Бессилие власти. Путинская Россия
Шрифт:
При этом специфика рассматриваемого «перелива» («перетекания») состоит в том, что оно происходит не на базе свободной игры рыночных конкурентных сил, когда определяется «средняя цена стоимости единицы товара» и выявляется уровень конкуренции отрасли, а искусственно, через создание сложных, изощренных бартерных схем, взаимозачетов разных фирм, неплатежи и иные формы неденежных расчетов (на скрытой договорной основе). При этом со всей очевидностью использовались ранее и используются ныне властные рычаги – политические, административные, фискальные и пр., и безусловно, личные связи владельцев (директоров) сырьевых компаний (и связанных с их операциями иных компаний) с федеральными и провинциальными чиновниками, могущими оказывать прямое воздействие на такого рода каналы перераспределения и их создание. В результате инвестиции в формирование такого рода неформальных политико-административных связей с Властью стали альтернативой инвестициям в развитие экономики отраслей, предприятий и регионов. Эта «альтернатива» консервирует отсталые экономические структуры, блокирует региональное развитие, формирует бюрократически замкнутые территориально-административные экономические зоны, в которых доминирует узкая группа подлинных хозяев, решающих судьбы населения таких регионов. Как экономическая политика «им» нужна?..
Что такое рента? Чтобы яснее изложить вопрос, как используется рента, разъясним, что такое рента как понятие. Общепринятая точка зрения состоит в том, что рента – это доход, полученный от продажи какого-то ресурса, за вычетом стоимости производства этого ресурса. На практике данное определение используется далеко не в такой «жесткой связи», поскольку между «рыночной ценой товара» и «продажной ценой товара» – всегда имеется разница. Другими словами, цена единицы товара – это рыночная цена, а не та цена, по которой этот товар продается на рынке. Когда продукция продается дешевле существующей рыночной цены, это означает, что механизм распределения уже «запущен» и он действует. Покупатель получает часть общей ренты, которая соответствует разнице между рыночной ценой товара и ценой, которую он за нее заплатил.
Данная проблема особенно актуальна, когда речь идет о стоимости добычи нефти и газа – продуктов, обладающих рядом качественных особенностей: во-первых, речь идет о продуктах (товаре), извлекаемых из недр (неотчуждаемой собственности народа), во-вторых, продуктах невозобновляемых, в-третьих, извлекаемый из недр нефть и газ – это готовый к продаже товар, на «производство» которого (помимо издержек по извлечению) никаких затрат не требуется.
Другая сторона вопроса, нефть и газ – это продукты, пользующиеся огромным спросом, независимо от цены на мировом рынке. В этих двух отраслях вопрос стоимости единицы товара заключается не в пределах тех издержек, которые несет конкретная компания при добыче и переработке продукта, а об общих издержках, которые необходимы для производства данного продукта. Это – издержки, связанные со сложным оборудованием, созданием производственной инфраструктуры, платежи различным поставщикам, оплата рабочей силы и пр. Не секрет, что в практике компаний очень часто все эти издержки искусственно завышаются, в целях сокрытия реальной прибыли. Искажаются также цена оборудования поставщиков, что является скрытой формой ценовой субсидии, и, конечно, оплата труда и разного рода «непредвиденные расходы». Между смежными компаниями-поставщиками большую роль играют бартерные сделки, через которые осуществляются операции по сокрытию реальных издержек. Соответственно, они покрываются сделками за счет поставок нефти. Таким образом, рассмотренные выше механизмы «взаиморасчетов» – это способы распределения ренты, связанные непосредственно с добычей (производством) нефти и газа (руды, леса) и прочие невозобновляемые продукты планеты.
Другие способы распределения ренты следуют после реализации товара – это налоги (официальные и неофициальные). Официальные налоги – это налоги, коротко говоря, установленные государством через законы, неофициальные налоги – это взятки в разных формах, в том числе через самые «безобидные» – добровольные взносы в некие общественные фонды, культурные программы, благотворительность и пр.
Таким образом, состав ренты в самом общем виде представляет собой следующие компоненты: А) официальные налоги, Б) неофициальные налоги, Г) ценовые субсидии, Д) завышение издержек, Е) чистая прибыль компаний. У каждого компонента распределения имеется своя «клиентура», лично заинтересованная в получении своей доли. Поэтому долевое распределение ренты не может не иметь серьезных политических последствий. (См.: Коммерсант, 2 июня 2006.)
Вся эта схема в своей основе была создана в условиях «ельцинщины», но она продолжает исправно действовать ныне и даже совершенствуется. Сырьевые отрасли, особенно нефтяная и газовая, стали играть огромную роль в российской экономике, они тесно связаны с государственной политикой, правящей бюрократией. А отмеченные выше «связи и отношения» между собственниками нефтегазовых, металлургических и иных компаний и властью продолжают играть ключевую роль, но получили огромное развитие. И очевидно, что чрезмерно большая доля рентной прибыли жестко встроена в пределы этих «связей» и «каналов» – через них аккумулируются колоссальные доходы в «узкой» среде высшего слоя правящего чиновничества.
При этом, как отмечено выше, каждый компонент ренты имеет «свою клиентуру» – соответственно, каждая страта (группа) высоких бюрократов имеет свою «монополию» на компонент ренты, – это позволяет им сохранять некое видимое единство общей правящей страны. Неофициальные компоненты ренты – неофициальные налоги в самых разных формах, ценовые субсидии, завышение издержек и т.д. – все это играет ведущую роль в такой политике, поскольку объемы финансовых ресурсов, аккумулируемые через подобное перераспределение, имеют глубоко законспирированный характер – но именно они во многом определяют современные тенденции в экономике и политике государства.
Отметим, что общая прибыль страны, приносимая за счет продажи на мировом рынке нефти и газа, составляла в разные периоды примерно следующие значения:
Сумма продажи нефти и газа в 2001–2010 гг. превысила 2,6 трлн долл. США (суммарные доходы всех компаний-поставщиков на внешние рынки). При этом мы не ведем речи о том, какая часть этих нефтедолларов поступила в Россию в целом, или в Российскую казну, или частным компаниям, – здесь могут быть лишь самые приблизительные данные, статистика их не дает. Но все они имеют просто беспрецедентно огромные величины, способные вывести из психологического равновесия куда более устойчивые умы, чем те, которые распоряжаются ими как своими личными доходами.
Ряд исследователей иронически относится к частым утверждениям правительственных деятелей относительно того, что возможное «снижение мировых цен на нефть не скажется на российской экономике, поскольку «лишние» нефтедоллары поглощаются стабилизационным фондом, а главный бюджет – он вполне стабилен в перспективном плане, когда наступит эра низких цен на нефть». Но это утверждение учитывает лишь состояние официальной ренты. В то время как официальные налоги и официальная рента – это всего лишь часть общей финансовой картины, другая – реальная часть этой общей картины – глубоко законспирирована от общества за семью замками. Поэтому голос академика Дмитрия Львова, который регулярно поднимал проблему ренты, в том числе на страницах популярных столичных газет, конечно же, был слышен в высших коридорах власти, но оставался «гласом вопиющего в пустыне». Ну, какой им смысл изменять систему распределения ренты, так тщательно налаженную, дающую неограниченные финансовые ресурсы для осуществления любых своих целей и проектов?
Новые подходы к системе рентных платежей. История происхождения механизма тайного или неофициального перераспределения ренты непосредственно связана с появлением сомнительных, с точки зрения закона, собственников в нефтегазовой отрасли, в силу тех особенностей, которых были приведены в начале анализа вопроса. Да и колоссальные по территориальной протяженности трубопроводы, которые используются ими как собственные, только подчеркивают эти правовые сомнения. Поэтому новые собственники остро нуждались в постоянной поддержке со стороны власти, установлении с ней постоянных связей и отношений, которая наделила их этими компаниями. Они, совместно с высшим чиновничеством, разработали схемы перераспределения ренты, инвестируя значительную часть прибыли в носителей власти. Отсюда – природа происхождения российской олигархии, ее теснейшие, органические связи с властью.
Эту «систему» унаследовал Путин, но она была для него неприемлема в отдельных ее аспектах. Прежде всего в силу того, что при Ельцине контроль над рентными потоками находился в руках ельцинских дельцов-нуворишей, ставших олигархами к концу его правления и играющих активную роль в политике. Если Ельцин мог управлять ими в силу разных причин, то для нового президента было опасно оставлять контроль над «системой» под их контролем – они не были обязаны Путину ничем. И, располагая неограниченными финансовыми возможностями, – кто знает, что они могут предпринять (пример этого – Ходорковский)? К периоду, когда Путин воцарился в Кремле, олигархи уже приватизировали государство и фактически управляли государством – это была форма коллективного правления олигархата, когда президент был «старшим» из них, но даже не главным.