Бесплотные герои. Происхождение образов "Илиады"
Шрифт:
Отмечалось и то, что все легендарные основатели ионийских городов возводятся к Нелею не через Нестора, а афинская знать выводит своих родоначальников (кроме Кодра) именно к Нестору. Кодр считается правнуком правнука Нелея по другой линии. И именно к Кодру возводят милетяне своего ойкиста (основателя колонии) — тоже Нелея, — объявляют его сыном Кодра и, тем самым, дальним потомком пилосского Нелея. Скорее всего, когда создавались ионийские генеалогии, Нестор, знаменитейший сын Нелея, был ионийцам еще не известен, иначе они не упустили бы возможности включить его в свои генеалогии. А их больше привлекали афинский герой Кодр и выступавший его предком пилосский Нелей. Стало быть, не похоже, чтобы появление Нестора в эпосе обусловили ионийцы, милетяне. Им был бы ближе кто-либо из тех, кого они считали прямыми предками своих царей.
Афины же почитали именно Нестора, и
Наконец, саму связь Нестора с Нелеем К. Роберт, Ю. Белох и П. Кауэр единодушно считают искусственной и поздней: из сотен упоминаний Нестора только девять раз имя его сопровождается отчеством. Что первоначально Нестор был чужд пилосскому миру Нелея, можно подтвердить анализом имен. Имя Нелей означает «безжалостный» — это один из культовых эпитетов Аида, бога смерти, владыки подземного царства мертвых. Жена Нестора, как мы узнаем из «Одиссеи» (III, 452), — Эвридика, дочь Климена. Эвридика («широкоправная») — также имя, намекающее на широкие и властные врата в царство мертвых; так звали героиню известного мифа о схождении Орфея в царство мертвых (за Эвридикой). Имя ее отца, тестя Нестора, Климен, в переводе «славный», употреблялось как эвфемизм (замена) имени Аида. Тот брат Нестора, к которому возводили свою родословную ионийские цари, звался Периклименом. Это имя образовано от имени Климен с помощью приставки пери-, означавшей около-, сверх-. Само название Пилоса («пюлос») означало «врата (подземного царства)»; в обыденном значении «ворот» слово употреблялось в женском роде и множественном числе («пюлай»). Итак, по всему набору имен пилосское гнездо Нелея выступает как мифический образ, навеянный культом Аида, обители мертвых. Сам образ Нестора в гомеровском эпосе мало что сохранил от этих загробных ассоциаций. Разве что заботу о мертвых — предложение прервать войну ради захоронения убитых, сделанное Нестором в «Илиаде» (VII, 336–337).
Приключение Нестора в юности: битва с сиамскими близнецами Молионами (показаны укрытыми за одним щитом). Роспись на амфоре с Агоры в Афинах (последняя четверть VIII века до н. э.).
Имя же Нестор чуждо комплексу Нелея. Имя это связывают с глаголом «ностео» — «благополучно уходить», «счастливо ускользать», «спасаться», «возвращаться». Эта ассоциация, конечно, использована в домысле о спасении от Геракла. «Нестор» истолковывают как «дающий спасение», «позволяющий избежать опасности и счастливо вернуться», полагая, что это был культовый эпитет Посейдона. Посейдон в «Одиссее» выступает богом — покровителем Нестора и его сыновей (III, 5–6, 43–61). Культовым животным Посейдона был конь — от бога родятся кони сверхъестественных качеств, бог принимает облик коня и т. д. В «Илиаде» Нестор проявляет свое умение обращаться с конями: в XXIII песни (306–348) он подробно объясняет своему сыну, как управляться с конями в состязаниях, в XI песни вывозит на своей колеснице с поля боя Махаона, а в VIII сам встает на колесницу Диомеда, чтобы взять на себя роль его возницы. Менелай в XXIII песни побуждает его сына Антилоха клясться Посейдоном, касаясь бичом коней. Словом, комплекс Посейдона представлен у Нестора и его сыновей неизмеримо сильнее, чем комплекс Аида.
Из всех этих данных: из различия культовых ориентаций Нелея (с его пилосским домом) и Нестора, из того, что ионийцы, строя свои генеалогии, как видно, знали Нелея, но не знали Нестора, и из слабой связи имени Нестора с отчеством в эпосе, — следует, что некоторое время сказания о Нелее ходили без Нестора. Миф о Геракле противопоставлял этому герою Нелея тоже, видимо, без Нестора. Когда Геракл громил и убивал Нелея со всеми сыновьями, Нестора в мифе не было: он добавлен потом. Вот и сложилось представление, что Нестор единственный из всего семейства Нелея остался в живых после победы Геракла. Некоторые полагают, что его оставили в живых (или «оживили») специально, чтобы сделать участником Троянской войны, но ведь если бы была известна его ранняя гибель, никому не пришла бы в голову мысль отправить его потом на Троянскую войну. Значит, вначале его в сказаниях о Нелее просто не было. Жену Эвридику, судя по ее имени, Нестор получил, войдя в число сыновей Нелея.
Все сказания, которые собрались вокруг образа Нестора и выступают в его назидательных воспоминаниях — о войнах с эпеянами (Элида), аркадянами и проч., — вначале были, судя по их содержанию, песнями о Нелее и его противниках — Геракле, Авгии, Акторионах-Молионах, о мифическом Ликурге, который, по мифу, был современником Ифита, а того также убил Геракл. Образ же Нестора, по-видимому, — выдвинулся позже и был поначалу очень беден собственными приключениями. Поэтому его подключили к сказаниям о Нелее и сделали его сыном. Когда же певцы надумали отправить его на Троянскую войну, состав его унаследованных от Нелея подвигов предопределил его старческий возраст в «Илиаде»: все эти подвиги относились ко времени мифических Геракла и Ликурга, когда жили отцы и деды героев Троянской войны.
Войну лапифов с кентаврами, в которой Нестор видел Тезея (I, 260–273), он тоже относит к своей юности, но это сказание из другого комплекса: там совершенно не участвуют Пилос и Нелей. В подключении Тезея угадывается рука знатока новой афинской мифологии.
Таким образом, ко времени включения в «Илиаду» и вообще в Троянский цикл песен Нестор не был новой фигурой в эпосе. Из киклических поэм он наверняка участвовал в «Эфиопиде», в «Возвращениях» (это отражено в «Одиссее») и, возможно, в «Киприях». Но и в самом эпосе видны корни образа, уходящие гораздо глубже. В «Илиаде» и «Одиссее» его постоянный эпитет — «геренский конник» (употребляется свыше тридцати раз). В значении «конник» тут слово редкостное, древнее («гиппота»). Гесиод (VII в. до н. э.) сообщал, что Нестор был так назван из-за того, что при походе Геракла на Пилос был спасен в мессенском городе Герения (фрагм. 15, 16). Страбон знает в Мессении Герены. Но и в Элиде ему называли место Герен (Страбон, VIII, III, 7). А Стефан Византийский (VI в. до н. э.) под словом «Герен» отмечает деревню на Лесбосе, названную так от выражения «герен ту Посейдонос» (дары Посейдону).
Дополнительная сложность заключается в том, что оба термина — и «конник» («гиппота»), и «Геренский» («Герениос») — слова эолийского диалекта. Стало быть, Лесбос как место, где могло сформироваться прозвище, подошел бы, но для этого нет никакой поддержки в содержании сказаний о Несторе. С другой стороны, Мессения, конечно, подошла бы, коль скоро Пилос в классическое время (а по выводам археологов — и в микенское время) находился в Мессении, но объяснение Гесиода выглядит неправдоподобно: обычно постоянные эпитеты почитаемого героя отмечают его славное прошлое или происхождение, а не милость посторонних.
Дело, однако, не только в Несторе и его непонятном эолийском прозвище. Надо также учесть, что имя отца героя — Нелей — имеет эолийскую структуру: Нелеус (ионийское имя звучало бы «Нейлеус» или «Нейлеос»), да и в отчестве Нестора при общем ионийском оформлении (девять раз Нелеид и Нелейад), обычном для гомеровского эпоса, трижды проступает все же эолийская форма — Нелейос. Откуда все эти следы эолийского прошлого? Ведь по всем этапам прослеживаемого развития представлений о Нелее, Несторе и их роде эолийская почва исключается: Пилос в Мессении был ахейским, затем эта область отошла дорийцам, Афины и Милет — ионийские, Хиос, где локализуются гомериды и помещался традицией Гомер, — тоже ионийский.
Но, может быть, эолийские элементы восходят все-таки к микенскому времени? Действительно, таблички линейного письма показывают, что речь Пилоса микенского времени была очень близкой к эолийскому диалекту. Однако это означало бы, что эти эолийские элементы сохранялись в течение половины тысячелетия (само по себе это еще не так уж невероятно) и, главное, что они прошли неизмененными через все этапы передачи традиции о Нелее и Несторе: из Пилоса в Афины и далее в Ионию. А это совершенно нереально.
Что-то неладно с традиционной локализацией пилосских героев, да и с хронологией — с привязкой гомеровского Пилоса к микенскому времени. Надо с этим разобраться.
Когда Нестор предается воспоминаниям о своих давних подвигах, в его рассказах немало реалистических деталей (войны с соседями, угон скота, дележ трофеев, погребальные игры в соседнем царстве), немало и местных подробностей (названия речек, городков, урочищ). В этих рассказах проступают местные легенды Западного Пелопоннеса. Многие исследователи, вполне доверяя традиции, считают Нестора исторической фигурой — царем, правившим в Пилосе незадолго до Троянской войны, то есть в XIII веке до н. э. Соответственно датируются и указанные им войны.