Беспредел в благородном семействе
Шрифт:
– А ну, ребятки!.. Марш назад!
– Вы… Вы не посмеете!
– Плохо слышали? Я сказал, вниз!
Когда ошеломленные полицейские вместе с Зазнайкой спустились вниз, Василий Петрович произнес:
– Вон из моего дома!
– Предупреждаю, ваши действия противо…
Вместо ответа дуло поднялось на уровень лба Зазнайки.
– Вон, я сказал! – повторил Василий Петрович. – Не доводите дело до греха.
– Вы не посмеете! Вы не будете стрелять в полицейского!
И Зазнайка сделал один шаг. В следующий момент пол у него под ногами взорвался щепками, которые разлетелись в разные стороны, словно от маленького взрыва.
– Вы… вы…
Зазнайка не мог подобрать слов, чтобы выразить то, что он ощущал в этот момент. Однако двигаться с места больше не пытался. А за спиной Василия Петровича возникли слуги во главе с тетей Пашей и дядей Петей. Повариха держала в руках огромную скалку, которой катала тесто для пельменей и вареников и которая в ее руках выглядела как настоящая боевая дубина.
В руках у дяди Пети ничего не было, но заговорил первым именно он:
– Что это ты затеял, сынок? – укоризненно обратился он к Зазнайке. – Мы люди мирные, никому от нас никакой обиды нет и не было. А ты – власть! Ты честных людей защищать должен. Зачем же ты вместо того их мучаешь? Для того ли тебе офицерское звание дали, чтобы ты неправду простым людям чинил?
– Неправду тут кое-кто другой чинит! – проворчал Зазнайка. – Сопротивление при исполнении – вот как это называется.
– А ты на дело по-другому взгляни. Ну, утащишь ты сегодня Ваньку, а он у тебя помрет на руках. Тебя за потерю важного свидетеля по головке-то не погладят. Правда, ведь?
Зазнайка был и без того растерян. А слова дяди Пети еще больше напугали его. Вдруг и впрямь важный свидетель помрет? О таком повороте событий Зазнайка до сих пор как-то не подумал. Жизнь Вани сама по себе явно не представляла для Зазнайки никакой ценности. Пусть бы и помер, подумаешь! Но если при этом мог пострадать и сам Зазнайка, да, тут уже следовало хорошенько подумать. И Зазнайка, враждебно косясь на окруживших его людей, изо всех сил принялся шевелить извилинами. Делать это под дулом оружия Василия Петровича было не так-то просто. Хотелось оказаться побыстрее подальше и от этого дома, и от его сердитого хозяина.
А дядя Петя еще и добавил:
– Ваня ведь никуда от тебя не денется. Отлежится, завтра сам к тебе пожалует.
– Под ваше ручательство? – взглянул Зазнайка на Василия Петровича.
– Да.
Зазнайка еще немного подумал и требовательно произнес:
– Тогда попрошу у вас расписку.
– Расписку? – удивился Василий Петрович, но тут же под взглядом дяди Пети утих и пробурчал хоть и недовольно, но уже куда как более миролюбиво: – Ладно, будет тебе расписка, чернильная твоя душа.
Он отложил ружье и нацарапал несколько слов на бумаге, которую отдал затем Зазнайке. Тот прочел и недовольно скривился:
– Неуставного образца… Так не годится!
– Что тебе не годится? Там написано, кто я?
– Да.
– Написано, что я лично ручаюсь, что доставлю моего сотрудника завтра к вам в отделение?
– Да.
– Подпись и число стоят?
– Ну… да.
– Так чего же тебе еще надо?! – взревел Василий Петрович, который бюрократов терпеть не мог и всегда, где только мог, гонял.
– На имя начальника местного отделения надо было написать, – бубнил Зазнайка. – Паспортные данные забыли указать…
– Может, тебе еще ИНН туда вписать?
Видя, что хозяин на взводе, вперед выдвинулись слуги, которые к этому времени уже собрались за спинами дяди Пети и тети Паши. Тут были два шофера, конюх и еще двое работников, в обязанности которых входили все энергозатратные дела по организации жизни в доме – разгрузка продуктов и покупок, выгрузка мусора, уборка снега, мелкий ремонт и тому подобные работы, для которых не станешь постоянно приглашать людей со стороны.
В свободное время эти двое тоже без дела не сидели, а рукодельничали. Один был столяром, второй – резчиком. И из их рук выходили чудесные деревянные, украшенные старинными русскими народными узорами изделия: деревянные лавки, столы, стулья, черенки для ухватов и прочая домашняя утварь, которая с давних пор делается из дерева и пользуется заслуженной славой. Делали они и резные рамы для икон, а также сами иконы. И многие жители «Дубочков» могли похвалиться иконами на досках из груши, абрикоса и сливы.
Так что, постоянно занятые физической работой, ребята они были крепкие и выносливые, а суровые лица с густыми бородами производили устрашающее впечатление на полицию. Гладкие щеки определенно проигрывали покрытым растительностью.
Зазнайка тоже понял, что сила в данный момент не на его стороне.
– Жду вас завтра прямо с утра, – недовольно проскрипел он в сторону Василия Петровича, а затем, стараясь ни на кого больше не смотреть, стремительно бросился к выходу.
Никто не стал задерживать противного задаваку.
– Скатертью дорога, – еще и пожелала ему вдогонку тетя Паша.
Зазнайка не ответил. Он проиграл это сражение и ясно сознавал это.
А между тем в комнате наверху Ваня даже и не подозревал о той битве, которую пришлось выдержать его друзьям. Он был занят телефонным разговором с Генкой, который продолжал активно «дружить» с обитателями поместья, справедливо полагая, что всякие там очкастые Зазнайки приедут и уедут, а Ваня и Василий Петрович останутся.
Как только у Генки появились новости, он тут же отзвонился Ване, как и обещал раньше.
– У меня есть результаты осмотра тела мадемуазель киллерши.
– Значит, вскрытие уже проведено?
Не зная о предпринятой как раз в этот момент Зазнайкой лично против него атаке, Ваня все больше и больше уважал очкарика. Может, он в общении и показал себя человеком мало приятным, но, оказывается, помимо занудства и умения раздувать щеки у него хватало и прыти. Впрочем, чего Ваня удивляется? Очкарик Зазнайка был не так прост. Он единственный среди них увидел в Аделаиде не ослепительно красивую женщину, а потенциального преступника.