Беспощадный. Не русские идут
Шрифт:
– Может быть, она просто ищет справедливости?
– Слишком часто жалуется… так… дом ремонту не подлежит, – продолжал Герберт Эмильевич, – и мы предложили жильцам переселиться…
– В Гнилицы и Сормово, – закончил Буй-Тур.
– Да. Так вы знаете? – растерянно поднял на него глаза заместитель начальника Управы. – Они же отказались…
– Еще бы, – усмехнулся Гордей. – На их месте любой бы отказался. Во-первых, далеко от центра, во-вторых, районы не благоустроены, это еще когда инфраструктура обслуживания там появится, и в-третьих, транспортное сообщение с левобережьем аж никакое.
– Но у нас ведь не только они на очереди…
– Бросьте, – перебил его Буй-Тур. – Не надо мне вешать лапшу на уши, Герберт Самойлович!
– Эмильевич…
– Я все отлично понимаю. Хотите совет?
– Я весь внимание…
– Переселите жильцов втихую, туда, куда они хотят. И сразу избавитесь от всех проблем. У нас был родственник этой вашей… бабушки Савельевой, тоже сотрудник спецслужб, между прочим. Полковник Буй-Тур. У него весьма большие связи. Если вы обидите старуху…
– Я понял, – закивал Веллер. – Переселим к рынку, там у нас шестнадцатиэтажка скоро сдается. Всего в двух кварталах от Большой Покровской.
– Это правильно, – снисходительно кивнул Гордей, берясь за чашку с кофе. – Одной заботой у вас будет меньше.
– А остальных?
– Разберитесь и с остальными. Мы будем следить за ходом дела. У нас везде свои люди.
– Я понимаю… Но вы в случае чего…
– Можете рассчитывать, – подобрел Гордей. – Будете сотрудничать с нами, вам это зачтется. Скоро выборы в городскую Думу, и вы должны успокаивать людей, а не возбуждать.
– Я понимаю…
– Вот и отлично. А о моем визите вашему начальству знать не обязательно. Если понадобится, мы сами его известим.
– Ее… глава Управы – Любовь Егоровна…
– Само собой разумеется. Вот телефончик. – Буй-Тур протянул хозяину кабинета кусочек картона с золотой птичкой и номером телефона, без имени и фамилии. – Если у вас появится информация – позвоните мне.
Телефон был настоящий, мобильный, хотя им Гордей пользовался редко. Определить по нему настоящего владельца номера было невозможно. Однако заместителю начальника Управы знать это было не нужно.
– Конечно, конечно, Юлий… э-э, Сергеевич. – Веллер спрятал визитку.
Допив кофе, Буй-Тур пожал вялую потную руку Герберта Эмильевича и вышел, пообещав наведаться «через неделю». Он не был уверен в действенности своей «терапии», но не сомневался, что коммунальный начальник все же исполнит данное обещание и переселит бабушку Аграфену поближе к ее нынешнему жилью.
Вечером Гордей рассказал старушке историю своих вежливых бесед «с властями», и обрадованная Аграфена Поликарповна даже всплакнула, пораженная успешной попыткой внука восстановить справедливость. Уснула она нескоро.
Гордей тоже долго не ложился спать, прокручивая в памяти все свои перипетии разговоров с начальницей ЖКУ и замом главы Управы. В конце концов он согласился с собственной оценкой ситуации, что все закончится хорошо. Даже если начальница ЖКУ обратится в Управу, ей объяснят, что происходит, а ее «крыша» вряд ли захочет связываться с Управлением «Р» Федеральной службы расследований. Пусть представитель этого Управления полковник Тимошенко и не существовал в природе.
Однако на душе у Гордея так и осталась царапина: его метод восстановления справедливости был далеко не безупречен. А главное – не гарантировал стопроцентного результата.
Ничего, в случае чего я еще раз приеду, пообещал он сам себе, и уже не один, а с группой. Посмотрим тогда, чья возьмет.
Внезапно зазвонил мобильник.
«Неужели Веллер? – удивился Буй-Тур. – Что там у него стряслось?»
Но это был не заместитель начальника Управы.
– Добрый вечер, Гордей Миронович, – раздался в трубке голос главного наводчика ППП Афанасия Петровича Лапина. – Ты где?
– В Нижнем, – ответил озадаченный Буй-Тур.
– Возвращайся, есть дело.
– Что случилось?
– В общем-то, что и обычно. Трупы.
– Конкретнее.
– Чеченский синдром.
– Где?
– Волгоград, Ростов, Челябинск. Убито двадцать семь человек, в основном русские, два украинца, армянин. В общем, дело не терпит отлагательств.
– Я давно говорил, что пора мочить этих гребаных «шахидов», житья не дают!
– Завтра в двенадцать сбор по сигналу «Вихрь».
– Есть.
Связь прервалась.
Буй-Тур выключил телефон и с грустью подумал, что побыть с бабушкой подольше и окончательно успокоить ее не удастся. Его ждала работа.
Федоров
Кострома – Москва
Лев Людвигович с детства отличался упорством в достижении цели. В Московский инженерно-физический институт он поступил только с третьего раза, но все-таки добился своего, не изменив ни мечте, ни характеру. Закончив институт, он поступил в аспирантуру, хотя рано оставшаяся без мужа мать Федорова не могла реально помочь сыну деньгами, и ему пришлось учиться и одновременно зарабатывать на жизнь и платить за квартиру, которую он снимал на окраине Москвы.
В двадцать пять лет Лев Людвигович женился на студентке медицинского института, тоже иногородней, как и он сам. Но брак его неожиданно оказался настолько удачным, что вытерпел все жизненные потрясения, неудобства, отсутствие собственного жилья, денежных средств и перспектив. Единственное, с чем никак не мог смириться Лев Людвигович, это отсутствие детей. Лена по каким-то физиологическим причинам никак не могла родить, несмотря на все попытки медиков помочь супругам обзавестись ребенком. Спустя тридцать лет совместной жизни с женщиной, которую он любил, Федоров перестал мечтать о ребенке, всецело отдаваясь работе и своей выстраданной теории.