Бессонница

Кинг Стивен

Она кивнула, вновь поддернула юбку и прошла в узкий проем Ральф споткнулся о нечто, что, очевидно, не было камнем, и, нагнувшись, подобрал предмет, оказавшийся красным пластмассовым цилиндром расширенным с одного конца и зауженным с другого. После секундного размышления Ральф понял, что это такое; ручка скакалки.

«Пять-шесть-семь, убирайся насовсем!»

«Не лезь не в свое дело, Шот-таймер», — советовал ему Атропос, но Ральф влез, и не только из-за того, что лысоголовые врачи-коротышки называли КА. Он вмешался, потому что дела Атропоса касались и его самого, что бы там ни думало это чудовище. Дерри его город, а Луиза Чесс — его друг, и самым искренним побуждением Ральфа было желание сделать

так, чтобы доктор N3 сильно пожалел, что вообще видел бриллиантовые серьги Луизы.

Он отбросил ручку от скакалки и продолжил свой путь. Мгновение спустя Ральф и Луиза прошли под аркой и замерли, оглядывая подземное обиталище Атропоса. Крепко держась за руки и глядя на все широко открытыми глазами.

Они больше, чем когда-либо, напоминали детей из сказки — но теперь уже не Питера Пэна и Уэнди, а скорее Ганзеля и Гретель, очутившихся в леденцовом домике колдуньи после многих дней скитаний в лесной чаще.

4

— О, Ральф. О мой Бог… Ральф, ты видишь?

— Ш-ш-ш, Луиза, ш-ш-ш.

Прямо перед ними была маленькая грязная каморка, одновременно служившая и кухней, и столовой. Помещение казалось убогим и жутким.

Посередине располагался стол, у которого, по мнению Ральфа, спилили большую часть ножек. Остатки еды — нечто серое, протухшее, киселеобразное, по виду напоминающее засохшую жижу на дне миски, — стояли на столе. Рядом примостился единственный грязный, колченогий стул. Справа от стола находился примитивный стульчак, представлявший собой просто ржавое металлическое ведро с водруженным на него туалетным сиденьем. Оттуда отвратительно несло. Единственным украшением каморки служило висящее на стене старое зеркало в бронзовой раме, такое тусклое, что, глядя в него, можно было подумать, будто смотришь сквозь толщу воды.

Слева от зеркала располагалось некое подобие кровати, состоявшее из грязного матраца и мешка, набитого то ли соломой, то ли сбившимся пером. И подушка, и матрац спазматически посвечивали потом существа, пользовавшегося ими. «Сны, прячущиеся внутри этой подушки, свели бы меня с ума», — подумал Ральф.

Где-то внизу — одному Богу известно, как далеко, — гулко капала вода. В арочном проеме на противоположной стене виднелось нечто вроде кладовой, где беспорядочной кучей были свалены разнообразнейшие предметы.

Ральф даже моргнул пару раз, словно желая убедиться, что он действительно видит все это.

«Да, это именно то место, — подумал он. — Здесь мы найдем то, ради чего пришли».

Луиза, словно в состоянии трансового гипноза, медленно двинулась в сторону второй арки. Ее губы дрожали от страха, но в глазах светилось безудержное любопытство — именно такое выражение, по мнению Ральфа, было у жены Герцога Синяя Борода, когда она открыла дверь комнаты" в которую ей запрещалось входить. Неожиданно к Ральфу пришла уверенность, что Атропос прячется за этой аркой, держа наготове ржавый скальпель. Поспешив за Луизой, он остановил ее у самой арки. Ральф схватил женщину за руку, приложил палец к губам и покачал головой, приказывая молчать.

Он присел на корточки, опершись рукой о грязный пол, словно спринтер в ожидании выстрела стартового пистолета. Затем ринулся в помещение (наслаждаясь податливостью тела даже в такой момент), сделав кувырок через плечо и катясь клубком. Ногой он задел коробку, рассыпая по полу массу вещей: непарные перчатки и носки, несколько старых книжек в мягких переплетах, шорты, отвертку с бордовыми пятнами — то ли краски, то ли крови — на стальном стержне.

Ральф встал на колени и оглянулся на Луизу, застывшую в проеме арки с прижатыми к груди руками. По обе стороны арки никого не было, лишь коробки, вплотную приставленные к стене. Ральф с удивлением читал надписи:

«Smirnoff», «J&B», «Jack Daniel's», «Gilbey's» <Торговые марки известных фирм, производящих спиртное и сигареты.>. Очевидно, Атропос питал тайное пристрастие к коробкам, словно скряга, который никогда ничего не выбрасывает.

— Ральф? Там безопасно?

Странное определение, но Ральф все же кивнул и протянул руку.

Луиза поспешила к нему, еще раз поддернув юбку и с возрастающим удивлением оглядываясь вокруг. Пока они находились по ту сторону арки в грязной, мрачной каморке Атропоса, кладовая показалась им большой. Но уже находясь внутри, Ральф понял, что помещение гораздо просторнее, оно напоминало склад огромного магазина. Целые ряды неровно составленных бутылок. Коробки стояли лишь возле входа; все остальное пространство было захламлено, являя собой на две трети лабиринт, а на треть — западню. Ральф решил, что даже такое определение, как склад, не совсем соответствовало действительности, ведь где-то в нем мог скрываться Атропос… И если он там, то, возможно, наблюдает за ними.

Луиза не спрашивала, что именно они ищут; по выражению ее лица Ральф понял, что теперь ей это известно. Когда она заговорила, от задумчивого тона ее голоса у Ральфа холодок побежал по спине.

— Должно быть, он очень стар.

Да. Очень стар.

Ярдах в двадцати от них, в глубине кладовой, наполненной тем же самым красноватым свечением, что и ведущая вниз лестница, Ральф увидел большое помятое колесо, лежащее на плетеном стуле, водруженном, в свою очередь, на треснувший гладильный пресс. От вида этого колеса Ральфу стало совсем худо; словно метафора, созданная его умом в помощь пониманию концепции КА, воплотилась в реальность. Он заметил ржавую стальную полоску вдоль внешнего ободка колеса и понял, что оно принадлежало велосипеду.

«Правильно, это велосипедное колесо, и ему никак не меньше века», — подумал он удивленно. Сколько же людей — наверное десятки тысяч — умерло в Дерри с тех пор, как Атропос приволок сюда колесо… И сколько смертей стало добычей Слепого Случая? В каких веках? Нельзя сказать; возможно, это тянется с самого начала, когда бы и как бы ни началось. И все это время Атропос забирал что-нибудь у каждого, кого он обманул… Здесь и хранились его трофеи.

Здесь и хранились.

— Ральф!

Оглянувшись, он увидел, что Луиза протягивает к нему обе руки. В одной она держала панаму с выемкой на полях, а в другой — темную расческу, которую можно купить в любой лавчонке за доллар двадцать девять центов. Призрачное оранжево-желтое сияние по-прежнему липло к расческе, что вовсе не удивило Ральфа. Каждый раз, пользуясь расческой, хозяин, словно перхоть, оставлял на ней немного сияния как своей ауры, так и «веревочки». Его не удивило также, что расческа лежала рядом с панамой Мак-Говерна; в последний раз он видел обе эти вещи вместе. Он помнил саркастическую ухмылку Атропоса, когда тот снял панаму и сделал вид, что причесывается.

«А потом он подпрыгнул и щелкнул каблуками».

Луиза показывала на старое кресло-качалку со сломанными полозьями.

— Панама лежала на сиденье. А расческа была под ней. Она ведь принадлежала мистеру Уайзеру, правда?

— Да.

Луиза немедленно протянула вещи Ральфу:

— Лучше ты возьми. Я не такая растяпа, какой считал меня Билл, но иногда я все же теряю вещи. И я никогда не прощу себе, если потеряю это. Ральф, взяв расческу, начал было засовывать ее в задний карман брюк, но, вспомнив, с какой легкостью Атропос извлек ее, положил расческу в глубокий боковой кэрман, затем оглянулся на Луизу, уставившуюся на панаму Мак-Говерна с видом Гамлета, философствующего над черепом своего бедного Йорика. Ральф заметил в ее глазах слезы, и женщина отвела взгляд.