Беседы с Маккартни
Шрифт:
Его никогда особенно не занимало то, что он называет «анализом» музыки. Но в душе он оставался мальчишкой из школы с гуманитарным уклоном и относился с уважением к тому, что его учителя посчитали бы «настоящим искусством». Пол признавал престиж высокой культуры в несколько большей степени, чем Джон и Джордж, получившие то же типичное для среднего класса образование. Ему нравилось играть рок, но почти в любом музыкальном жанре, пусть традиционном или консервативном, он находил что-то приятное. Он обладал пытливым умом, и статус битла позволял ему исследовать то, что мог предложить Лондон. Он ходил в театр, коллекционировал полотна, обсуждал авангард с людьми, которые в нем разбирались.
На альбомах Revolver и Sgt. Pepper и на таких синглах, как Paperback Writer и Penny Lane, Маккартни не злоупотреблял своими новыми знаниями. Какие бы идеи или влияния он ни впитывал, его ремеслом по-прежнему оставалась поп-музыка – собственно, самая популярная поп-музыка из существовавших, – и он был верен
Внимательные слушатели отмечали, что в творчество «Битлз» закрадывается какая-то странность. Пластинка под названием Rubber Soul – как это? Что за песня-загадка под названием Norwegian Wood? Это было в 1965 г… К 1966 г. было ясно, что меняется нечто фундаментальное. До этого времени выражением успеха группы были волнующиеся толпы в аэропорту и каждая новая территория, сдававшаяся их натиску. Но они неожиданно отказались от всего этого, предпочтя электронное затворничество на Эбби-роуд, длившееся порой месяцами.
1966 год часто описывают как знаменательный и поворотный в истории музыки. Вы, «Бич бойз», Боб Дилан, «Бёрдз» следите за карьерой друг друга и делаете гигантские скачки вперед. Вы помните это время?
Я довольно плохо помню события по годам. Но я тебе верю, это был 66-й.
В то лето вы записывали Revolver.
Самое главное – люди начали ловить кайф. Это был переход от выпивки к травке. Довольно невинно. На периферии всегда существовали таблетки. Так что это стало в большей степени культурой битников, как до этого джаз. Но при этом на все это влиял Дилан. Он был из тусовки нью-йоркских поэтов, и у нас было полно точек пересечения.
[По рассказам Пола, приветствуя гостей, Дилан предлагал: «Забей косяк, чувак. Я особо не пью, но косячок буду».]
К сожалению, ни к чему другому это не сведешь. Было бы здорово иметь невинную историю для глянцевого журнала, но у нас ее нет. Собственно, это была альтернатива выпивке. Скотч – это было слишком серьезно: выпьешь, и ячменек так по шарам ударит, что мало не покажется. Травка была помягче и вызывала интересные мысли.
Это и заставляло людей взглянуть на всё по-другому. «О, вы же не скотч пьете, правда?!» Становилось неловко. Мы отходили от общепринятых ценностей, и каждый решал для себя. Было типа: «Ну да, вряд ли скотч хорошая идея, думаю, вино лучше, или немного травки».
Донован может рассказать про меня смешную историю – она произошла у него дома в Лондоне до того, как мы отправились в Индию. Я к нему прихожу и пою «Олламатинги [бормочет набор бессвязных слогов], выбило в тачке мозги…». Это потом стало Eleanor Rigby. Я это напевал, и тут ему в дверь позвонили, и на пороге возник полисмен. А в те дни субстанции были с сильным запахом и оставляли след в воздухе… «Здравствуйте. Что вам угодно?» А полисмен был совсем юный, он спрашивает: «Это ваша ламборгини на улице стоит? У нее колеса залезли на тротуар, двери открыты и радио играет». Я говорю: «Ага». – «Хотите, я ее для вас припаркую?» Ха!
Сейчас всё по-другому. Столько воды утекло с тех пор, твои знакомые умирают от наркотиков. Сейчас, когда говорят о наркотиках, имеют в виду крэк или кокаин. Так что сейчас все настроены резко против наркотиков, и правильно. Но тогда это было не так опасно.
Нам принесли поднос с чаем и шоколадным печеньем – это, конечно, стимуляторы помягче. Пол махнул рукой в сторону стола – «угощайся!»
Для значительной части британской публики такие потрясающие альбомы, как Revolver и Sgt. Pepper, стоившие каждый около двух фунтов, были просто слишком дороги, чтобы рисковать деньгами. Целая семья могла жить на среднюю недельную зарплату меньше чем двадцать фунтов. В 1966–1967 гг. британцы были в курсе таинственных преобразований в головах Леннона и Маккартни благодаря серии синглов.
По мнению Пола, текст песни Paperback Writer в числе его лучших – нет сомнений, что этот битловский сингл первым отошел от сценариев любовных отношений и личных эмоций, на которых строились все его предшественники. Этот трек был записан в апреле 1966 г., и на нем ощущается характерный для середины десятилетия переход от бит-музыки, рассчитанной на провинциальные танцплощадки, к року, которому предстояло вскоре покорять целые стадионы. Во время той же сессии был записан еще более серьезный би-сайд – роскошная Rain Джона, шагающая вперед, пошатываясь, как великан-сомнамбула.
В августе появился сингл, анонсировавший выход собственно Revolver; на обеих его сторонах были песни, написанные в основном Полом. Yellow Submarine была, вероятно, всего лишь детской песенкой, рассчитанной на вокальный диапазон Ринго, но для посвященных в премудрости психоделии (их было еще немного) она была богата на другие интерпретации. Eleanor Rigby на оборотной стороне была, с одной стороны, типичной красивой мелодией в блистательной аранжировке, а с другой – мрачными размышлениями о тех гранях бытия, о которых не ведала поп-музыка, попадающая в хит-парады. Что бы вам ни слышалось в этих песнях, ясно было, что со времен I Want to Hold Your Hand пройден долгий путь.
Первый сингл 1967 г. мощным образом объединил Penny Lane Пола и Strawberry Fields Forever Джона. Соседство композиций резко демонстрировало сильные стороны Маккартни и Леннона соответственно, а также их контрастирующее душевное состояние в тот момент. Контуженный четырьмя первыми годами битломании, Джон замотался в кокон личной драмы и жил в изоляции лондонских пригородов в атмосфере медленно распадающегося брака с Синтией. Что до Пола, то он был еще беззаботнее обычного – самый видный холостяк в «свингующем Лондоне», обуреваемый творческой энергией, которая впервые поставила его во главе «Битлз». Penny Lane послужила увертюрой к разгару лета психоделии и породила отдельный симпатичный поджанр брит-попа.
Обращаясь к Полу, я предположил, что у слушателя внезапно возникало ощущение, что в музыке больше не существует границ:
Да. Я помню, как ходил в гости к Дилану, когда он жил в гостинице «Мейфер». Он сидел в задней комнате, были я, Брайан Джонс, Кит Ричардс, в другой комнате еще пара ребят. Я помню, что после часа ожидания или около того разрешалось войти. Наступала твоя очередь засвидетельствовать ему почтение.
Мы часто так ходили в гости. Я был у [философа] Бертрана Рассела. Просто спросил: «Можно к вам прийти поговорить? Мне интересно». – «Да, конечно». Он жил на Ферст-стрит в Челси. Я был знаком с одним американцем, его ассистентом. Мы говорили о происходящем во Вьетнаме. Здорово, мне было очень приятно.
А когда я наконец вошел к Дилану, то проиграл ему кусок альбома Sgt. Pepper. Он сказал: «А, понимаю, вас достало быть милашками». И, в общем, он был прав. Период, когда мы были милашками, закончился. Мы были артисты с милотой, потому что так было надо, Мы бы охотно отказались от милоты. Но заявить «Топ оф зе попс»: «Нет, мы будем носить шмотки, как у крутых парней. Мы у вас устроим вакханалию», – это было бы слишком радикальным отходом от нашего имиджа. Мы еще не были к этому готовы.
А происходило то, что это начинало быть искусством. Дилан привнес в песенный текст поэзию, так что Джон стал петь такие песни, как You’ve Got to Hide Your Love Away. «Хей!» Очень по-дилановски. Он на нас очень сильно повлиял, а мы довольно-таки серьезно повлияли на него. Он уже успел услышать I Want to Hold Your Hand, потому что она заняла первое место в Штатах. После проигрыша там были слова: «Я хочу, я хочу, я хочу», а он подумал, что мы поем: «Я торчу, я торчу, я торчу». Он сказал: «Крутая строчка, чувак». Он был очень в этой теме. Мне пришлось объяснить: «Нет, на самом деле там “я хочу”» [17] .
Между нами было перекрестное опыление. Он выпустил длинный сингл, так что мы знали, что ничего страшного, если песня Hey Jude будет длинной. «Да вы о чем вообще? Вот Like a Rolling Stone шесть с половиной минут. Почему нам нельзя песню на семь минут?» Мы начали разрушать границы, ставить под сомнение привычные ценности.
Это распространилось повсюду. Раньше было просто «пойдем в паб, возьмем по скотчу» – теперь ты не шел в паб, ты оставался дома и ужинал, например с друзьями, или пил вино. Более мягкая, интеллигентная обстановка. От шоу-бизнеса мы пришли к искусству, и благодаря перекрестному опылению стало очень интересно. Мы корешились с владельцами галерей. Для меня это был замечательный, интереснейший период.
17
В оригинале ‘I can’t hide’, услышанное как ‘I get high’.
В своих интервью Пол непременно рассказывает, как складывались его отношения с авангардом шестидесятых. Он охотно делился воспоминаниями на эту тему в брошюре, выпущенной в поддержку турне 1989 г., и раскрывает ее еще подробнее в книге «Много лет спустя», написанной Барри Майлзом (1997 г.).
В середине шестидесятых Пол жил дома у своей подружки Джейн Эшер с ее родителями и братом Питером, и Майлз (которого всегда называют просто по фамилии) был его близким другом. Когда пара переехала в новый дом на Кэвендиш-авеню, что в квартале Сент-Джонз-Вуд, рядом со студией «Эбби-роуд», Пол оказался единственным битлом, по-прежнему живущим в центре Лондона. Майлз и Эшеры приобщили Пола к новым для него кругам: от «обычного» театра до лондонской андеграундной культуры хиппи.
Однако в 1989 г. Пол по-прежнему разрывался между желанием рассказать об этом периоде открытости любым влияниям и боязнью бросить тень на покойного Джона Леннона. В глазах молодого поколения это Леннон бесстрашно практиковал творческие эксперименты, а Маккартни, напротив, осторожничал и сочинял мейнстримовую музыку. Это представление бытует до сих пор, и он хотел бы его опровергнуть.
Еще со школьных времен Пол восхищался творческой стороной жизни битников. В ранние битловские годы их с Джоном привлекал стиль парижского студенчества и того сообщества гамбургских друзей, которые, на их восхищенный ливерпульский взгляд, воплощали в себе экзистенциальный шик. Полу уже были известны местные ливерпульские авангардисты, главой которых был художник и поэт Эдриан Хенри. Брат Пола Майк также участвовал в этом течении и позднее совместно с Роджером Макгафом и Джоном Горманом организовал кабаре-группу «Скэффолд». Благодаря им проникнутая сюрреализмом сатира попала в хит-парады: