Бэтман Аполло
Шрифт:
— А что мне надо будет делать?
— Да все то же самое-с. Говорите о говне красиво. Красиво и немного нервно. А мы уж не останемся в долгу перед своим певцом.
Героя отводят в горницу, и он падает спиной на опричную перину.
«Надо же, — думает он, глядя в потолок. — Кто бы ни был создатель этого мира, но чувство юмора у него приличное. В норме…»
Совместно с «Wall-Street Journal»
В России любят метафоры и понты — причем литературные метафоры являются, как правило, именно понтами. Однако некоторых метафорических изысков следует избегать — особенно когда
Нельзя писать, например, так: «Дрова шипели, словно размокший в писсуаре окурок, раскуриваемый нетерпеливым и жадным ртом». Потому что сразу становится интересно, где автор это шипение слышал и насколько часто. И как подобный тип жизненной умудренности сочетается с претензией на красоту слога. Человек, возможно, хотел поразить соседей по камере богатством языка — а в результате к нему возникло много вопросов.
Ту же ошибку часто допускают в стихах. Вот известные на Востоке строки:
Лучше пьяным от кумыса на коне лихом скакать, Чем, залупу наслюнявив, втихаря овцу ебать.Вроде бы верно. Но все же в стихах есть какая-то несообразность.
Попробуем понять, в чем она. Первая строфа — это клише, изображающее лихую и красивую жизнь джигита. Оно кажется напыщенным и глянцево-безжизненным, потому что его не оживляет точная деталь, которая позволила бы читателю пережить это приключение вместе с рассказчиком. Зато во второй строфе такая деталь есть — чувствуется наличие конкретного практического опыта, о котором умному человеку стоило бы помалкивать.
Поэтому, хоть с двустишием трудно не согласиться на концептуальном уровне, перед нами не жемчужина житейской мудрости, а ламентация автора о том, что он неправильно живет.
Чужое сердце скорее бы уж тронул такой вариант:
Лучше пьяным от кумыса втихаря овцу ебать, Чем залупу наслюнявив, на коне лихом скакать.Это хотя бы философия жирного пингвина, прячущегося среди утесов с томиком Мураками. А в рассмотренном выше оригинале нет ничего, кроме фальшивой красивости — и констатации собственного падения.
Избегать следует также и разных цацек, памятных наград и символических знаков отличия — вроде медального ряда на синей казацкой груди, где при сильном увеличении становятся видны металлические диски с надписями «С Днем Рождения!» и «Мать-героиня».
Но все это, однако, еще не предел пошлости.
«Ведомости» — московская газета, которая издается, как на ней гордо написано, «совместно с „Wall-Street Journal“».
Не очень понятно, в каких формах осуществляется такая совместность, но это неброское лого сильно меняет статус сказанного здесь слова. Читая в этой газете какую-нибудь статью, вы заранее проникаетесь сознанием, что перед вами не просто ментальный выкидыш завравшейся московской зомбодуры, а еще и набор камланий, имеющий сложное мистическое отношение к кишечному бурлению самой зловещей финансовой сволочи мира.
Или можно сказать по-другому: звучащие здесь голоса кажутся по-особенному респектабельными и авторитетными, потому что на одну треть как бы раздаются из-под крайней плоти Руперта Мэрдока. И хоть последнее, если вдуматься, невозможно по причинам антропологического характера, почтительное
Мы, вампиры, тоже любим метафоры. Поэтому нередко просматриваем с утра эту газету нетерпеливым и жадным взглядом — и видим скрюченную фигурку российского карго-либерала, тихонько слюнявящего что-то воображаемое на свалке неэффективных смыслов. Чует сердце: скоро, скоро в России закончится время дураков — и начнется время других дураков.
Симулякр
Симулякр есть некая поддельная сущность, тень несуществующего предмета или события, которая приобретает качество реальности в трансляции. К примеру, это некий пикет у посольства или пляска в церкви, которые организуются только для того, чтобы снять об этом массово тиражируемый видеоотчет — и длятся ровно столько времени, сколько снимают это «документальное свидетельство реального события» (создатели рассматриваемого понятия жили в те времена, когда у пикетов и плясок могли быть и другие цели).
Словом, симулякр — это подтасовка перед глазами зрителя, которая заставляет его включить в реальный пейзаж некие облако, озеро или башню, которые на самом деле вырезаны из бумаги и хитро поднесены к самому его глазу.
Однако что это за «реальный пейзаж»?
Учение о симулякре, несмотря на свою «революционность», основано на подсознательной вере в существование подлинных, серьезных, фундаментальных и постоянных сущностей и смыслов, поскольку само понятие «симуляции» предполагает существование «настоящего». Проблема, однако, в том, что абсолютно все сущности, среди которых проводит свое время человек, имеют одну и ту же природу. Все они в равной степени являются поддельными — и у «симулякра» нет никакой оппозиции, которая оправдывала бы введение подобного термина.
Это просто обозначение того единственного способа, которым приходит в существование абсолютно все. Разница только в качестве подделки. Что-то подделано недавно, грубо и наспех — это политические симулякры. Что-то подделано уже давно, и работа сделана несколько тоньше — это культурные симулякры. А самые фундаментальные симулякры создает человеческий ум, опирающийся на язык. Это языковые конструкты, воспринимаемые как внешняя (или внутренняя) реальность.
Человеку разрешается ставить под сомнение некоторые политические симулякры, потому что этого требует «общество репортажа о панк-молебне» (бывш. «общество спектакля»). Однако во все остальное он должен истово верить, если не хочет умереть с голоду, а за некоторые ложные сущности обязан кидаться в бой по первому намеку государства (своего или чужого, зависит от жизненных обстоятельств).
Но человек обречен жить среди фантомов не потому, что так решила какая-то тайная ложа. Дело в том, что самая его сердцевина, ядро, само его «я» — тоже является лингвистически обусловленным симулякром. Его нет нигде, кроме как в отражающих слова зеркалах сознания. А там оно появляется точно так же, как нарисованное облако, озеро или башня — с той только разницей, что вместо вырезанных из бумаги силуэтов к глазу незаметно подносят укрепленную на иголочке букву «Я».
Современная философия
Перед ней стоят две основные задачи: апология применения боевой беспилотной авиации и философское обоснование понятия «активист». На все прочее не предусмотрено грантов, так что и распространяться про современную философию особенно нечего.