Бесконечный Октябрь
Шрифт:
В доме горит свет. Элия должна быть здесь. Уходя куда – либо, она всегда гасит за собой свет, а уж тем более она никогда не отставляет двери открытыми.
Насса, возможно впервые за всю свою жизнь, глядит на свой дом сквозь прицел винтовки. Я вслушиваюсь в каждый шорох, всматриваюсь в каждую мелочь и всё услышанное или увиденное говорит мне о том, что в доме никого нет, по крайней мере – никого живого.
Доверившись своим инстинктам, я оставляю Насса и сворачиваю в гостиную, а он отправился на кухню.
До меня донесся
Прямо пропорционально моим шагам в сторону хозяйки дома, ветер за окном завывал всё сильнее, и в гостиную его стало попадать значительно больше. Хлопья снега закружились по комнате. Я уже понял, что здесь случилось горе. Насса, внезапно вошедший в гостиную через соседнюю дверь доли секунды растерянно глядел только на меня. Я не стал ничего говорить, да и что я мог бы сказать в подобной ситуации.
Несчастный уронил из рук винтовку. Он рухнул на колени и только на них, со слезами на глазах, он подполз к околевшему телу своей родной матери. Его глаза заблестели от града слез, который в одночасье хлынули из его глаз.
– Мама.. – прошептал он.
Из его рта вновь вырвался пар, который коснулся ледяной ладони Элии. Чудовище, не знающее жалости, выбрало жестокую, мученическую и долгую смерть. Эта несчастная женщина совершенно не заслужила подобной участи. Гвид пожалеет о том, что он не дал ей умереть легкой и обыденной смерть, и помимо всего прочего он не оставил её в целостности даже после гибели.
Едва приняв на себя пар, кожа начала потрескивать и осыпаться. Насса запнулся от увиденной картины. Он протянул правую руку к поврежденной коже и, совсем слегка прикоснулся к тому месту кончиком указательного пальца. Ладонь тут же ответила на его прикосновение. Она начала трескаться и рассыпаться на мелкие кусочки ещё быстрее. Разрушения начали набирать оборот. Тонкие трещинки с пронизывающим звуком поползли вверх, и сразу же за ними на пол посыпались тысячи осколков. Насса начал растерянно прикрывать руками трескающуюся кожу, тщетно надеясь на то, что это хоть как – то поможет. Ничего не помогло. Не прошло и десяти секунд, как у его ног лежала небольшая горка мелких осколков. Сейчас Насса мог только рыдать, глядя на тот ужас, который остался от его родной матери.
Я вновь гляжу на ещё более убитый образ друга. Мужчины плачут. Если сейчас я вижу, как из глаз Насса потекли слезы, то я могу безостановочно утверждать, что мужчины плачут. Насса давно стал мужчиной, но последние события решили окончательно довести его до совершенства, убил в нем все нежности и слабости, а вместе с тем лишив его единственное, что помогало ему хоть иногда оставаться ребенком. Он был им в глазах своих родителей, которых уже нет.
В доме снова стало совсем тихо. Стоящие на столе свечи погасли от резкого порыва ветра, а оставшийся от пламени дым тонким шлейфом унесся прочь вместе с тем же ветром.
Лампа фонаря, которая всё ещё медленно угасала,
Насса осиротел. Сейчас убитый горем человек продолжает рыдать, стоя на коленях, подгребая под себя ледяные осколки того, что когда – то было теплом всей его жизни.
Я оставил его одного. Какие – то слова или действия сейчас ничем ему не помогут. Мне нужно ехать. Гвид уже сейчас может стоять у порога моего дома. Не попрощавшись с другом, я сел в автомобиль. Как только я захлопнул за собой дверь, по салону разнесся звук телефона. Честно говоря, я даже растерялся. Я и помнить перестал о том, что он у меня есть. Когда я достал его из рюкзака, на нем было два пропущенных вызова от Сежо. Мое сердцебиение резко ускорилось. Он никогда не звонит мне по всяким пустякам. Что – то случилось.
Машина тронулась с места так быстро, что лежащий на ней снег на несколько секунд завис в воздухе, потерял опору и лишь после этого рухнул в лужу. Попутно я набираю Сежо. Пошли гудки, которые показались мне бесконечными. В какой – то момент они прекратились и в трубке послышалось неразборчивое шорканье. Только после всего этого я услышал голос брата.
– Алло, – начал он.
– Привет, Сежо. Я не успел сразу ответить, – я пытаюсь говорить обычным голосом. – Что – то случилось?
– Да, тут, в общем, такое дело.. – он начал растягивать слова. Меня это начало пугать.
– Ну же, говори, – не выдержал, отрезал я.
– К нам приехал какой – то человек. Он сказал, что он из полиции. Янику нашли, и он приехал сообщить нам об этом лично, – по моему телу пронеслась волна адреналина. – Спустя пять минут после этого явилась и Яника, но она какая – то странная. Мы все шокированы.
– Сежо, – я перебил его. – Что они сейчас делают?
– Яника и полицейский?
– Да.
– Они болтают на кухне.
– А почему ты не с ними?
– Этот человек показался мне очень странным. Я не верю ему. По-моему он водит всех нас за нос.
– Сежо, так и есть. Не подходи к ним. Я буду у вас через несколько минут.
Я бросаю трубку и мчусь в сторону своего дома сквозь снежную пургу. Последний поворот и я на месте. Я выжимаю тормоз. Машина ехала так быстро, что полностью остановиться она смогла в нескольких десятках метров от моего дома. Я хватаю рюкзак и покидаю её, даже не закрыв за собой дверь.
Я у двери. Остановившись на короткий миг, чтобы прислушаться к происходящему внутри я убедился в том, что там всё спокойно. Я потянул на себя дверную ручку. Дверь отворилась практически бесшумно. В гостиной никого. Я делаю первый шаг и тут же обо что – то спотыкаюсь. Я заметил под ногами пару незнакомых мне сапог, которые, по – видимому, принадлежат Гвиду. Рядом с ними стоят легкие ботинки Яники. Припрятал обувь незваного гостя, я продолжил движение по дому. Единственной комнатой, в которой горел свет, была кухня. Видимо все там и сидят. Я иду к ним.