Беспроигрышная ситуация

Памела Памела.

— Нет, Леора. Я не могу этого сделать.

Его слова ударили меня как по лицу, на мгновение отрезвив.

Смотря на него, мое сердце разрывается от конфликта, который я вижу в его глазах.

— Мне очень жаль. — Шепчу я, слезы застывают в уголках моих глаз, когда я поднимаю одну из рук, чтобы прикрыть грудь, чувствуя себя незащищенной. — Я не хотела причинять тебе неудобства.

Он вздыхает, все еще прижимаясь ко мне.

— Ты не хотела. Дело не в тебе, Леора, а во мне. Ты пьяна, и я увлекся моментом с тобой, но я не хочу

делать ничего такого, о чем ты будешь жалеть утром. Ты сама сказала, что мы друзья, а это было бы не очень дружелюбно с моей стороны.

— Друзья? — Отвечаю я эхом.

Мы друзья.

Только друзья.

Мы стоим так с минуту, атмосфера между нами густая. Но он нарушает ее, отпуская мое запястье и отступая назад.

— Я принесу тебе что-нибудь для сна. — Говорит он.

Желание, охватившее меня несколько минут назад, сменяется стыдом, когда я надеваю футболку, которую он мне приносит.

Я ошиблась.

Я неправа.

Я выставила себя на посмешище.

Почему я думала, что могу быть сексуальной, как Амели? Почему я думала, что это сработает? Почему я поставила себя в такую ситуацию? Я не Мелина, то, что у нас с Лукасом, вовсе не физическое, мы просто договорились, чтобы решить свои личные проблемы.

Конечно, мы друзья.

Это единственное, чем я для него являюсь.

Глаза Лукаса пытаются найти мои, но я не могу позволить себе смотреть на него прямо сейчас. Если я это сделаю, то расплачусь.

Его голос звучит мягко, как будто он боится, что разобьет меня на части.

Если бы он только знал, насколько хрупкой я себя чувствую в эту секунду.

— Давай уложим тебя в постель.

Он поднимает одеяло и помогает мне забраться в него. Я быстро поворачиваюсь к нему спиной, слезы готовы пролиться.

— Прости, я не должна была…

Я пытаюсь сказать, но он нежно целует меня в висок, не давая мне больше говорить.

— Тебе не за что извиняться. Мы можем поговорить завтра. Поспи немного, Ya Amar.

Я ломаюсь.

Слезы падают, и я ничего не могу сделать, чтобы остановить их.

Ничего.

Как будто плотина, которую я построила, чтобы сдержать их, прорвалась, и теперь я осталась незащищенной и беззащитной.

От добрых и понимающих слов Лукаса мне становится только хуже.

Я чувствую себя полной дурой, раз позволила себе поверить, что между нами может быть что-то большее.

Лукас отходит, и мне кажется, что он вот-вот уйдет, но он колеблется.

Мне нужно, чтобы он ушел, чтобы дал мне спокойно поплакать.

— Пожалуйста, уйди. — Умоляю я.

Тяжело вздохнув, он наконец покидает нашу спальню.

Я остаюсь одна, и груз собственной глупости обрушивается на меня, когда я перебираю в памяти все наши отношения, анализируя их в поисках признаков того, что я, должно быть, неправильно поняла.

Но правда в том, что в глубине души я знала.

Я

знала, что наша договоренность была исключительно показушной, что мы должны были вести себя на публике и быть друзьями наедине — таков был договор.

Никаких прикосновений наедине — вот мое условие, мое проклятое правило.

И все же в своем отчаянии и тоске я позволила себе поверить, что между нами есть шанс на что-то.

Что-то большее, чем моя похоть.

Я обманывал себя все это время, потому что в эту секунду уязвлено не только мое самолюбие.

Болит и сердце.

Неужели я начинаю влюбляться в него?

Осознание этого заставляет меня плакать еще сильнее.

Я плачу и плачу, мои слезы пачкают подушку под мной.

Я чувствую себя такой ненужной и такой наивной.

Как я смогу встретиться с ним завтра? Как я смогу посмотреть ему в глаза и не почувствовать жгучего жжения унижения? Как я могу притворяться, что все в порядке, когда я чувствую себя такой разбитой?

Как бы мне хотелось отмотать время назад и исправить то, что я натворила.

Но я знаю, что не могу.

Я не буду говорить об этом завтра.

Мы заключили сделку, и я ее выполню, но буду держаться на расстоянии.

Я не позволю себе упасть еще ниже.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ

ПЕРВАЯ

ЛУКАС

Прошлой ночью я не спал ни секунды.

Оставив ее одну в нашей комнате, я отправился спать в гостиную.

Выражение ее лица до сих пор запечатлено в моей памяти и неотступно преследует меня.

Боль и нежность в ее глазах резали меня, как нож.

Я никогда не хотел видеть, как она страдает, особенно из-за меня.

Прошлая ночь была американскими горками эмоций. Ее опьянение было очевидным, и какая-то часть меня хотела поддаться желаниям, которые бурлили во мне. Я хочу ее. Каждое мое существо кричит о ней. С тех пор как я впервые попробовал ее на вкус, для меня не существовало ничего, кроме нее.

Но вчера я не мог принять меры — не мог воспользоваться ее уязвимым состоянием, как бы сильно мне этого ни хотелось.

Я не мог позволить этому случиться, не так.

Мне потребовалась каждая унция самоконтроля, чтобы отстраниться от нее и не поддаться искушению, которое поглощало меня.

Я бы никогда, ни при каких обстоятельствах не воспользовался преимуществами пьяной женщины.

Она заслуживает большего — большего, чем туманное воспоминание, омраченное сожалением.

Я хочу, чтобы наш первый раз вместе был заветным моментом, который она сможет полностью принять и вспомнить с ясностью.

Я хочу, чтобы она полностью осознавала каждое прикосновение и каждое слово, сказанное между нами, — если это когда-нибудь произойдет.