Беспризорница: любовь Соболя
Шрифт:
— Поддерживаю. — ввернул в разговор Максим, подмигнув Владке, — малую с собой привезём, развеется, по лесу прогуляется.
— Стрелять научите? — захлопала она в ладоши, подпрыгнув, как ребёнок, которому посулили заветную игрушку.
Рыжий с ловкостью фокусника достал из-под куртки пистолет, и, встав у Влады за спиной, вложил оружие ей в руки.
— Держи крепче, целься во-он в то дерево, видишь банку? Плавно нажимай на курок, и-и-и…
Прогремел выстрел, в небо вспорхнули чёрные вороны, недовольно квохча. В консервной банке — мишени образовалась новая дырочка с рваными краями железа.
— Тебе это на хрен не нужно. — бросил Максим, с раздражением закинув в джип свою кожанку. — ладно, погнали, пилить ещё до дому долго. Хоттабыч, не хворай. Разгребём с напрягами, подрулим на шашлыки. Магарыч выхаживай, хочу с собой взять, твоя бодяга ядрёнее заморского пойла.
— Погодь-ка немного, счас я… — засуетился старик, семеня к избе, оглянулся на крыльце. — не уезжайте!
Улучив момент, когда Ромыч ушёл за дом, Влада шагнула к хмурому Соболю, заглянула в лицо, и улыбнулась застенчиво.
— Ма-акс…
Он перевёл на неё взгляд. Сейчас, вновь став отчуждённым, холодным, таким взрослым, мужчина внушал ей робость. На мгновение, даже ослепила мысль, уж не пригрезилась ли прошедшая ночь? Настойка Хоттабыча, жаркая баня, усталость, всё это могло спровоцировать реалистичное сновидение. Не спрашивать же у Соболя прямиком, переспали они или нет!
Прежде, чем Влада промолвила что-то ещё, он неожиданно привлёк её к себе, нежно погладил тыльной стороной ладони по щеке, и припал губами к виску.
— Не обижайся на меня, маленькая. Не выспался к чертям, вот и рычу.
Она подняла голову, и внутри сладко оборвалось, стоило Максиму наклониться ближе. Дыхание вмиг сбилось, веки потяжелели, едва его губы нетерпеливо захватили её рот. В ушах зашумело, кровь по венам потекла быстрее, обжигая, посылая мурашки по коже. И между ног тягуче заныло, напоминая о безумстве минувших часов.
— Сама-то как? Я вчера не очень тебя замучил? — шепнул Соболь, нехотя перестав её целовать.
Владка густо покраснела. Значит, не приснилось… Всё было на самом деле, и она теперь женщина. Боже, что они вытворяли, когда опять улеглись в постель после того, как разбилось чёртово зеркало! Да ей и вспоминать-то стыдно отдельные моменты…
— Ну-у… Вообще-то, я не в претензии! Правда, там чуть-чуть саднит… — честно пробормотала она, и дерзко потянулась к нему, требуя ещё ласки.
Они бы так и стояли, поглощённые друг другом, если бы не послышалось неестественно громкое покашливание и голоса. Выскользнув из рук Макса, Владка обернулась к Роману, и нарочито бодро воскликнула:
— Ну, что, едем?
Хоттабыч вручил Соболю коробку, а Владе сунул пакет, из которого курился ароматный парок стряпни.
— Вареньице тебе собрал, оладушек. Мёда домашнего, пасека у меня тут недалече. Вечерком почаюешь, дочка, подружек, может, угостишь. А этим вот архаровцам, — хитро прищурился, кивнув на мужчин, — не давай, пускай свои заморские харчи жрут! Моё-то вкуснее, натуральнее, сама кушай.
— Зовут-то Вас как, дедушка? — не сдержала улыбки Влада, благодарно обняв старого на прощанье.
Он отстранился, насупился, и крякнул, явно не желая говорить. Она пожала плечами,
— Он ведь не просто егерь… — тихо сказала, глядя на Макса.
— Нет. — помолчав, согласился он, — медвежатник он, любой сейф вскрыть может. Из старой гвардии ещё, при понятиях. А щас он смотрящий. Общак воровской держит. Отличный старик. Мухи не обидит, если муха не обидит его. Короче, поняла? Ты ему понравилась, значит, тебе он всегда рад.
Что такое общак, девушка знала, много книг на бандитскую тематику прочитала, да и фильмов насмотрелась. Почему-то не удивилась, сразу же заподозрила, что хозяин лесничества не так прост. Вор в законе он, а по нему не и скажешь. Вежливый, простодушный с виду, вроде бы обычный старичок…
Вновь кольнуло неприятное предчувствие. Проклятое зеркало не выходило из головы. Влада посмотрела через плечо в заднее стекло. Хоттабыч по-прежнему маячил за деревьями, то ли провожая машины взглядом, то ли мирно наслаждался утренней прохладой леса…
Дом казался унылым и пустым, совершенно заброшенным. Нежилым, что ли… Владка в нерешительности замерла на пороге, прислушиваясь к тишине. Не мёртвой, нет. На кухне, как и прежде, протекал кран, гулкие шлепки капель были инородными звуками в этой глухой тиши. А ещё об оконную раму ударялась открытая форточка, понукаемая пронизывающим ветром снаружи.
Влада бросила сумку с вещами на пол. Те, что купил Соболь, конечно, ей очень нравились, хотя она этого не показывала, но забрать свой рюкзачок, оставленный на рынке, всё-таки надо. Наверняка он там, кому нужны старые тряпки, их ведь даже за бутылку водки не продать, никто не позарится. Разве что рыночные попрошайки или шпанята стырили шкатулку с серебряными украшениями.
Вот этого будет жалко терять. Папины подарки…
Почти весь день девушка потратила на уборку. Жить в сраче, дышать стойкими «ароматами» въевшихся в мебель испарений перегара, она не хотела. Люська не любила наводить порядок, но Владке, много лет жившей в бардаке, сейчас вдруг приспичило устранить сие безобразие. Она тут законная хозяйка, пусть только кто-то попробует это оспорить!
Главным образом, уборку она затеяла ещё и по другой причине. Чтобы отвлечься, не думать постоянно о Максиме, и без того от этих мыслей настроение падало к плинтусу. Ну, что особенного произошло-то? Банальная история… Дурочка нищенка влюбилась во взрослого мужика, старый, как мир, миф.
Закурить бы… Но сигарет не было, да и не умела она этого делать. В школе как-то раз вместе с Валькой пробовали в затяг, так у Владки потом горло драло, и глаза слезились, а во рту противный привкус долго чувствовался. Она не понимала, как можно привыкнуть к курению, и вообще, что люди находят в столь отвратительном занятии.
Нервы успокаивает, — часто говорила Люся. Ага, как же… Дурацкое самовнушение, и всего-то!
Распихав одежду по полкам, Владка поставила греться чайник. В холодильнике ничего, кроме банки с фасолью, ополовиненной пачки с чаем, и кулька с рафинадом, не нашлось. А желудок подводило к позвоночнику, но на какие шиши купить харчей? В Люськиной спальне не завалялось даже мелочи, всё, стерва, пропила.