Бесконечное движение к свету
Шрифт:
В это время Андрей младший не без удивления и радости осматривал себя старшего.
"Ну и что из того если это параллельный мир? – думал он в это время – Главное, что я здесь остаюсь жив".
Посреди дороги тело девочки было почти незаметным: небольшой бугорок или какая-то вещь, случайно выпавшая откуда-то или сознательно кем-то выброшенная. И только силуэт женщины, её матери, суетившийся возле этого бугорка говорил о том, что там лежит человек.
«Ну и правильно, нечего в меня стрелять – подумал Андрей младший и вслух произнёс – Изменилось, всё изменилось –
– Странно… мы же, вроде бы, нигде, ничего не меняли… – недоумённо проговорил тот.
Вдруг Андрей снова задумался. Перед его глазами проплыли две одинаковых картинки – Эльза передёргивает затвор и ложится. И вот здесь, между первой и второй картинкой существовала разница: теперь, перед тем как прицелиться, девочка на мгновения задумалась, словно к чему-то прислушивалась или что-то вспоминала. Это длилось всего лишь мгновение и, по идее, не могло до такой степени повлиять на ход событий. А может и не было этой разницы, может Андрею всё показалось. Тем более, что он смотрел на Эльзу из разных мест. "Скорее всего, что-то изменилось здесь" – подумал он про себя.
– Давайте мы сделаем вот что – диктовал тем временем Простаков – давайте мы зададим ваш поиск по одна тысяча девятьсот девяносто восьмому году. Если вы там встретите себя, значит что-то, где-то изменилось. Вам тогда какая разница, что и где? Если же вы себя не встретите, то значит вас нет. Тогда вы снова вернётесь в исходную точку.
Андрей на этот раз почему-то сильно заволновался. Однако перемещение прошло быстро и успешно.
Он снова очутился в большой комнате своей квартиры. За окном всё так же шёл дождь. Но в самой квартире всё было далеко не так.
Первое, что сразу бросалось в глаза – грязная, рваная, с одной стороны на половину оторванная от карниза, штора. За ней – стекло, тоже грязное и к тому же разбитое в правом нижнем углу оконной рамы. Облезлая краска на подоконнике, выцвевшие обои, местами отклеившиеся от стены. И вообще – вся комната была завалена натуральным мусором: пакеты, бутылки, обувь, одежда, какие-то ящики…. В пятирожковой люстре не хватало двух плафонов и она перекосилось от создавшегося дисбаланса. Одна единственная, маломощная лампочка тускло освещала комнату.
– Опять ты? – вдруг услышал Андрей за спиной сиплый, словно простуженый голос и резко обернулся. В дверях, ведущих в коридор, стоял, опершись о косяк и пошатываясь, грязный, небритый, мужчина с взъерошенными волосами и отёкшим лицом. Достаточно было беглого взгляда, что бы понять – этот человек из этой обстановки. Всё идеально подходило одно к одному. Но самым страшным и нелепым было то, что Андрей в нём узнавал самого себя даже больше чем в капитане.
– Вы… меня видите? – удивился Андрей.
– Да. У меня есть глаза, и они ещё видят – ответил бомж (это определение, на данный момент, больше всего подходило к облику этого человека) уставившись на Андрея осоловелым взглядом. Он тяжело дышал, шумно сопел и слегка пошатывался после каждого выдоха.
– Но как…? Ты меня не должен видеть… – растерянно произнёс Андрей.
– Вообще-то здесь какая-то чертовщина… – насторожился бомж, но вскоре махнул рукой и отвернулся – Хотя… после двух приступов белой горячки, я уже ничему не удивляюсь.
Вдруг он оторвался от косяка и шаркающей походкой, занося правое плечо вперёд, вошёл в комнату.
Андрей всё это время не спускал с него глаз. Среди чувств удивления и растерянности его несколько смущало одна деталь одежды: на этом жалком и ничтожном человеке были настоящие, импортные джинсы, правда грязные и порванные на коленях.
Бомж подошёл к дивану и, в прямом смысле, упал на него спиной. Диван заскрипел и зашатался. Громко щёлкнула пружина.
Только теперь Андрей заметил, что бомж держит в руке почти выпитую бутылку водки. Спустя минуту он, прямо с горла, как бы демонстративно, сделал несколько больших глотоков, после чего припал ртом к правому рукаву. Было очевидно – человек находиться в длительном запое.
– А что здесь произошло? – наконец спросил Андрей, немного отойдя от первого впечатления.
– А что вообще происходит в жизни? – вопросом на вопрос ответил бомж, неподвижным взглядом уставившись перед собой – По большому счёту в жизни ничего особенного не происходит: всё движется, меняется. Вот к примеру – растёт себе маленький цветочек. Тихо, спакойно, никому не мешает, никого не трогает… И всё у него хорошо: почва даёт пищу и влагу, солнце – свет и тепло. Пчёлки постарались и будущее поколение зарядилось… Но вот пришла корова, лизнула языком и вся жизнь цветка превратилась в дермо. Хотя сама жизнь от этого нисколько не изменилась. Даже наоборот – появилось что-то новое. К примеру жуки навозники. Вот так бывает и с людьми – человек живёт-живёт, потом что-то случается и вся жизнь превращается в дермо…
Бомж замолчал и Андрей заметил, как слегка подёргивается его голова. Но вдруг это подёргивание прекратилось, он повернулся к Андрею и проговорил – «А ведь это ты во всём виноват».
– Я?! – удивился Андрей.
– Да, ты… «Не иди в ментовку, тебя убьют на войне…». Какого хрена ты мне это говорил? Тебе что, заняться было нечем?
– Значит, вы меня слышали? – растерянно произнёс Андрей.
Бомж втянул голову в плечи и уставился на почти пустую бутылку, которую держал в руках. На вопрос он так и не ответил.
– Лучше бы меня убили… – глухо простонал он.
– Но что случилось! – истерично выкрикнул Андрей.
Видно алкоголь уже начал действовать: голова бомжа клонилась всё ниже, словно он постепенно погружался в дремоту. Но вдруг в наступившей тишине прозвучал его голос, пьяный и невнятный по началу.
– «Москвич» занесло на повороте. Мы съехали в кювет и завалились набок. В общем-то, ничего страшного – все были целы. Я выбрался, а заднюю пассажирскую дверь заклинило. Я вышел на трассу, что бы попросить о помощи. Всего и делов – зацепить тросом или верёвкой и опрокинуть машину на колёса. Но как назло – никого. Пустая дорога. И вдруг, у себя за спиной, я слышу глухой хлопок. Оборачиваюсь, а мой «Москвич» уже полыхает как факел…