Беседы у Клавы
Шрифт:
И тут Монах, который давно уже язвил нас короткими постингами, решил рассказать случай из армейской жизни.
– Однажды за каким-то хреном пришел к нам в роту начальник секретной части капитан Марков, которого все бойцы звали "Мандула". И вот, проверяя, как дневальный тащит службу, находит он под тумбочкой бычок. Дневальный начал отмазываться, я, мол, не курю, и не курил, даже когда учился в ПТУ, где готовили деревенских механизаторов и резчиков по дереву. "Не знаю, какой ты резчик, - грит Мандула, - но махать метлой на гауптической вахте ты у меня научишься".
– Где, где?
– не понял Dragon.
– На
– Дневальный не сознается, тогда Марков приказывает построить роту на плацу.
Мы, конечно, не спеша одели шинели, вышли на плац, а Мандула с секундомером засекал, сколько мы протелимся. Четыре раза он строил роту, и всякий раз на это уходило все больше времени. Наконец плюнул он прямо на плац, чего раньше никогда не водилось, и спрашивает: "Товарищи солдаты, кто курил в неустановленном месте?" Все молчат. "Хорошо, грит Мандула, товарищи солдаты, оч-чень хорошо. Но вы так и знайте, грит, у меня есть средства узнать, кто из вас нарушает требования Устава и воинской присяги. Дневальный, несите сюда тумбочку". Принесли. Мандула положил на нее бычок и начал опознание. Каждый из нас по очереди строевым шагом подходил к тумбочке, наклонялся, вглядывался в бычок, потом отдавал честь Мандуле и докладывал: "Никак нет, товарищ капитан, не узнал". За таким интересным делом рота провела время до ужина, а прочие воины, что проходили мимо, хорошо зная Мандулу, давали шепотом полезные советы, типа гляньте-ка на бычок в профиль, может и признаете. Так что могли бы мы совершенствовать строевую подготовку на радость всему гарнизону до самого отбоя, если б не один сученок...
Тут Монаху подбросили срочную работенку, и он отключился. Так и не узнав, чем закончилась армейская быличка, мы снова заговорили о романе. Dragon, воодушевленный своим первым перечнем героев, второстепенных и главных, решил продолжить катологизацию (похоже, сказалось влияние фильмов Гринуэя, от которого Dragon просто балдел). Вот он, список Dragonа.
ЧТО ПОЮТ ВОЖАТЫЕ?
Визбора, Гуно, Дольского, Окуджаву, Дашкевича, Пахмутову, Высоцкого, М.Дунаевского, Пугачеву, Кима, Суханова, Шаинского, Егорова, Ланцберга, Чичкова, Лутошкина, Никитиных, Рыбникова, Балакирева, Макаревича, Кукина, Градского, Вертинского.
Кроме того, как заметил въедливый Dragon, вожатые, пускай с ухмылочками, но все-таки поют иногда песни из детских песенников. Не только поют, добавил Labuh, но и выводят философию жизни из незамысловатых, но вечных, написанных старательным детским почерком строк: "С девчонкой можно целоваться, девчонку можно разлюбить, но над ней нельзя смеяться - девчонка может отомстить!" И занимаются они тем, чем испокон века занимались вожатые пионерских лагерей - любовью, будучи уже слегка отравлены смесью бардовской песни с инфантилизмом "семидесяхнутых".
– Странная, тягостная и непонятная любовь, - сказал Кое-Кто, и по своему обыкновению начал цитировать:
"Я и живу-то по инерции, а потом, куда можно двигаться?" - Это, заметьте, говорит на свидании одна юная душа другой. И собеседник ее, выйдя из палаты, видит "кусты, мокрую груду полусожженного мусора посреди поляны, отсыревшие доски заведения в кустах" (с.72). То ли возле туалета, то ли около умывальников ведут беседу о женщинах Дачник и ZZ (с.114). Одну героиню после любовного акта выташнивает, двух непримиримых подруг-соседок Галину Георгиевну и Татьяну Васильевну трахает
Еще вчера целомудренного Павла Петровича от скуки соблазнила Анастасия Федоровна, а сегодня он уже не вылезает из комнат молоденьких "поварешек".
Трогательно-печальная сцена объяснения Дачника и Галины Георгиевны, там есть строки об "августе - колыбели звезд", о "запахе увядающих трав", об "ощущении вечности в колыбели чужих рук", и та кончается неблагополучно. Проще всего такую ненависть к счастливым концам объяснить сексуальными проблемами автора, но что-то еще стоит за мрачными красками диалогов и растянутых описаний, какая-то общая тенденция, выходящая за рамки чисто лагерной тематики, нечто более широкое, что ли, не до конца прочувствованное автором и читателями.
– Знаем мы эти тенденции, - мрачно сказал Ник Ник.
– Поза, само собой, а еще изначальное неверие в лучшие чувства, в целесообразность избранного дела, нежелание даже простого комфорта. Не случайно больному душевно мирку этих людишек соответствует образ неубранной, захламленной и прокуренной конуры-комнаты, где вожатые живут и собираются на свои ночные "ассамблеи". Все здесь курят, все, даже женщины, предаются здоровому мужскому цинизму, и все ждут чего-то, толчка какого-то со стороны, который сломал бы безысходность этого бытия, очень похожего на загробный мир из снов Свидригайлова.
– И дожидаются!
– сказал Oblomoff.
– Общелагерный праздник! Ярмарка!
Хождение на ходулях.
Аттракционы.
Блины и квас, все за синие талончики. Некто сидит в будочке желтого цвета и режет их из бумаги. Когда талоны у ведущих аттракционы кончаются, они подходят к будочке, не говоря ни слова сгребают синие бумажки, а некто все режет, режет, режет.
Огромные горящие обручи на футбольном поле.
Торжественный запуск воздушного шара "Пионерский Цеппелин".
Приходит весть - в отряде "Алые паруса" Галины Георгиевны - эпидемия гепатита.
В изолированным корпусе, где живет отряд, под шутки-прибаутки лагерного электрика, доморощенного деда Щукаря, намертво заколачивают досками окна и двери. Галина Георгиевна остается без детей и места жительства. Ей выражают сочувствие, предлагают услуги, зачастую - сомнительного свойства. Вокруг нее водят хоровод, припевая: "Если весело живется, делай так!" На горизонте слышится гул, и смерч, пронесшийся над лагерем, кладет конец этому пионерскому городу Глупову, вожатскому Макондо.
Мы перевели дух. Нас самих едва ли не мутило. И тут Dragon вспомнил, что роман на этом не кончается. Вновь идет описание заезда, и становится ясно, что в уже прочитанном тексте речь шла о двух разных сменах, в двух разных лагерях, с разницей во времени в один год. В одном лагере начальницу зовут Фаина, в другом - Капитолина, один лагерь стоит у большой реки, другой - в лесной глуши по соседству с ракетными шахтами, в одном лагере преобладают центростремительные, в другом - центробежные тенденции, и обе смены перетекают одна в другую. Кое-Кто сказал, что это сущая правда, состав вожатых в лагерях пионерского актива за год обновлялся всего лишь процентов на тридцать, а детский коллектив - не больше, чем наполовину. Насколько меняется за год отдельно взятый человек - это уже вне компетенции статистики.