Беспредел в благородном семействе
Шрифт:
Нет, Инга совсем не была в восторге от того, как сложилась ее супружеская жизнь. Если вдуматься, то в первом браке муж все же обращал на нее больше внимания. И все равно она порвала с ним. Что же заставляет ее оставаться с Игорем? Чувство привычки? Жалость? Но это были явно не те чувства, ради которых стоило мучить себя и вести жизнь, которая стала Ингу порядком доставать.
Все это Инга с радостью поведала бы Ване. Ей казалось, что он должен был ее понять, посочувствовать или даже дать совет. Но Ваня не желал ее слушать. И как ей теперь быть? Как ей объяснить Ване то, что делается у нее на душе? Это и так не очень-то просто, а когда Ваня не желает ее слушать, то и вовсе невозможно.
– Ну что? – услышала она голос Алены. – Поговорили?
– Нет. Он… он ушел.
Алена внимательно взглянула на подругу, увидела, что та не на шутку расстроена, и сочувственно произнесла:
– Пойдем выпьем кофейку.
Инга кивнула головой. А потом сдавленным голосом осведомилась:
– Скажи, у Вани были какие-то новости об убийстве?
– А вот это мы спросим сейчас у Васи.
Но Василий Петрович сидел над своей огромной чашкой так угрюмо, что сразу же становилось ясно: ничего хорошего Ваня своему хозяину не поведал. Василий Петрович насупился над чашкой, в которую входило не меньше полулитра (не кофе, о нет, травяного чая). Кофе в поместье пока что не произрастал, а Василий Петрович предпочитал пить напитки из натурального сырья, в экологичности происхождения которого он мог быть уверен на все сто процентов, то есть своего собственного производства.
Рядом с Василием Петровичем лежали листы бумаги, на которые он время от времени поглядывал, озабоченно кряхтел и мрачнел еще больше. Женщины подсели к нему за стол, и Алена спросила:
– Вася, если не секрет, что это за бумаги у тебя лежат?
Василий Петрович взглянул на жену. Разумеется, никаких секретов друг от друга у этих супругов никогда не было. Слова Алены были лишь своеобразной шуткой, призванной поднять настроение мужу.
– Ваня составил по моей просьбе список фамилий всех тех, кто находится в «Дубочках» временно.
Помедлив, Василий Петрович признался в том, что его угнетало больше всего.
– Таких набралось больше ста человек.
– Сто человек?! – ахнула Алена. – Как же мы их всех проверим?
– В том-то и дело! И это, Аленушка, еще не считая тех, кто приезжал лишь на саму встречу Нового года. Эти люди уже покинули поместье, найти их след теперь практически невозможно. Ни в клубе, ни в танцевальном зале пансионата, где праздновали Новый год, никаких записей не вели.
– А как же система бронирования?
– Бронь столика оформляли на фамилию, верно. Но другие данные не записывали. И где теперь разыскать Королевых в числе трех человек, Денисовых – двух человек и Зайцевых – целых пятерых? Причем двое сидели за одним столиком, трое за другим, и между собой эти люди явно в родстве не находились!
– Все-таки ты думаешь, что кто-то приехал к нам в «Дубочки» исключительно для того, чтобы грохнуть Толю?
– Не знаю. Раньше я всегда радовался, что к нам приезжает много людей. Что им тут у нас нравится. Но теперь… после случившегося… Я уже не знаю, такое ли это великое благо, что у нас теперь бывает много гостей? Может, стоит закрыть поместье от чужаков?
Василий Петрович выглядел таким угнетенным, каким Инга никогда еще его не видела. И сердце у нее буквально перевернулось от жалости.
– Вася, ты не должен так говорить! Из-за одного мерзавца нельзя перестать верить всем остальным.
– Да! – поддержала ее Алена. – Тем более что этого негодяя мы быстро вычислим!
Василий Петрович в ответ лишь снова покряхтел. Он явно не верил в то, что это возможно.
– Может, и прав был Ваня, когда говорил, что надо по периметру усадебного ограждения камеры наблюдения поставить?
Голос Василия Петровича прозвучал упаднически. И Алена с Ингой встревоженно переглянулись. Чтобы Василий Петрович лично заговорил о камерах наблюдения! Он всегда с пеной у рта утверждал, что более безопасного места, чем «Дубочки», не было и нет нигде в мире. А Ване, который дал хозяину подобный совет, Василий Петрович заявил, что камеры наблюдения в его усадьбе появятся лишь через его труп.
И вот теперь он кардинально изменил свое мнение, сидел и жалобно кряхтел:
– В какое время живем… Эх, что там говорить…
В тот момент, когда Инга с Аленой совсем растерялись, не зная, что им предпринять, как утешить Василия Петровича, от дверей раздался голос Залесного:
– И что было бы толку от этих камер? Во-первых, в такой снегопад их попросту залепило бы снегом. А во-вторых, если преступник не полный дурак, он замаскировался, отправляясь на дело. Ну а если дурак, то мы его и без всяких камер вскоре вычислим!
Появление Игоря заставило всех приободриться.
– А где Лена?
– Сейчас придет.
И точно, в этот момент в дверь вошла Лена. Выглядела она значительно лучше, нежели вчера. Во всяком случае, слез на ее лице не было видно. А сама женщина была собранна и деловита.
– Мы с коллегами осмотрели тело моего мужа, – проинформировала она собравшихся каким-то не своим голосом. – И свое официальное заключение я изложу чуть позже.
– Лена… Скоро будем обедать.
– Я не голодна! – отрезала женщина. – Мне необходимо побыть у себя… поработать.
И повернувшись, она зашагала прочь. Движения у нее были четкие и быстрые, Инге даже показалось, что Лена шла, чеканя шаг.
К счастью, Залесный остался с друзьями, и они получили возможность расспросить хотя бы его.
– Как все прошло?
– Лучше, чем можно было ожидать. Хотя от Генки, конечно, никакого проку не было.
Генкой звали полицейского, который вчера горячо поддержал предложение провести вскрытие у них в «Дубочках», не дожидаясь приезда эксперта из центра.
– Лене все пришлось объяснять парню буквально на пальцах, но он все равно ничего не понимал, путался, ошибался. Так что потом Лена даже психанула, выставила нас обоих за дверь и сказала, что все сделает сама, нечего у нее под ногами путаться.