Бессмертный
Шрифт:
— Давайте-ка проучим этих голодранцев! — крикнул самый высокий и бросился на Паоло.
В следующий миг нас окружили пятеро и пустили в ход свои деревянные мечи против жалких палок. Кондотьеры радостно заулюлюкали. Паоло был силен как бык и почти сразу сбил с ног двух мальчишек. У меня силенок было поменьше, так что я просто уклонялся от ударов и проворно отскакивал в стороны. Краем глаза я увидел, как Паоло упал и из его носа струей хлынула кровь. Во мне вспыхнула такая злость, что я кинулся на мальчишек. Я махал палкой, тщетно пытаясь ударить кого-нибудь, и палка сломалась пополам. Поднялся насмешливый хохот, и я понял, что на этот раз кондотьеры смеялись надо мной. Это разозлило
— Что же ты, мальчик! — сказал незнакомый старик, склонившись надо мной. — Так ты добьешься, что тебя убьют.
Я не заметил его на площади, но поглазеть на драку уже собралась внушительная толпа. Флорентийцы ничего так не любили, как неравные стычки; с каждой минутой людей собиралось все больше, желая отхватить и свой кусочек веселья в канун праздника. Старичок был низенький и тучный, на вид простодушный, но его живые глазки, казалось, замечали и понимали все и сразу.
— Били моего друга! — кричал я, силясь подняться. — А они смеются надо мной! — Я ткнул пальцем в кондотьеров.
— Это Бог над тобой смеется, — сказал старик с таким сочувствием в проницательном взгляде, с каким на меня еще никто никогда не смотрел, и потому эти слова тотчас же навсегда запечатлелись у меня в сердце. — Что же ты сломанной палкой-то?
— У меня больше ничего нет!
— Неправда.
— Правда! Поглядите!
Я выставил перед ним обе ладони. Жалкая палка выскользнула из дрожащих пальцев.
Старик покачал головой и присел рядом на корточки.
— Парень, у тебя есть не только то, что можно удержать в руках. Это меньшее из того, что тебе принадлежит. То, что внутри тебя и чего ты не видишь, — вот чем ты должен защищаться.
— Не понимаю, — сказал я, вглядываясь в его лицо.
— В тебе есть многое. Разные свойства, подобные краскам или формам, из которых складывается красота великой картины, — серьезно сказал он. — И в тебе дремлют целые страны. Вот твое жизненное приданое!
— Во мне нет ничего, кроме улицы, — заныл я.
— Если так, то это флорентийская улица! Может, ты и тощенький коротышка, но ведь ты флорентиец, разве нет? А флорентийцы наделены великими душами. Нам дано воображение, творчество, ум. Из нас выходят лучшие художники и ученые. Вот почему мы славимся острым умом и сообразительностью, тем, что называется индженьо! [4] В тебе тоже есть частица его, иначе ты бы не выжил на улице! — Он подмигнул мне, кивнув без осуждения на мои грязные лохмотья. Он явно не смотрел на меня свысока из-за моего происхождения. — Если ты слабее противников, если их больше и они бросают тебе вызов, загляни внутрь себя, найди свой индженьо, выросший на флорентийских улицах, и пусть он тебе поможет.
4
Ingenio (ит.) — разум, интеллект.
— Как это? — Я через силу втянул воздух и обхватил руками ноющие ребра.
— Я видел, как ты слушал учителя фехтования, пока не началась эта драка. Ты же не глуп. Ты умный, если умеешь слушать тех, кто знает больше тебя. Ты же можешь защищаться обманным приемом. Неожиданность, прием и увертка — вот твое оружие!
— Давай, девчонка-безродная, — презрительно крикнул один из богатеньких мальчиков. — Посмотрим, как ты дерешься своей сломанной палкой!
— Против
— Индженьо, — только пожал плечами старик.
Я кивнул и кое-как встал на ноги. Он потрепал меня по плечу.
— Держи, девчонка!
Кто-то из мальчишек ногой подтолкнул ко мне палку. Я посмотрел на нее и, вместо того чтобы поднять, изобразил испуг. Нас окружила толпа зевак, рядом с богатыми мальчиками пристроились кондотьеры, мальчишки сбились в кучку в центре кольца зрителей. Взвизгнув, как девчонка, я забежал за спину мальчишек и кондотьеров, делая вид, что хочу удрать. Зеваки весело выкрикивали ругательства, видя, как я бегаю, а я, пользуясь моментом, вытащил у зазевавшегося кондотьера кинжал. Я ловко выхватил его с пояса привычным движением, и он даже ничего не заметил. Я снова выскочил в круг и выставил перед собой кинжал.
— Смотрите-ка, у этого ублюдка ублюдская шпажка! — съязвил кто-то из кондотьеров. Он сравнивал мой ничтожный рост с коротким клинком, который был у меня в руках.
Остальные купцы одобрительно загоготали над остротой и потрепали его по спине. Даже тот солдат, у которого я стащил кинжал, покатывался со смеху.
Трое мальчишек только смотрели на кинжал, а я подбежал к Паоло, который все еще лежал на земле в окровавленной рубахе и тихо стонал.
— Ну же! — с вызовом крикнул я, поводя перед собой острием клинка. — Кто теперь хочет отведать моей сломанной палки? Вас тут трое, вы меня одолеете, но я шустрый, так что сперва я проколю вас!
Для меня это была длинная речь, но я не шутил, и мальчишки это поняли. Они застыли, потеряв дар речи. Никто не хотел отведать моего кинжала. И они отступили.
— Идите, ребята! Наигрались, и хватит на сегодня. Ваш учитель еще хочет с вами позаниматься, — сухо сказал старик, давая мальчишкам шанс уйти с достоинством.
Он махнул рукой в сторону их павших товарищей. Мальчишки что-то недовольно буркнули, но бросили мечи и пошли поднимать приятелей. А когда учитель фехтования, крупный бородатый мужчина с мускулистыми руками и мощными плечами, проходил мимо, он так сильно ударил меня в грудь, что я едва не потерял равновесие.
— Умник, — улыбнулся он. — Можешь приходить и смотреть, как я учу этих балбесов. Но только издалека, — добавил он, поклонился старику и с огромным почтением произнес: — Мастер.
Старик склонил голову, а потом повернулся ко мне.
— То, что внутри тебя, открывает двери ко всему, — улыбнулся старик. — К тому, кем ты станешь, как сложится твоя жизнь. — Он погладил бороду. — А теперь верни кинжал солдату, парень, иначе твой разум заработает тебе увесистый подзатыльник.
Я знал, что он прав, и бросился к неудачливому кондотьеру. Я протянул ему кинжал рукоятью вперед. Он принял его, поклонившись по всем правилам, приложив руку к сердцу и низко опустив голову. Я тоже поклонился по его примеру, и кондотьер опять засмеялся, на этот раз с одобрением. Я бросился обратно к Паоло, который уже очухался, отдышался и пытался сесть. Я протянул ему руку, и он встал на ноги, улыбаясь и утирая нос рукавом.
— Ублюдская шпажка, вот умора! — сказал он, только сейчас поняв смысл шутки.
Мы с Массимо переглянулись.
— Пошли, поиграем у реки в кости, — предложил Массимо. — Я вытащил у одного кондотьера, пока они на тебя глазели. Он еще не скоро заметит пропажу!
— Нет уж! — протянул Паоло. — Я терпеть не могу с тобой играть, Массимо, ты все время выигрываешь! А я еще ни разу!
Он упрямо выпятил губу и нахмурил смуглый лоб. Что правда, то правда: Массимо всегда выигрывал там, где важны сноровка и везение, и всегда уговаривал нас поиграть.