архивах XX века.
Далее генеалогические связи ведут архивиста в частную жизнь семьи, а тем самым - в историю нашего общества; документы открывают ему, что жена Михаила Владимировича, Наталья Дмитриевна Шаховская, автор детских книг о Фарадее и Амундсене, была дочерью Дмитрия Ивановича Шаховского, биографа П. Чаадаева; ее старшая сестра, Анна Дмитриевна, воспитавшая пятерых детей младшей, осиротевших в 1942 году, была секретарем В. Вернадского и написала впоследствии книгу "Кабинет-музей Вернадского"... Путь от документа к документу - это путь от человека к человеку, от судьбы к судьбе, от одного временного среза жизни общества к другому... Не только письма или воспоминания, но разнообразные ходатайства, автобиографии, справки с места службы - все это документы человеческой жизни, окрашенные интенсивным цветом времени, влиявшего на эту жизнь и формировавшего ее по своему образу и подобию, и автобиографии одного и того же человека, составленные в разные годы его жизни, рассказывают о его жизни неодинаково, и различия эти тоже дают исследователю материалы для истории общества... Иной раз сами умолчания в таких документах красноречивее подробных разъяснений.
"Человек не говорит главного, а за тем, что он сам считает главным, есть еще более главное", - писал об этом Тынянов.
...Архивист долго, придирчиво разглядывает рукопись, лежащую на его столе. Он осматривает каждый ее лист с двух сторон, отмечая и попорченный его край, и чужие пометки в тексте; он вертит рукопись и так и эдак и осторожно колупает пальцем переплет - не расклеивается ли он и не скрыто ли что там внутри (заметим в скобках, что в древних рукописных книгах под крышкой переплета вскрывается нередко более старый текст). Подробно, в определенном порядке он заносит все замеченное на обложку, и его усердие иногда совершенно незаметно для него самого порождает строки классического ямба: