Бессердечное небо
Шрифт:
В конце концов, я провалился в глубокий сон, держась за Дарси и ненавидя Сета каждым атомом своего тела за то, что он сорвал мне ночь с ней. Отголоски битвы продолжали цепляться за меня, держа крепко, пока я снова не задохнулся от ужаса. Я вспоминал, как Клара умирала в моих объятиях, до тех пор, пока этот образ не запечатлелся в моем черепе. Но я сосредоточился на том покое, который она обрела, покинув этот мир, и напомнил себе, что теперь она в лучшем месте. И в каком-то смысле мне действительно удалось спасти ее в конечном счете, только не так, как я себе представлял. Ее душа свободна от Лавинии, и больше никакие мучения не застанут
Я очнулся от беспокойного сна и не хотел открывать глаза, прижимая Дарси к себе, думая, смогу ли я утащить ее куда-нибудь в этих пещерах, чтобы овладеть ею, как своей, прежде чем она снова улизнет из моих объятий.
Я прижался к волосам, касающихся моей щеки, но нахмурился от мужского запаха, исходящего от нее, гадая, не от тех ли мыльных лилий, что остались на ней, и желая вместо этого заклеймить ее своим собственным ароматом. Мои руки крепко сжали ее, и по мере того, как я все глубже погружался в дымку сна, понимал, что она совсем не похожа на себя. Она оказалась слишком мускулистой, слишком большой, и когда я открыл глаза, и в моем горле раздался рык, то понял, что начну этот день с жуткого убийства.
— Капелла! — рявкнул я, отшвырнув его от себя через всю комнату, и он с воплем впечатался в стену, упав на пол голой задницей, пытаясь прийти в себя.
— Ты разбил мне ноф. — Он вскинул руку, намереваясь залечить ушиб, но тут кровь хлынула на его голую грудь, и я в мгновение ока вскочил с кровати, рванулся вперед, собираясь закончить работу по выбиванию из него дерьма, но врезался в воздушный щит, который он установил между нами.
— Какого хуя ты делал в нашей постели?! — огрызнулся я. — И где, черт возьми, Голубок? — Повернувшись, я стал искать ее, но в комнате были только я и эта шавка. Значит, нет никаких свидетелей, когда я вырву ему позвоночник и засуну в его задницу.
— Там было холодно. — Сет указал на свою кровать. — И под дверью дул холодный ветерок.
— Ты воздушный Элементаль, — прошипел я, расхаживая взад-вперед перед его щитом, тяжело дыша и жаждя драки.
— Да, а еще я Оборотень! — Он поднялся на ноги, вытирая кровь из своего теперь уже зажившего носа тыльной стороной ладони. — Мне нужны объятия. Без них мне холодно и одиноко. А Дарси пошла завтракать, поэтому твои плюшевые руки остались без дела, и я пробрался к тебе, чтобы немного пообниматься. Не понимаю, в чем тут проблема. — Он схватил с пола треники и натянул их.
— Я не обнимаюсь, — огрызнулся я.
— Лжец, — усмехнулся он. — Ты все время обнимаешься с Дарси и Дариусом. Но где мои объятия, Лэнс? Где. Мои. Обнимашки?
— Ты ебанутый, — прошипел я, а он заскулил и шагнул ко мне с огромными глазами, похожими на собачьи. Будто на меня такое может подействовать.
В дверь постучали, и я чуть было не проигнорировал это, предпочтя разнести воздушный щит Сета в пыль и задушить его до смерти голыми руками. Но за дверью раздался голос Габриэля, который произнес слова, от которых мое сердце подскочило к горлу.
— Дариус вернулся.
Мое сердце перехватило, и я развернулся, бросился к двери с помощью даров Ордена и распахнул ее, столкнувшись лицом к лицу с Союзником Туманности. Он усмехнулся, обнял меня и похлопал по спине.
— Где он? — спросил я. — Что случилось?
— Он всю ночь провел с Тори, — сказал он.
— Всю ночь? — буркнул
— Поверь мне, ты бы не захотел идти и прерывать их. Мне пришлось всю ночь отвлекать себя, чтобы не видеть, как мою сестру оскорбляет гребаный Акрукс.
— Клянусь луной, зачем звездам показывать тебе такое? — усмехнулся я.
— Потому что они засранцы с больным чувством юмора, Орио. А теперь иди к нему, пока его не окружили Наследники. Он появится в столовой через две минуты. Иди прямо в конец коридора, первый поворот налево и иди до конца.
— Кто-то произнес Наследники? — окликнул меня Сет, и я, похлопав Габриэля по плечу в знак благодарности, бросился прочь, пока шавка не увязалась за мной.
Я пронесся по каменным туннелям, свернул налево и прямо через двойные деревянные двери попал в огромную пещеру, которая была битком набита людьми. Люди притихли, когда я остановился, заметив меня, стоящего в одних трениках.
— Разве это не тот опозоренный Властью профессор, который Темным Принуждением подчинил себе Вега? — зашипел кто-то.
— Почему он здесь?
— Ему должно быть стыдно за себя.
— Я лучше умру, чем буду опозорен Властью. Я бы просто перерезал себе горло прямо на месте, в суде.
Какой-то рвотный звук привлек мое внимание к Хэмишу, чьи глаза нашли меня. Он удвоил усилия, чтобы его не вырвало овсянкой, которую ел, его глаза заслезились, и он извернулся на своем месте так, чтобы не смотреть на меня. Я стиснул челюсть, стараясь не обращать внимания на то, как все отворачиваются от меня и делают вид, что меня не существует. Мне еще не приходилось сталкиваться с такой хренью, как опозоренный Властью, но здесь, внизу, похоже, мне не удастся избежать подобного.
Я заметил Голубка, сидящую с Джеральдиной и группой членов Ослов в дальнем конце зала, и ее глаза нашли мои, как магнитом. Она поднялась со своего места, но я покачал головой, не желая, чтобы ее видели с каким-то Фейри, опозоренного Властью. От этого у меня кровь стыла в жилах. Моя жизнь разрушена до неузнаваемости. Меня больше никогда не будут воспринимать как равного в обществе. Мы с Дарси официально разошлись. Как я вообще могу надеяться снова встречаться с принцессой Вега? Я запятнаю ее имя, уничтожу поддержку, которую она получила в борьбе за трон. Хватит и того, что, по их мнению, я якобы сделал с ней, заслуживая место в тюрьме, но в некоторых смыслах ситуация оказалась еще хуже. Ибо я стал опозоренным Фейри, и для моего рода нет участи ужаснее, чем эта.
Я мгновенно забыл о своей испорченной репутации, когда позади меня Дариус произнес мое имя.
Я обернулся и увидел, как он стоит рядом, обнимая Тори за плечи, его глаза сияют таким же карим светом, какими они были до того, как он стал Нечастным. Мое сердце екнуло, когда он крепче прижал Тори к себе, и ни один толчок не сотряс землю, нет признаков того, что небеса взывают, пытаясь разлучить их. Они освободились от своих уз, это ясно как день, и я не мог не радоваться за них.
— Что ты сделал? — изумленно спросил я, поднеся руку к тому месту, где на моей коже столько лет красовалась метка Льва. Она исчезла. Наконец-то мои узы разорваны, моя жизнь возвращена мне и больше не принадлежит кому-то другому. И груз этой правды обрушился на меня только сейчас, когда я увидел истину в его взгляде, что он действительно сделал это. Каким-то образом он разорвал узы.