Беспощадные жернова
Шрифт:
Фёдор Николаевич сел за рабочий стол и достал список самолётов. Все сорок три штуки он знал наизусть: примерную наработку часов, количество капремонтов, планируемые формы, их «болезни» и прочие маленькие отличия. Списывать оказалось нечего. Этим самолётам ещё летать и летать! Они могли бы принести огромную пользу государству, району и в конечном итоге людям. Чехин, как ни крутил, а пришёл к выводу, что списывать надо по порядку, начиная с самолёта с наибольшим сроком службы. После такого мысленного вывода, ему стало легче, но ненамного.
«Сколько ещё продлится эта вакханалия с перестройкой?» – думал он, – «А вдруг завтра
Чехин знал, что на созданной волне хаоса создаются и новые авиационные предприятия, знал он также, что этим новоявленным, возникшим, как мыльные пузыри, предприятиям никакие законы не писаны. Они преследуют только одну цель – извлечение максимальной прибыли любым путём, в ущерб безопасности полётов, в ущерб здоровью и безопасности пассажиров. Это не та работа, которую он привык выполнять и к которой привыкли его подчинённые.
«Вот и наш бывший руководитель прежнего, распавшегося на мелкие прутики, предприятия, создаёт в городе свою новую лётную контору для занятия грузовыми перевозками. Возникла сеть других подобных контор для выполнения пассажирских и грузовых перевозок. Долго ли они продержаться?» – мысли одолевали, путались, роились в голове, но ответа на них у Чехина не было. Пожалуй, сейчас никто не мог ответить на многие вопросы, которые касались ближайшего будущего не только предприятия, а всей отрасли в целом.
Он поймал себя на том, что сидит в своём кабинете за столом и ничего не делает, уткнувшись взглядом в лист со списком самолётов.
Фёдор Николаевич позвонил Гермаку:
– У меня список готов, – доложил он.
Телефонная трубка голосом Гермака ответила, чтобы он передал список Морсакову, который готовит необходимые документы для списания.
На сегодняшний день, кроме Морсакова и Чехина, эту работу быстро и грамотно вряд ли кто мог сделать. Любой инженер мог разобраться с этой премудростью, но на это ушли бы дни и недели, а ещё всё надо распечатать и размножить. Быстро всё делал только Морсаков.
Чехин конечно же не возражал, чтобы Морсаков выполнял рутинную работу, зная, что он даже подписи соберёт и принесёт всё ему на стол. Знал он и о особенностях его неуживчивого характера. Морсаков всегда имел на всё свою точку зрения и, если его что-то не устраивало, он мог отстаивать своё мнение с кем угодно, не взирая на ранги и лица. С другой стороны, если его всё устраивало, за ним никогда не надо ходить «нянькой». Он мог вполне самостоятельно принимать любые решения и выполнять любую работу. Эти его качества Чехина вполне устраивали. В конце концов, Морсаков хоть и бывает не согласен, но он приводит разумные доводы и объяснения не в
Фёдор Николаевич позвал Морсакова к себе:
– Зайди, я тебе выдам новых «обречённых».
– Сейчас зайду, – ответил голос в трубке, хотя Чехин знал, что Морсаков «зарыт» в бумагах и оторваться от дела ему не просто.
Когда Григорий Фёдорович зашёл, Чехин спросил:
– Дела идут?
– Идут, заканчиваю, – коротко ответил Морсаков.
– Тогда неси готовые бумаги и продолжай эту работу. Вот тебе новые кандидаты, – Чехин подвинул список к Морсакову.
Морсаков только глянул и определил, что это всего лишь полный список самолётов в порядке от старшего к младшему.
– По порядку? – спросил он.
– Да, я не вижу, что тут можно выделить в особую группу. Списывай по порядку в зависимости от наработки. Я такая же жертва, как и ты. Нам приказывают – мы исполняем.
– Хорошо. У меня возражений нет. Бумаги я подготовлю. Списывать исправные самолёты мне не по душе, но указания я привык выполнять. За принятие таких решений зарплату получают другие люди.
– Я знаю, что тебе это не по душе, как, впрочем, и мне, но эту машину нам на ходу не остановить. Всё понимаю: и про налоги, и про отсутствие заработной платы, и про происходящие в стране процессы; но не понимаю, кому и зачем это надо. Видимо мы не доросли до того, чтобы это понимать. Я наверно перейду на работу во второй отряд, почву для себя я подготовил. Они возьмут одну бригаду для обслуживания транзитных самолётов. Если хочешь, можешь войти в эту бригаду.
– Я наверно возражать не буду, всё равно уволят, но и настаивать тоже не буду, зная, что в эту бригаду не один десяток претендентов.
– Но ты себя-то с ними не равняй! У тебя допуск на несколько самолётов, а изучено и того больше!
– Ладно, решать тебе, а по головам я не полезу. Как решишь, так и будет, а сейчас я пойду работать.
– Иди. Это всё будет ещё не скоро. Сначала я передам дела Мужилину. Кандидатам в эту бригаду заработную плату вряд ли выдадут, поскольку мы не уезжаем, а остаёмся на месте, но кандидаты всё равно есть.
– Я пока работаю, но наверно скоро начну на директора наезжать. Нынешний порядок ни в какие рамки не укладывается. Получается, что КЗОТ должны выполнять только работники, а начальники его игнорируют.
– А я эту тему не обсуждаю, хотя заработную плату тоже не получаю. Не хочу увязать в конфликтах.
– Удивляюсь я тебе, Николаевич, находишься всё время между двух огней и умудряешься оставаться целым! Мне бы твою выдержку!
Чехин улыбнулся. Не часто на работе возникает разговор ни о чём, в котором тебя ещё и хвалят. Он знал, что Морсаков не из подхалимов. Эта его похвала вылетела из уст в процессе разговора.
– Доживёшь до моих лет, тоже станешь выдержанным! – пошутил Чехин, хотя был на полгода младше Морсакова.
Морсаков ушёл.
В оперативной технической после ухода Чехина разгорелись целые баталии. Про игру в преферанс все внезапно забыли. Сейчас вёлся подсчёт вслух одновременно всеми своих достижений в образовании и трудовом стаже. Получалось не совсем корректно: техник-бригадир, какой-никакой, а руководитель, не попадал в число самых образованных. Он мог похвастаться только стажем работы, но стаж заработан на разных должностях, начиная с самой малой квалификации.