Бессонница моих странствий
Шрифт:
В тридцать четвертом году я вновь очутился в Казани. Там вышла первая книга стихов, и меня приняли в только что созданный Союз советских писателей. А в тридцать пятом я по поручению Союза организовывал Кировское краевое отделение писателей и стал его секретарем.
В том же году Максим Горький предложил издать антологию "Творчество народов СССР". Это была интересная идея - к двадцатой годовщине Октября собрать и записать не только русский фольклор, но и песни, сказы, легенды всех народов СССР о революции, Ленине, партии, власти Советов.
Газета "Правда" пригласила на совещание молодых
Я избрал Казахстан, который полюбил и люблю сейчас за его многоцветный, яркий, сложный мир, люблю его поэтов и акынов.
В Алма-Ате, поговорив со своим другом - переводчиком Павлом Кузнецовым, я отправился в совхоз "Кара-Кастек".
В небе стояли белые облака, прошитые черными полосами. За вершинами Тянь-Шаня играли сполохи - там торжествовала невидимая гроза. Оттого, что гроза была далеко, а сполохи праздничными, меня охватил восторг, я старался запомнить горный мир от лиловой головки чертополоха до трехглавой вершины Талгарского пика.
Я пробыл в центральной усадьбе совхоза день и выехал на пастбища в горы. Почти десять суток ночевал в юртах, пил кумыс, ел бесбармак, душа моя переполнялась горной тишиной. Пастухи разговаривали со мной просто и задушевно, житейские их слова пахли кизячным дымом, кобыльим молоком, овечьей шерстью. Жизнь пастухов казалась мне воплощением народной мудрости.
С сожалением расстался я с чабанами, вернулся в "Кара-Кастек" и пришел к секретарю парткома. В приемной сидел глубокий старик в засаленном бешмете и лисьем малахае. Кожаные опорки сваливались с его худых ног, на коленях лежали пустой мешок и домбра; невольно приметил я древнее, как пергамент, лицо, тусклые, в красных веках, глаза, узкую белую бороду. Я спросил об аксакале с домброй.
– Это наш чабан Джамбул Джабаев, - объяснил секретарь парткома.
– Сколько лет аксакалу?
– Уже за девяносто.
– Почему он ходит с домброй?
– Джамбул поет песни в юртах чабанов на жейляу, на праздниках в "Кара-Кастеке".
Джамбул был неграмотен, не умел писать и читать.
Я долго расспрашивал, когда и где родился он, сколько лет кочует у предгорий Тянь-Шаня, какие события помнит за свою длинную жизнь. Так удалось воссоздать биографию Джамбула из его разрозненных и смутных воспоминаний.
Весь вечер Джамбул играл на домбре и пел свои песни, иногда хрипло, но темпераментно повторяя непереводимые казахские слова "Ой-пурмой" или "Уй-байяй". Эти восклицания, вызывающие восторг и удивление, были особенно колоритны и красочны в его пении. Получив удовлетворительные подстрочники песен Джамбула, я перевел три из них.
"Песня от всей души" была опубликована в "Правде" 1 января 1936 года и как бы ввела в русскую советскую поэзию народного казахского акына. В мае того же года "Песню цветущей старости" напечатали "Известия", а "Песню на рассвете" - "Литературная газета". В ней я опубликовал и очерк "Встреча с акыном".
Больше с Джамбулом я не встречался, и впоследствии его переводил Павел Кузнецов.
Из третьей поездки в Казахстан я вернулся
Однако вскоре из путешественника по натуре мне пришлось превратиться в путешественника поневоле.
За семнадцать лет пребывания на Колыме я узнал жизнь золотоискателей, геологов, рыбаков, лесорубов. Я добывал золото в ущельях Хатаннаха и в Омчакской долине, оловянную руду (кассетерит) на руднике Хениканже. Зимовал на мировом полюсе холода Оймяконе, совершил пеший переход из Верхнеколымска в Якутск. Иными словами, повторил путь знаменитого географа Ивана Черского, исследователя Колымы. Этот много страдавший, тяжело больной, погибший на реке Колыме человек поразил меня своим неукротимым духом, и я написал о нем поэму. Она начиналась словами:
Есть люди, о которых мыПока сказаний не сложили,Они для нас на свете жили,Для нас горели их умы.Пришлось мне в бухте Нагаева заготовлять морские звезды для свиных ферм Колымснаба. Это необычная работа вызвала на свет такие стихи:
Дорожники спешили приподнятьВершины первозданные на воздух.А я? А мы? А нам заготовлятьИз моря возникающие звезды,Оранжевые, белые как иней,И с синей, и с зеленой оторочкой...Два года был я дорожным экспедитором: возил грузы на золотые прииски, кассетиритовые рудники. Во время поездок видел единственные в мире гнездовья розовых чаек на реке Колыме, рунный ход лососевых в горных речках: в нерест рыба шла так густо, что вода выступала из берегов. При мне на прииске имени Гастелло был найден крупный золотой самородок, он весил шестнадцать килограммов. Сейчас самородок украшает витрину Алмазного фонда в Кремле.
По возвращении с Колымы я возобновил творческую работу. Издательство "Советский писатель" в 1963 году выпустило книгу стихов "Метель и солнце". Сборник открывался стихотворением "Мой девиз":
Мы страдали в снежных чащах,Но беде не поддались.Ты запомни настоящий,Мною созданный девиз:– Если жив еще - борись!Полумертвый - продвигайся,Смерть увидишь - не сдавайся,А настигнет - не страшись!И хотя я издал еще семь поэтических сборников, поэзия уже не удовлетворяла меня. После повестей и рассказов о современном Севере я обратился к истории.
Факты истории! Чаще всего они сухи, как суха сосновая ветка, окаменевшая в соляном растворе. Если же ветка попадает в полосу солнечного света, она начинает переливаться всеми цветами радуги. Я знал, что исторические факты часто обрастают легендами и мифами, но они разрушаются с помощью документов.