Бэтман Аполло
Шрифт:
Пальцам опять стало горячо, и я погрузился в темноту.
До меня дошло наконец, что я не в морге, и вообще не в Москве. Скорей всего, я уже прибыл к месту назначения и вижу вокруг чужие транспортные средства. Просто я пришел в себя, так сказать, в аварийном режиме — раньше остальных. Значит, посвящение, о котором говорил Энлиль Маратович, уже произошло… Ну хоть это хорошо. Но почему проснулся только я? Может быть, все остальные сейчас испытывают то же самое?
Словно в ответ на свои мысли я вдруг услышал еле различимые скребущие звуки.
Изнутри тут же донесся еле слышный ответный стук — быстрый и, как мне показалось, испуганный. Я ощупал крышку. Сбоку на ней обнаружился крохотный выступ, за который можно было зацепиться пальцами.
— Секундочку! — сказал я и изо всех сил потянул крышку вверх.
Гроб сдвинулся с места, и я уже испугался, что опрокину его — но тут крышка поддалась и, как фонарь самолета, мягко откинулась в сторону на петлях.
Гроб действительно был двухместным — но в нем находился только один пассажир, которого я успел увидеть за миг до того, как моя зажигалка погасла от сотрясения воздуха. Это была стриженная наголо девушка в майке и шортах. На месте второго пилота лежали свернутый коврик для йоги и небольшой рюкзак.
Я собирался опять щелкнуть зажигалкой, но меня вдруг схватили за горло твердые и сильные пальцы.
— Ты потревожил мой сон, — сказал тихий голос. — Это была ошибка, и теперь ты за нее заплатишь. Я высосу твою красную жидкость до дна!
От неожиданности я выронил зажигалку. Через миг я почувствовал на своем лице дыхание — и на секунду поверил, что она действительно прокусит мне горло. Но она рассмеялась — таким счастливым смехом, что мой страх сразу исчез. А потом чмокнула меня в щеку.
Я дернулся от прикосновения ее губ как от удара током. Это заставило ее засмеяться еще сильнее. Она разжала пальцы и сказала:
— Зажги свет.
— Где это?
— Наверно, на стене.
— Сейчас…
Я нагнулся и стал шарить руками по каменным плитам пола. Зажигалки нигде не было.
— Подожди, — сказала она. — Я сама.
Прошло не больше минуты, и под потолком склепа загорелась электрическая лампа.
Я снова увидел девушку в майке и шортах. Теперь она стояла у стены, а на ее глазах были крохотные очки ночного видения, похожие на два наперстка. Когда зажегся свет, она сняла их и сунула в карман.
Она действительно была стрижена наголо — с совсем короткой щетинкой песочного цвета, проступающей на загорелой голове. Я видел много женских причесок, но к такому радикализму не привык.
— Привет, кровосос, — сказала она. — Спасибо, что разбудил.
— Я? Разбудил? Ты уже скреблась, когда я вылез, — ответил я. — Я думал, тебе нужна помощь.
— Ты стонал на
— Я задыхался.
Она подошла к моему гробу и заглянула внутрь.
— Ух ты. Дорогая игрушка… Да у тебя вентиляционная решетка закрыта, парень. Ты сюда в подводном режиме приехал.
— В подводном режиме?
— Вот эта ручка переводит гроб в герметический режим.
— Я мало понимаю в гробах, — сказал я с аристократическим холодком. — Меня так упаковали.
Она повернула что-то внутри моего гроба.
— Теперь можешь спать спокойно. Вентиляция открыта. Тебя зовут Рама, да?
— Ты меня укусила?
Девушка удивленно подняла брови.
— С какой стати, — сказала она. — Я тебя просто поцеловала в щеку. У нас так делают, когда знакомятся.
— А откуда ты знаешь, что я Рама?
— Видела твое фото в программе. Тебя вставили в последний момент.
Я вообще не видел никакой программы.
— Меня зовут Софи, — сказала она.
Я пожал ей руку. Софи. Почему «Софи»? Разве это божественное имя?
— Это от «София — премудрость демиурга». Одна из ипостасей чего-то там такого…
— Ты мысли читаешь, Софи?
— Нет. Просто много общаюсь с вампирами. Первая мысль у них всегда — укусила или нет? Вторая — «почему Софи»?
Она оглядела склеп.
— Извини за экзальтацию. Просто я ужасно счастлива. Я так рада здесь быть. Я мечтала об этом последние пять лет…
Я подумал, что уже окончательно упустил момент, когда можно было невинно поцеловать ее в ответ.
Подойдя к трем закрытым гробам, она внимательно их осмотрела.
— Понятно, — сказала она. — Французы. Их я тоже видела в программе. Там про это не было, но я уверена, что они телепузики. Практически сто процентов.
— Телепузики? — переспросил я. — Типа как «лягушатники»?
Она наморщилась, словно я сказал бестактность.
— Нет. Это не имеет отношения к национальности. Они медиумы-демонстраторы. Новая профессия, ей всего пятьдесят лет. Они не совсем ныряльщики, но обучаются вместе с нами.
— Откуда ты знаешь, что это телепузики?
— Потому что их трое и они вместе. Их всегда трое. Чаще всего берут братьев. По возможности однояйцевых близнецов. Кажется, теперь их специально тиражируют через суррогатную мать.
— А что они делают?
— Показывают другим, что мы видим в лимбо.
— В каком лимбо?
Она удивленно на меня посмотрела.
— А бывают разные?
— Не знаю, — сказал я. — Просто меня сюда отправили совершенно неожиданно. Я вообще не в курсе. Извини.
— Ничего. Здесь все объяснят.
— А сколько народу в программе?
— Было шестнадцать кандидатов. Добрались пятеро.
Я хотел спросить, куда в таком случае делись остальные одиннадцать — но испугался, что опять покажу свое невежество. Мне не хотелось, чтобы она сочла меня полным дурнем, поэтому я решил не углубляться в расспросы.