Бесконечная война
Шрифт:
Идея гениальная по своей простоте и доступности. В этом и трагедия. Их вожди сделаны из того же теста, они сами прошли ту же школу. «Тот, кто раньше не ел и двух раз в день, сегодня садится в черный «мерседес», отправляется в министерство и ест три раза вдень мясо с рисом. Он считает, что попал в рай. Он пьянеет от одной только мысли, что вечером сможет вернуться домой, где его ждут две или три жены. Нечего и пытаться говорить таким, что в мире существуют и другие, гораздо более привлекательные, возможности: они просто не поймут, их это не интересует, они не видят ничего дальше своего носа. Кроме того, они понимают, что, уступив соблазну узнать что-то новое, они рискуют потерять то, что у них есть». Так считает
Ему 32 года, назовем его Хадиж. Хадиж носит бороду, хотя с удовольствием сбрил бы ее: «Но нельзя, это опасно». У него имеются деньги, но он знает, что с этими правителями ему не удастся по-настоящему разбогатеть. «Эти люди никогда не летали самолетами и не хотят этого, не пили вино и не собираются. Они пили только чай в своих лачугах или палатках для беженцев. Если они запрещают телевидение, то только потому, что сами его никогда не смотрели. Их муллы читают простые проповеди верующим и являются единственными источниками информации».
Его слова вполне совпадают с тем, что рассказывают другие и что я видел собственными глазами. В кабульском аэропорту нас встречает, выходя из новенькой «тойоты» белого цвета, уполномоченный талибов.
Уже одиннадцать часов, а у него такой вид, словно он только что проснулся. Но борода аккуратно расчесана, и рубашка на нем свежая. Вялое рукопожатие. Отсутствующий взгляд говорит о том, что мысли его далеко. Лениво достает из кармана шариковую ручку и начинает ковырять ею у себя в ухе. Затем чистит ручку о свой черный с желтыми полосками тюрбан.
Министерство иностранных дел имеет более опрятный вид по сравнению с другими столичными учреждениями. Но оно совершенно пустынно. Некому и незачем заниматься внешней политикой, которой не существует. Да и как ею может заниматься молодой человек, которому едва за тридцать, который пригласил нас сюда, видимо, из простого любопытства. Что за непонятные люди эти иностранцы, в шутовской одежде, из непонятной страны? В министерстве социального обеспечения зловоние на лестницах и в помещениях. Грязный пол кое-где прикрыт протертыми паласами еще советских времен. Если приоткрыть дверь и заглянуть в какой-нибудь кабинет, то увидишь людей, сидящих на полу. Высокопоставленный чиновник принимает посетителей, взобравшись с голыми ногами в кресло. Пока ему что-то говорят, он занят тем, что чистит у себя на ногах ногти.
Талибы хотят начать с чистого листа, точь-в-точь как красные кхмеры. Да, не они разрушили Афганистан, но именно они, день за днем, препятствуют его возрождению. Запрещено смотреть на любое изображение. Почти все запрещено, а что не запрещено, является обязательным для исполнения. Возникает ощущение, что ты из современности перенесся на много веков назад. «Бог един, – провозглашает из Кандагара мулла Омар, лидер движения Талибан, – а статуи воздвигнуты для идолопоклонства. Чтобы им не поклонялись, их необходимо разрушить». Приведенные здесь слова не выдумка и не преувеличение, а официальное сообщение информационного агентства Бахтар, единственного средства общения с внешним миром правительства этого исламского «эмирата», страны, которая стоит на пути к полной безграмотности, в которой нет ни настоящих школ, ни настоящих университетов. В существующих на сегодняшний день школах по изучению Корана не учат ни читать, ни писать. Там заставляют лишь вызубривать простейший набор религиозных догм, которые так же далеки от учения Магомета, как и самые страшные ереси «неверных». Стражам из министерства по защите нравственности будет непросто отыскать после разрушения статуй Будды в Бамиане какие-либо статуи или их подобия, поскольку в разрушенной стране давно уже не существует ни музеев, ни частных коллекций, в которых бы сохранились произведения искусства.
Статуи Будды не спасло ни то, что они были воздвигнуты в III-VII вв. н.э., ни то, что они предшествовали самому Магомету. ЮНЕСКО объявило их достоянием мировой культуры. Попытки спасти их оказались тщетными. «Статуи, – еще жестче заявил официальный представитель муллы Омара Абдул Хай Момаит, – вне зависимости от того, когда они были воздвигнуты, являются оскорблением Аллаха». Странно, что об этом оскорблении не вспоминали раньше. Теперь же выходит, что это богохульство в граните могут защищать только злейшие враги и очернители ислама.
Только ли здесь проявление фанатизма? Если бы речь шла исключительно о невежественных муллах, то это вполне допустимо. Но есть основания подозревать, что в данном случае у талибов гораздо более рассудительные подсказчики. А значит, за решениями, которые внешне только способствуют дальнейшей изоляции и дискредитации режима, скрывается какая-то политическая мотивация. Возможно, мы имеем дело с хорошо продуманным решением: дать именно такой ответ на санкции ООН против нынешнего кабульского режима. Это может и быть истолковано как простое желание поступить так назло всему миру, и являться разменной монетой для каких-либо секретных переговоров, которые пришлись бы по сердцу талибам и их пакистанским друзьям. Сколько продержатся талибы? Трудно сказать. Но если они потеряют власть, то не из-за того, что они натворили в Афганистане. Их власть падет, может быть, потому, что никому они больше не будут нужны. Реликты прошедших веков, извлеченные на поверхность по ошибке.
Статуи Будды ничто не спасло… Но жизнь упряма, и она продолжается. На фотографиях – подпольные рисунки тайного сатирика времен талибского режима
Они погасили свет
«Видишь? Вот того зовут Ахмед. Он говорит по-русски». Коверкая английские слова, мальчишка показывает пальцем на худощавого мужчину с длинной седой бородой в белоснежном головном уборе. Быстроглазый парнишка, на левой руке которого не хватает безымянного пальца и мизинца, явно хочет услужить мне. Он услышал, как я произнес несколько слов по-русски и, вероятно, подумал, что сможет рассчитывать на мою признательность за оказанную услугу. А я, как часто бывает с легкомысленными иностранцами, которые недостаточно хорошо представляют себе, где они находятся, с веселым видом подхожу к Ахмеду и, протянув ему руку, спрашиваю: «Как дела?»
Удар током произвел бы меньший эффект, чем мои слова. Маленькие черные глаза Ахмеда, кажется, наполнились страхом и забегали по сторонам, словно в поисках убежища. Слышал ли кто-нибудь еще, что с ним заговорили? Заметил ли кто-нибудь его растерянность? Ахмед выглядит гораздо старше своих 42 лет. Он учился в Москве 8 лет на инженера. Конечно, когда-то он в совершенстве владел русским языком.
Но сейчас его почти забыл, и не только потому, что не с кем было поговорить по-русски. Хранить этот язык в памяти – означало чувствовать за собой вину, что было опасно. Ведь это же язык безбожных шурави, и говорить на нем равносильно богохульству. Здесь еще помнят русских «шлюх», которые нахально разгуливали по Кабулу в мини-юбках, с голыми руками и развевающимися волосами.
Сегодня Ахмед продает муку, черпая ее из белого мешка, доставленного сюда неизвестно откуда по извилистой дороге, которая соединяет Джелалабад с Кабулом. Ахмед не может устроиться на работу инженером, потому что здесь, в Кабуле, давно уже ничего не строят. Да и мука, которую он продает стаканами редким покупателям, не принадлежит ему. Он всего лишь продавец. Его дневной заработок гораздо ниже мифической суммы в 1 доллар. По оценке Международного валютного фонда, эта сумма характерна для дневных заработков в беднейших странах.