Бесстрашная

Торн Александра

– Ты считаешь, я этого не знаю?

– В течение нескольких следующих недель у тебя будет прекрасная возможность показать Улиссу, что он в самом деле тебе небезразличен.

Райна столь яростно покачала головой, что шляпка с перьями чуть не слетела с ее головы.

– Не могу я этого сделать!

– Почему же? Я твердо уверена, что любовь – неодолимая сила.

Райна попыталась что-то сказать, но не смогла: губы не слушались ее. Сама мысль о том, чтобы признаться Улиссу в любви, заставляла Райну чувствовать себя так, будто под ее

ногами разверзается бездна. Один неверный шаг – и она полетит вниз.

В голосе Алиции прозвучало сочувствие:

– Ты боишься, да?

– Я не боюсь Улисса Прайда!

– Ты боишься, что он отвергнет тебя.

– Мне плевать на то, что он сделает. Алиция крепче сжала ее руку:

– Не лги мне и, что еще важнее, не лги себе. Я знаю, что ты так же сильно влюблена в Улисса, как я в Террилла. Все деньги, что ты истратила на одежду, все время, что мы потратили на танцы и хорошие манеры, – все это ты делала ради него. Разве я не права?

Райна хотела протестовать, но нашла в себе мужество сказать правду.

– Да, я люблю его, – сказала она хрипло.

– В таком случае ты должна найти способ сказать ему об этом.

– Не могу, просто не могу, – прошептала Райна.

– Райна, подумай! Что ужасного может произойти?

– Он рассмеется мне в лицо! Алиция отрицательно покачала головой:

– Ты ошибаешься. Самое страшное, что ты впоследствии будешь думать о том, что могло бы произойти, но не произошло.

Глава 21

Во время сессии законодательного собрания Улисс жил в отелях Керрвилла и Фредериксберга, а остальное время проводил на ранчо отца. Но человек, подумывающий обзавестись женой, должен иметь свой дом.

Жена! Боже милосердный, неужели он и в самом деле думал о браке? Должно быть, так оно и было, потому что внутренний голос говорил ему: да, самое время.

Он вдел гагатовую запонку в манжету своей накрахмаленной рубашки и оглядел себя в зеркале. Его отражение ответило ему широкой улыбкой. Для серьезного человека он стал улыбаться уж слишком часто. И не без причины. Мечты, в существовании которых он не признавался даже себе, начали сбываться.

Он был влюблен, отчаянно, безумно, без памяти. Все слова, определяющие это состояние, теперь в полной мере можно было отнести к нему самому.

Поразила ли его стрела Купидона на приеме у губернатора, когда Райна потрясла его своим умением держать себя? Или это произошло, когда он наблюдал, как она разливает чай в гостях у майора Литтлфилда? Может быть, это случилось на пикнике у Батлеров, когда она изумила всех присутствующих умением забрасывать лассо, как настоящий ковбой, не забывая ни на секунду, что она настоящая леди? Или это случилось еще в детстве?

Последние десять дней дали Улиссу возможность увидеть Райну в новом свете. Она шла от одной светской победы к другой с уверенностью и изяществом, которые вначале его удивляли, но в конце концов покорили.

Его соратники по сенату приняли Райну с распростертыми объятиями. Если они и знали о прошлом ее матери, то не упоминали об этом. Они обращались с Райной так же, как с Шарлоттой или Алицией.

Новый гардероб Райны свидетельствовал о ее внутренней утонченности, которой Улисс в ней и не подозревал. Манеры ее сделали бы честь любому известному нью-йоркскому семейству. Ее искренность очаровала всех женщин, а красота пленила всех мужчин.

Улисс снова улыбнулся, предвкушая, как будет держать ее в своих объятиях на сегодняшнем балу, потому что сегодня вечером он впервые будет танцевать с ней.

Он хотел, чтобы весь Остин увидел и убедился, что Райна принадлежит ему. Если бы у него была возможность, он вписал бы только свое имя в ее карту танцев. Хотя сделать это было бы не легче, чем провести в законодательном собрании законопроект о налогообложении.

Напевая мелодию вальса, он разгладил галстук, потом застегнул жилет. Черный фрак, черные лакированные туфли, шляпа и перчатки – и его туалет закончен. Последний взгляд в зеркало убедил Улисса в том, что он вполне готов сделать предстоящий вечер памятным для них обоих.

Шарлотта закончила одеваться за полчаса до встречи с Патриком и Улиссом в холле отеля. Она подошла к окну. Был чудесный апрельский вечер. Вдруг ее пульс участился, когда она подумала, что сегодня ее место рядом с Патриком в качестве хозяйки вечера. За последнюю неделю по крайней мере дюжина человек сказала ей, какая они красивая пара.

Понимал ли Патрик, что его рост и грубоватая мужественность являют прекрасный контраст с ее женственным очарованием? Или он видел в ней всего лишь друга?

Отойдя от окна, Шарлотта уставилась в пространство, а мысли ее улетели далеко: она вспоминала другой прием много лет назад. Тогда она так же, как и сегодня, стояла вместе с Патриком в качестве его жены. На ней было платье такого же янтарного оттенка, что и сегодня, и то же ожерелье из топазов.

Она невольно дотронулась до драгоценной вещицы, украшавшей ее шею. Помнит ли это ожерелье Патрик? Вспомнит ли? Вспоминал ли он когда-нибудь о том времени, когда они были женаты, и думал ли, что могло произойти, если бы Найджел и Илке не появились в их жизни?

Теперь она была слишком стара и слишком опытна, чтобы позволить себе предаваться таким размышлениям.

Она не могла переписать заново свое прошлое так же, как не могла управлять настоящим. Патрик никогда бы не женился на ней, если бы она хитростью не заставила его сделать это – точно так же, как она лукавила с ним теперь. Он не попросил бы ее остаться пожить на ранчо, если бы не обезумел от горя. Она не могла заставить Патрика любить ее. Много лет назад она попыталась это сделать, и результат был весьма плачевный – она проиграла. Уже тогда он принадлежал Илке. Даже ее смерть не могла изменить этого.