Беспредел в школе Прескотт
Шрифт:
Я одарила его темным взглядом.
Мы оба знали, что Вика не укротить.
— Не знаю, Вик. Когда найдешь свои яйца, дай мне знать. Потому что определенно уверена, что украла их за последние пару недель.
Он хихикнул, прижимаясь лицом к стенке моего горла и царапая нежную кожу зубами.
— Не путай то, что я милый с тобой с чем-то еще, это услуга. Это не подчинение. Никогда не будет.
Я потянулась и схватила его за волосы, и он сделал то же самое со мной. К сожалению, я первая, кто испустил вдох.
Мудак.
— Отсоси мне, чтобы я мог поцеловать
— Ненавижу тебя, — прошептала я в ответ, но затем он наклонил свой рот к моему и поцеловал меня, все, что я могла чувствовать, это его плотский аппетит, бесконечный и зияющий, как пропасть, ненасытный.
И все же я не хотела ничего больше, чем постараться утолить эту жажду.
Язык Виктора скользил по моему, горячая ярость, которая вскоре овладела моим сознанием. Я винила во всем магию медового месяца, но по-настоящему дело было в нас. Я и он. Мы — грех во плоти, и мы оба знали это. Ноги раздвинулись сами по себе, и, слава богу, когда Вик начал толкаться своим бедрами, создавая волнообразные движения, под нами были простыни, защищающие кожу. Это не помешало ему вставить самый кончик, но ткань перегородила нам путь, и в итоге он начал извиваться и рычать у моего рта.
— Об этом я и говорила, — пробормотала в его губы. С чередой красочных проклятий Вик сел и запустил пальцы в свои волосы. Его зрачки настолько расширились, что радужные оболочки глаз казались совершенно черными. В реальности они темно-коричневые, но этот цвет невозможно увидеть без полноценного света. — А теперь, ложись на спину.
Он иронично фыркнул, и я нахмурилась.
— Нет, как насчет того, чтобы ты встала на колени для меня? — спросил он, поднимая бровь, когда встал и поднял меня на ноги.
Я пыталась прихватить с собой простыни, но в итоге запуталась и упала в его татуированные руки. Кольцо его бабушки сверкало на моем пальце, когда я обвила рукой бицепс.
Видите, что я имела в виду.
Взаимная отдача и принятие.
Мы не собирались принимать равенство. Один из нас всегда хотел быть главным. Как прошлой ночью, пока я объезжала его до тех пор, пока не была удовлетворена.
Вик запустил пальцы в мои волосы и снова поцеловал, работая своим ртом у моего, пока я не начала издавать звуки, которые определенно доходили до открытого балкона и до ушей оставшихся членов Хавок.
Хорошо, что хотя бы девочки на завтраке с Аароном и Каллумом.
И ни одна часть меня не беспокоилась за это. Они не могли быть в большей безопасности.
Мои колени подкосились, когда Виктор начал массировать мой затылок своими татуированными пальцами, подбадривая опустить якобы бесчисленное количество щитов вокруг моего сердца. С каждым поцелуем, каждым взглядом, каждым прикосновением он разбивал их на части. Он развеивал оцепенение, оставляя меня уязвимой и нуждающейся.
Я хотела удовлетворить его, и ненавидела себя за это.
Но не так сильно, как любила его.
— Я ненавижу тебя, — снова пробормотала, но он лишь ухмыльнулся у моего рта, давая еще один последний, наказывающий поцелуй, прежде чем я провела рукой вниз по длине его прекрасного тела. Моя левая рука, та, что со свежей татуировкой Х.А.В.О.К, обвила основание члена, сжимая
— Ненавидь меня, пока я люблю тебя, — сказал он, позволяя своей голове запрокинуться назад, кладя свои большие ладони поверх моей головы. На мгновение я почти поверила, что Виктор ведет себя мило. Он быстро уничтожил эту мысль. — Ненавидь меня, пока твой рот насаживается на мой член, — его пальцы сжали мои волосы, подбадривая взять его губами.
Я позволила ему вести себя, позволила толкать себя в мой рот настолько, сколько я могла взять. Мне потребовались мой кулак и мой рот, чтобы вобрать всего его, хоть это и был вызов для меня. Мышцы моего живота сжались от ожидания, когда я отступила, проводя языком по кончику члена Виктора и пробуя и его сперму, и мой собственный вкус. Такое сочетание опьяняло, усиливая легкий гул в голове от виски и утра, наполненного оргазмами.
Моя голова несколько раз покачалась, чтобы создать небольшое трение. Затем я отступила назад и провела языком по нижней стороне его члена, спускаясь к яйцам. Я дразнила языком шов, когда подняла глаза и посмотрела на лицо Вика. Его голова была запрокинута назад в блаженстве, губы приоткрыты, пальцы массировали мою голову.
Сейчас он полностью был открыт передо мной, утопая в безрассудстве.
Вероятно, я могла бы убить его, если бы действительно хотела. Разве это не странная мысль? Несмотря ни на что, это осознание вызывало извращенное чувство удовольствия. Я стояла на коленях, но прямо сейчас уязвимым был именно он. Когда я снова скользила ртом по всей его длине, бедра Вика толкнулись в ответ, упираясь глубоко в глотку. Я держала руку на месте, чтобы контролировать его, отступая, а затем сильно сжимая пальцами. Используя свою слюну в качестве смазки, я провела кулаком вдоль него, пока не достигла конца его ствола, а затем отпустила. Он испустил маленький рык, но я быстро снова взяла его за основание. Я повторяла это движение снова и снова, словно доила его.
— Рот, — огрызнулся он, снова прижимая мою голову к члену.
Вик протолкнулся между моими губами, и я застонала, ерзая на месте. Я снова была мокрой. Что ж, я никогда и не переставала. Так прошли мои три прошлых дня. С момента как мы вышли из ветхих руин дома бабушки Виктора, мы трахались без остановки.
Мы зависимы от яда друг друга.
Несомненно.
Я начинала мычать, напевая — трюк, которому я научилась в школе Прескотта. Никто не знает, как лучше мычать, чем девушки Южного Прескотта. Вибрации в моем горле прошлись от моего языка до тела Вика, самая извращенная песня в мире.
— Вот так, принцесса, — простонал он, хватка его пальцев сжалась на моей голове.
Я положила свою правую руку на его нижние кубики, чувствуя, как сжимаются каменные мышцы, когда мощный оргазм вонзил в него свои когти. Когда попыталась отстраниться, чтобы поправить использование слова «принцесса», он толкнулся вперед с жестоким стоном, разливаясь горячей, соленой спермой на мой язык.
Я сглотнула и отступила, проводя рукой по губам. Когда повернулась с ядовитым взглядом в сторону Вика, то обнаружила, что он ухмылялся мне, определенно удовлетворенный, самодовольный и чертовски раздражающий.