Бесконечно белое
Шрифт:
– Соня?
– Я тут. Но у нас больше нет мороженого. Идиотская псина! У нее пасть как чемодан.
– Она без намордника?!
– Сейчас да. Они с хозяйкой его по очереди носят. Теперь она на меня лает.
– Кто, собака?
– Хозяйка… – в трубку хихикнули и отключились.
Да что там происходит? Я кинула телефон в сумку и встала.
– Кира…
– Тс-с-с, – она прижала палец к губам, поднимаясь следом. – Скорее спасай собаку! Такси вызвать?
Я кивнула и пошла одеваться. Некрасиво получилось. Приехала без приглашения, выпросила рисунок и убегаю, как только
– Через десять минут подъедет, – доложила Кира, появляясь в дверях. – Номер шесть, три, семь, синенькая. Остальное неважно, ты все равно в машинах не разбираешься.
Может, она не сильно обиделась?
– Хорошего вечера, – спохватилась я у лифта.
Кира подмигнула и помахала рукой.
Во дворе ее высотки было пусто. С шумной трассы свернули огни, мазнули светом по сырому асфальту и, замерев, потухли у подъезда. Посчитав, что машина достаточно синяя, я села на заднее сидение, назвала таксисту адрес и послала сообщение Артему, что ночевать не приду. В ответ прилетели три злобно прищуренных смайлика и фотография жареной рыбы на фоне аквариума. Нахаленок!
Яркий солнечный отпечаток сиял с набережной, постепенно приближаясь. Соня сидела на самом краешке парапета, болтая ногами над масляно поблескивающей темной водой. Собранные в высокий хвост волосы трепал ветер, из-под плаща выглядывала красная юбка в белый горошек. Упадет ведь! Я подошла сзади и обхватила ее обеими руками.
– Не трусь, – Соня рассмеялась и отпустила бортик. С ума сошла! – Я не настолько люблю мороженое, чтобы топиться.
– А где собака?
– Увела домой свою психованную хозяйку, – Соня слегка обернулась и вздохнула. – Ей было стыдно. Очень.
– Кому, хозяйке? – Я опустила руки и улыбнулась, зная, что услышу. – Слезай!
– Собаке! – Соня развернулась и спрыгнула с парапета на асфальт. – Представь, мне еще и влетело за то, что псина сожрала мое мороженое. Ей, видите ли, нельзя сладкого.
Несмотря на жизнерадостный тон, четко просвечивала слабость с примесью какой-то странной усталости, глаза лихорадочно блестели. В чем дело?..
– Ты как себя чувствуешь? – спросила я. Прозвучало слишком встревоженно, но самоконтроль дал трещину.
– Как вампир на диете…
Я взяла Соню за руку, настойчиво сжала холодную ладонь. Вдобавок ко всему ей только простудиться не хватает.
– Выглядишь так же! Марш домой, под одеяло. И это не обсуждается.
– А поесть? – Она обиженно приподняла бровь. – В моей квартире еды нет, совсем.
Зато платье купила. Но не с моими дисками в холодильнике кого-то жизни учить.
– Лейка… – Соня пощекотала кончиками пальцев мою ладонь. – Тут кафешка недалеко. Столик на террасе, сырно-грушевый салат… М-м-м… Поедим и домой. Сразу! Клянусь диатезом той псины!
Происходящее казалось возмутительно неправильным, но возражения никак не оформлялись в слова.
– Я все равно не усну! – пригрозила она. – Буду стонать от голода и перепугаю всех соседей!
Что-то для болезненного вида у нее слишком много энергии. Стоп… Энергии? Я сосредоточилась, вгляделась в Соню так внимательно, как могла. Оно действительно было, проглядывало сквозь привычные сгустки солнечных искр – мощное, чужое, явно взятое взаймы. У кого? Догадываюсь… Вот почему ее отпечаток не получалось разглядеть! Но раз его видно сейчас, значит, она может это контролировать. Соня едва заметно кивнула и улыбнулась, наши пальцы знакомо переплелись. Так, больше никаких вопросов, она и без того дала мне достаточно подсказок.
– Если я чем-то могу помочь…
– Можешь, – нетерпеливо перебила Соня. – Для начала вызови такси!
Сонина кафешка оказалась полноценным рестораном на последнем, четырнадцатом этаже бизнес-центра. Монолитная башня лучилась теплым сиянием, будто гигантский торшер, отсвечивая оранжевыми витражами окон. Под стеклянным куполом крыши – в меру строгий интерьер, идеальная симметрия, редкие посетители, ни шума, ни присущей центру города суеты.
Вместо сырно-грушевого салата на террасе мы получили столик у окна и меню с большими картинками. За стеклом сливались в нечто неразборчивое кусочек реки, размытое серостью небо и унылые пятна домов, дорог и людей.
Соня довольно вздохнула и заказала кучу блюд с загадочными названиями, я – родной и понятный салат оливье, благо такой нашелся среди итальянской кухни. Правда, почему-то с рыбой. Соня с аппетитом уплетала блюдо за блюдом, рисуя в тарелках рожицы соусом и болтая обо всем подряд. О соседке-сплетнице, поверившей, что Соня все эти годы познавала просветление в заброшенном тибетском храме, о шокированных ее честными объяснениями менеджерах банка, о своем недавнем звонке старой знакомой, вместе с которой открыли салон для собак незадолго до… того рокового дня. Совместное предприятие процветало, и у Сони хотели выкупить ее долю за внушительную сумму.
– Знаешь… – она поковыряла остатки зеленых макарон, – я бы давно бросила тот салон, если бы не пропала на четыре года. Мне, считай, повезло. Можно было больше попросить, да ладно. И так хватит.
Повезло?! Спокойно… Они ведь закончились. Эти четыре года – долгие, мучительные, полные ожидания и безысходности. Остались в прошлом. Вместе с въевшейся в память воронкой портала, сводящим с ума жаром и ночными кошмарами. В них я сотни, тысячи раз ловила Соню за руку, пыталась помешать, уговаривала остаться. Тщетно.
– Здорово, – бесцветно сказала я, гоняя одинокую горошину по тарелке.
– Столько нового! – Она восхищенно взмахнула вилкой с нацепленной на нее оливкой. – Сразу четыре сезона сериалов, километр книг и непрослушанных альбомов, а уж пропущенных новостей…
Соня счастливо рассмеялась, искоса глянула на меня и замерла.
Надо вдохнуть. Просто вдохнуть поглубже.
Нет, не могу…
– Зачем?.. – спросила я, подавившись остатком вопроса.
Горошина на тарелке расплылась. Мутный шарик на границе позолоченной каемки. Совсем чуть-чуть не хватило… Соня медленно отложила вилку. Рожица с ее тарелки улыбалась, пахло жасмином, а еще чем-то пряным и острым. Все померкло, зал заволокло туманом. Чтоб его! Пора брать себя в руки, срочно. Пока всему ресторану эмоциональный фон не подправила. Проходящая мимо официантка вздрогнула, выронила поднос. Пронзительный звон, осколки на полу. Черт!