Бессонница

Кинг Стивен

«Я не хочу надевать пальто, — сказала я Гарольду, пытаясь произнести это тоном, которым разговаривала с ним десятилетним, когда он грязнил в кухне, но сердце так сильно билось у меня в груди, что я слышала его стук в своем голосе. — Я передумала насчет прогулки. Мне многое еще предстоит сделать сегодня». И тогда Дженет хихикнула, ее смешок бесит меня еще больше, чем ее приторная улыбка, и сказала: «Но почему, мама Луиза, неужели у вас такие важные дела, что вы не можете поехать с нами в Бангор, после того как мы взяли отгул и приехали в Дерри, чтобы повидать вас?»

Эта женщина не упустит возможности уколоть меня, но я отвечаю ей взаимностью. Я просто вынуждена это делать потому, что за всю свою жизнь не видела, чтобы одна женщина так часто улыбалась другой, не испытывая желания вцепиться ей в глотку. Но я все же ответила, что мне нужно вымыть пол в кухне. «Взгляни-ка, — сказала я. — Видишь, какой он грязный?»

«Ха! — воскликнул Гарольд. — Не могу доверить, что ты отправишь нас обратно с пустыми руками, после того как мы проделали такой путь, ма».

«Я не перееду в это место, как далеко бы вы ни зашли, — ответила я, — так что можете выбросить эту мысль из головы. Я прожила в Дерри тридцать пять лет, половину своей жизни. Все мои друзья живут здесь, и я не уеду». Они переглянулись, как переглядываются родители, когда ребенок перестает быть милым, послушным и вцепляется им в хвост. Дженет, похлопав меня по плечу, сказала: «Не надо так расстраиваться, мама Луиза, мы хотим, чтобы пока вы только посмотрели». Как будто это всего лишь рекламный проспект, и все, что от меня требовалось, — вежливость. Правда, от ее слов у меня немного отлегло от сердца. Я должна была знать, что они не могут заставить меня жить там и даже не смогут оплачивать сами мое проживание.

Они рассчитывали сделать это на деньги мистера Чесса — его пенсию и страховку, потому что он умер от производственной травмы.

Выяснилось, что они уже назначили встречу на одиннадцать часов, мне только должны были показать и рассказать. Оттого, что все это обрушилось сразу, я была испугана, но меня ранило снисходительное высокомерие, с каким они обращались со мной, и бесило, что в каждой второй фразе Дженет упоминала об отгуле. Очевидный намек, что отгул она могла бы провести намного лучше, а не тратить его на поездку в Дерри для свидания с толстым мешком, приходящимся ей свекровью.

«Перестаньте волноваться, мама, и поедем, — сказала она. Как будто мне так понравилась их идея, что от волнения я не знала, какую шляпку выбрать. — Надевайте пальто. Я помогу убрать со стола, когда мы вернемся».

"Вы что, не слышали меня? — спросила я. — Я никуда не еду.

Зачем тратить такой чудесный осенний день на поездку туда, где я никогда не буду жить? И вообще, кто дал вам право являться ко мне и устраивать весь этот спектакль? Почему никто из вас не позвонил и не сказал: «У меня появилась одна мысль, мамочка, хочешь послушать?» Разве не так поступили бы вы со своими друзьями?"

И когда я сказала это, они снова переглянулись… — Луиза вздохнула, в последний раз промокнула глаза и отдала Ральфу промокший платок. — По их взглядам я поняла, что еще ничего не закончилось. Возможно, я узнала это по выражению лица Гарольда — точно так же он выглядел, когда таскал шоколад из кладовой. А Дженет… О, ее выражение мне не нравилось больше всего! Я называла это «выражение бульдозера». И тогда она спросила Гарольда, сам ли он расскажет, что сообщил ему доктор, или это лучше сделать ей.

В результате они рассказывали оба, и к тому времени, когда выложили все, я была в таком гневе и таком страхе, будто подо мной рухнула земля.

Единственное, что никак не укладывалось у меня в голове, — как же Карл Литчфилд осмелился рассказать Гарольду то, что, считала я, останется между нами. Просто позвонил и рассказал, будто это было в порядке вещей. «Значит, ты считаешь меня сумасшедшей? — спросила я Гарольда. — К тому идет? Ты и Дженет полагаете, что к шестидесяти восьми годам у меня крыша поехала?»

Гарольд покраснел, стал шаркать ногами и что-то бормотать. Мол, он ничего такого не думает, но он должен побеспокоиться о моей безопасности, как я беспокоилась о нем, когда он был маленьким. И все это время Дженет сидела у разделочного стола, теребила оладью и бросала на своего муженька взгляды, из-за которых мне хотелось ее придушить — будто она считала, что он неоперившийся петушок, пытающийся говорить как юрист. Затем Дженет встала и спросила, может ли она «воспользоваться удобствами». Я еле сдержалась, чтобы не сказать, какое это будет облегчение, если она выйдет хотя бы на пару минут.

«Спасибо, мама Луиза, — сказала она. — Я ненадолго. Нам с Гарри нужно скоро уезжать. Если вы считаете, что не можете поехать на назначенную встречу, нам больше не о чем говорить».

— Какая прелесть, — заметил Ральф.

— Моему терпению настал конец, я и так сдерживалась слишком долго. «Я всегда прихожу на встречи, Дженет Чесс, — отрезала я, — но только на те, которые назначаю сама. И мне нет дела до тех визитов, о которых за меня договариваются другие». Она воздела руки вверх, как будто я была самым неразумным человеком на земле, и оставила нас наедине с Гарольдом. Он смотрел на меня огромными карими глазами так, словно ждал извинений. Мне даже начало казаться, уж не следует ли извиниться, только бы с его лица исчезло выражение коккер-спаниеля, но я этого не сделала. Ни за что. Я просто смотрела на него, и вскоре он не выдержал и сказал, чтобы я перестала сердиться. Гарольд сказал, что он просто беспокоится, как я тут живу совсем одна и, мол, он просто пытался быть хорошим сыном, а Дженет — хорошей дочерью.

«Думаю, я понимаю, — сухо ответила я, — но ты должен бы знать, что любовь и участие выражаются совсем иначе, не плетением закулисных интриг».

Тогда Гарольд поднялся и заявил, что они с Джен вовсе ничего не плели. Он взглянул в сторону туалета, когда говорил, и я поняла, что истинный смысл его фразы заключается в том, что это Джен не считает их действия плетением интриг. Он сказал, что все произошло не так, как я думаю, — что Литчфилд позвонил ему, а не наоборот.

"Ладно, — сказала я, — но почему тогда ты не положил трубку, когда понял, по какому поводу он звонит? Ведь это было нечестно с его стороны.