Бессердечное небо
Шрифт:
Не успела я предаться долгим размышлениям, как шаги возвестили о прибытии папы, и я завизжала, вскочив на ноги, широко раскинув руки и случайно ударив Ксавьера в глаз.
— Ой! — выругался он, отступая на шаг, и я вихрем бросилась к нему с извинениями.
— Мне очень жаль, мой дорогой братец, но не бойся — я принесла тебе подарок в честь того, что мы станем братом и сестрой, который, я уверена, снимет боль! — Я потянулась вниз, чтобы поднять юбки своего платья, шуршала и рылась, пока не нашла два подарка, которые подарила своим новым братьям, и чуть не завизжала
— Братец? — пробормотал Ксавьер, взглянув на Дариуса так, словно был настолько ошеломлен моим новым положением, что у него не нашлось слов для выражения своих эмоций.
Дариус бросил на меня взгляд, который был полон такой братской любви, что он даже не смог заставить свое лицо отреагировать на это, пустой, абсолютный шок скрыл ликование, которое, как я поняла, скрывается под поверхностью.
— Может быть, оставить подарки, которые ты мне приготовил, на потом? — предложила я, отводя глаза, так как из них грозили хлынуть слезы. — Думаю, я буду в полном замешательстве, если открою их сейчас.
— Подарки? — спросил Ксавьер, и, благословите его хлопчатобумажные носки, он был настолько переполнен эмоциями, что, казалось, забыл, что вообще здесь происходит.
Дариус открыл рот, но у Тори случился внезапный спазм колена, в результате чего она пнула его по голени, и он скорчился от боли, глядя на нее.
— Может, оставим это на утро, да? Ты же не хочешь, чтобы у Джеральдины размазался макияж, — сказала она с укором.
— О да, утром — прекрасно, — согласилась Дарси, энергично кивая. Милая маленькая овечка явно была в предвкушении праздника и едва сдерживала себя.
— Да, — судорожно согласилась я. — Давайте оставим это на утро, тогда я смогу полностью расклеиться, не влияя на сегодняшний прекрасный день.
Я передала подарки, которые приготовила для своих новых братьев, и они оба поблагодарили меня, нахмурив брови от любопытства и предвкушения.
Я с восторженным вниманием наблюдала, как Ксавьер разворачивает свой подарок, показывая букет из семи совершенно идеальных морковок вместе со стихотворением, которое я написала для него, и его улыбка озарила луну.
— Это… так здорово, — сказал он, уже пуская слюну от пиршества, которое я для него приготовила, и, черт возьми, я ахнула от нахлынувших на него эмоций и со всхлипом бросилась в его объятия, прижимая его к своей груди и клянясь любить его так, как должна любить старшая сестра. Он был настолько растерян, что мог только похлопывать меня по спине и кивать, но я чувствовала, как между нами возникает прочная и неразрывная связь, которая, я уверена, сохранится до самой смерти.
— Эта золотая монета для меня? — спросил Дариус, и я обратила на него свой взор, кивая сквозь слезы и указывая на монету.
— Я выгравировала на ней эту дату, — промурлыкала я, — день, когда мы стали семьей.
Дариус ухмыльнулся, покачав головой, словно он лишился дара речи.
— Можно посмотреть? — спросила Дарси, протягивая руку, но он зарычал и сжал руку в кулак, после чего засунул монетку в карман, пробормотав «моя»,
Я повернулась и поспешила к папе, заметив, как он переминается с ноги на ногу, нервно приглаживая усы и оглядываясь через плечо на короткий и пустой проход. На нем был элегантный пудрово-голубой костюм с многочисленными оборками, а из одного кармана торчал румяно-розовый платок в тон моему платью.
— Что ты всегда говоришь мне, когда я попадаю в переделку? — выпалила я ему.
— Подними подбородок, выпяти грудь и не позволяй им видеть, как ты надуваешься, — сурово ответил он, пытаясь последовать собственному совету, выпрямляя позвоночник, и я решительно кивнула, делая шаг вперед, поправляя его галстук, когда Дариус и Ксавьер ушли от нас, чтобы встретить невесту.
Я замерла на месте, как пеликан, потерявший свою рыбу, и когда теплая рука поймала мою руку, я позволила Максу отвести меня и посадить на место.
Дарси взяла меня за руку, и я села между ней и ее сестрой, мое сердце колотилось, как у пингвина на суше, пытающегося убежать от белого медведя — неловко и неуклюже, но все же решительно.
Музыка ожила, когда появление Каталины вызвало магические чары, которые я наложила на это место, и я завопила, как банши, когда мое волнение взяло верх, и я повернулась, чтобы посмотреть на невесту, которая скоро станет моей мачехой.
Мои мысли обратились к моей собственной маме, которую я потеряла так много лун назад, и мое сердце издало маленький всхлип, когда я заскучала по ней. На мгновение я могла поклясться, что услышала шепот весеннего ветерка и ласковое прикосновение руки моей любимой мамы к моей щеке, отчего слеза плавно скатилась с моего глаза и стекла на подбородок, наполнив меня уверенностью. Я была уверена, что в каком-то смысле она здесь, выглядывает из-за завесы, чтобы посмотреть, как мой любимый папа снова обретает счастье.
Каталина шла между сыновьями, ее улыбка была лучезарной, как первый луч рассветного солнца, ее кожа искрится, как бассейн Ану, в котором, по слухам, хранится ключ к вечной жизни, ее бледно-розовое свадебное платье, сшитое вручную, было скромным и ослепительным одновременно, облегая ее фигуру и в то же время выглядя царственно и элегантно.
Я так увлеклась, визжа от восторга и глядя на отца с бесконечной любовью и обожанием, когда она подошла к нему, что совершенно забыла, что должна была молчать во время процессии.
Я зажала рот рукой, подавляя крики радости, а Дарси пробормотала проклятие, разжимая пальцы, которые я сжимала от волнения.
Мои глаза слезились, когда они произносили клятвы друг другу, чистота их улыбок и честность их любви сияли так ярко, что невозможно было отвести взгляд, ведь они выбрали друг друга и связали себя узами любви и обязательств до конца времен.
Это было так же прекрасно, как бурный день кролика в чепчике с рогаликом, намазанным маслом. И когда звезды удовлетворили их просьбу и связали их друг с другом, я вскочила на ноги и закричала на весь мир, прыгнув на них обоих и прижав их к своей груди, рыдая от чистой, сладкой радости.