Betrayed
Шрифт:
Быстро прибежав в спальню, она села на свою кровать и открыла пакет. Наверху было множество свернутых листов пергамента. Она вынула их и начала читать, а коробку отложила в сторону.
«Дорогая Кортни,
Ты оказала мне честь, решив доверить свои сомнения по поводу отца. То, что ты чувствуешь мне понятно. Однако опасаюсь, что я не самый подходящий человек для того, чтобы просить у меня помощи в этой ситуации. Тем не менее, я надеюсь, что все решится. Только помни, что твой отец любит тебя.
Я также приношу извинения за то, что так долго не писал ответ на твоё письмо, ведь написать его было довольно сложно. Пожалуй, я рассказал тебе всё о том, что случилось и я не хочу вспоминать об этом без крайней на то необходимости.
Лето после моего четвертого курса было, наверно, самое худшее. Мои родственники, все еще обвиняя меня за шутку, которую Фред и Джордж сыграли над Дадли, были настроены сделать мое пребывание в этом доме невыносимым. Меня кормили один раз в день, а остальную часть дня они хотели, чтобы я выполнял их задания. Иногда Дурсли давали мне работу только для того, чтобы хоть как-то занять моё свободное время. Как я думаю, я был вынужден рассортировать все книги в библиотеке Дяди Вернона по
Было ещё хуже оттого, что Волдеморт снова стал активен. Министерство не замечало его атак, поскольку он не совершал их на публике. Он нападал на тех, кто был связан с Дамблдором, и Министерство расценивало это так, будто тот становился паникёром. Однако, благодаря моему шраму, я видел многое, что делал Волдеморт тем летом. Это было ужасно, Кортни, и я не буду описывать то, что видел. Чем больше становилась его мощь, тем крепче становилась связь между мной и Волдемортом. Я полагаю, это было из-за того что, во-первых, он отдал часть своей собственной силы мне, когда мне был всего один год; во-вторых, он использовал мою кровь, чтобы вернуть себе тело. Единственная хорошая вещь была в том, что он не осознавал этой связи и не мог наблюдать за мной так, как это делал я. Я подозреваю, что эта связь позволяла только мне чувствовать его. Так как я это делал непреднамеренно, то это не давало Волдеморту почувствовать меня. И так как он специально напал на меня, когда мне был один год (и таким образом, в какой-то степени неосознанно передал свою силу) и силой взял мою кровь, то он легко (если не сознательно) пошёл на эту связь и в этом случае его разум не был блокирован.
Я был измотан к концу лета и физически и духовно. Мои видения не были постоянно по одной и той же теме, поэтому я не знал всего, что происходило. Я понимал, что он планировал что-то большое, но не знал детали.
В октябре моего пятого учебного года, Волдеморт напал на Министерство Магии в Лондоне. Министерство больше не могло отрицать его возвращение и пошло на крайние меры. Любой маг, попавший под подозрение в Темных делах, был арестован и допрошен. Все же из-за их некомпетентности они не могли поймать настоящих Пожирателей, хотя наконец-то было разглашено, что многие влиятельные люди в Министерстве были Пожирателями Смерти, такие как Малфой и Макнейр.
Недостаток сна плохо сказывался на успехах в школе (я обнаружил, что зелье для сна без сновидений не помогало мне избавиться от видений, в конечном итоге я попадал в то же место, где в данный момент был Волдеморт) и на моей способности концентрироваться. Если бы в том году проводился квиддич то, вполне вероятно, меня бы выгнали из команды.
Однако я как-то сумел закончить четверть без плохих отметок. Мои видения с Волдемортом становились слишком частыми. Тем не менее, я помнил не всё. Забывались детали, слова, имена и важные факты. Возможно, я бы запоминал лучше, если бы знал, что именно планировал Волдеморт. К сожалению, у меня была практически идеальная память на места.
Рон и Гермиона заботились обо мне как никогда прежде, казалось, они читали мои мысли и точно знали, когда я нуждаюсь в собеседнике, а когда меня нужно оставить в покое. В этой же четверти я стал встречаться с Джинни. Сириус и я продолжали часто общаться, и профессор Дамблдор готов был выслушать меня, если я нуждался в мудром совете. Короче говоря, несмотря на то, что это было самое опасное время за все четыре года моего обучения, я был счастлив, получая поддержку моих друзей
Я никогда ещё не чувствовал поддержки. Как я уже говорил, мои опекуны ненавидели и боялись меня, оскорбляя и унижая при всяком удобном случае. Вырастая в таком окружении, не имеешь привычки легко верить каждому или просить о помощи. Поэтому только после четырех лет в Хогвартсе я, наконец, обратился за помощью к взрослым и доверил свои опасения друзьям. Я даже чистосердечно рассказал Сириусу, как плохо со мной обращались Дурсли. Он вдохновил меня пойти к Дамблдору и рассказать ему, какое пренебрежение и ругань я терпел всю мою жизнь. Я сделал это в начале декабря. После того, как я рассказал ему все, он сказал, что я не должен возвращаться в их дом на лето. После этого я постоянно думал, что если бы знал, каков будет результат, то я бы пошёл к нему намного раньше.
Напряжение вне замка росло, хотя вначале декабря у меня были видения и похуже. Они были настолько ужасны, что я не мог заставить себя говорить о них в то время. Я не привык рассказывать о своих видениях кому-либо и сомневался, как на них будут реагировать. Они были такими пугающими, и каждый сон усиливал чувство, что я был виновен в возвращении Волдеморта. (Я был уверен, что они все знали о том, что я виню себя, хотя я никогда им об этом и не говорил). Я боялся, что они тоже догадаются об этом, когда поймут как все плохо, поэтому я отдалился от друзей. Я думаю, они волновались, что я впаду в депрессию, потому что я перестал делиться своими видениями, и они не оставляли меня одного. Я был не против, так как когда кто-нибудь был со мной, я не думал о своих видениях. В то время я боялся спать. Иногда я не спал по три ночи к ряду, пока Гермиона, Рон, Джинни, или все вместе не притаскивали меня к Мадам Помфри, которая заставила меня спать, применив комбинацию из зелий, заклятий и магических артефактов. Несмотря на все это, рождество было замечательным. Большинство студентов остались в школе, потому что их родители знали, что в школе было безопаснее, чем дома. Некоторые семьи, как например Уизли, даже приехали в школу сами, чтобы вместе провести рождество. Все старшие дети семьи Уизли вместе с мистером и миссис Уизли отправились в Хогвартс. Профессор Дамблдор даже организовал прибытие на рождество родителей Гермионы. И Сириус (помнишь, он был тогда обвинен) тоже был здесь в ту ночь, чтобы втайне обменяться со мной подарками. На новый год видение было самым ужасным. Мой шрам вскрылся и кровоточил, и я буквально впал в шоковое состояние из-за того, что увидел. Конечно, когда пришли известия о конечном результате атаки, Дамблдор знал, что я видел это, но это не принесло облегчения. Я провел следующие несколько дней в больничном крыле и был не в состоянии не только есть, но даже говорить. На третий день я принял решение. Я знал, что видения будут продолжаться, и что они будут похожими на то, что я уже видел. Поэтому я решил не сдаваться. Мне есть зачем жить. У меня есть друзья, есть семья, если не по крови, то по духу. У меня есть люди, которые любят меня и кто останется рядом со мной. Я был намерен бороться с Волдемортом изо всех сил, и в то же время быть со своими друзьями. Я не позволю Волдеморту влиять на мои действия.
Неделей позже, когда я шел из библиотеки назад в гостиную Гриффиндора, я встретил Рона в холле. Он выглядел взволнованным, поэтому я последовал за ним, пока он бормотал что-то о карточке, которую только что получил со своей Шоколадной Лягушкой. Я остановился и засмеялся, потому что вспомнил, как впервые съел Шоколадную Лягушку в поезде по дороге в Хогвартс. Посмеиваясь над его волнением, я взглянул на карточку. Как только я дотронулся до нее, я понял, что это был портал. Я переместился вместе с Роном в Запретный Лес. Испуганный и рассерженный я потребовал объяснений. Он ответил, навалившись на меня и отобрав мою волшебную палочку. Я понял, пока он стоял там, что у «Рона» тоже не было палочки. Я пришел к выводу, что это был кто-то под действием Оборотного зелья. Кто бы это не был, он нервничал и постоянно оглядывался как бы ожидая кого-то. В конце концов послышался хлопок и появился Хвост. Они что-то обсуждали, но были слишком далеко, чтобы я мог что-нибудь услышать. Затем Хвост подошел ко мне и отрезал прядь моих волос. Я видел, как он выпил зелье, превратился в меня и заспешил к замку. Через полчаса, когда действие зелья прошло, я увидел, что это был не Рон, а Драко Малфой. Он усмехнулся и сказал: «Тебе пришел конец». Он достал и активировал другой портал прежде чем я смог остановить его. Я вынужден был добираться до замка самостоятельно. Я был в замешательстве и обеспокоен тем, что происходит. Меня похитили, но не причинили вреда. Да, Запретный Лес был опасным местом, но не достаточно, чтобы покончить со мной. Я волновался о том, что же случилось с настоящим Роном, и поэтому поспешил назад в Хогвартс. Я смог увидеть огни и башни между деревьями, когда услышал слева «Давай!» и упал на землю оглушенный.
Когда я очнулся, то сидел на стуле, прикованный к нему, глядя на собравшийся в полном составе Визенгамот. Я мог видеть Дамблдора с ними и среди зрителей своих учителей, друзей, семью Уизли и много других людей. Я даже видел Ремуса и Шлярика. Я с трудом мог сконцентрироваться на том, что говорилось. Я чувствовал холод, видимо поблизости был Дементор или два. Я заставил себя сосредоточиться и услышал, как Рон свидетельствует, что я убил Хагрида. Я услышал, как Арабелла Фигг и Ремус Люпин оба свидетельствовали. Затем Дамблдор, Гермиона и половина моих учителей говорили о моем изменившемся в последнее время поведении в подтверждение, что я повернулся к Темной Стороне. Моя внезапная перемена от депрессии к нормальному состоянию была расценена как «подозрительная». Мне не дали возможности говорить в свою защиту, мне не дали возможности обратиться или свидетельствовать под действием Сыворотки Правды. Министр Фадж повернулся к Визенгамоту и сказал: «Гарри Джеймс Потер обвиняется в двух случаях использования непростительных проклятий, одном случае убийства, одном случае сопротивления аресту и одном случае общения с известными преступниками. Вы слышали свидетельства».
Затем он потребовал огласить вердикт. Он был единодушным. Я был признан виновным. Фадж зачитал приговор. «Как несовершеннолетнего, Гарри Поттера нельзя приговорить к поцелую Дементора, но он приговаривается к заключению в Азкабан». У меня началась истерика, я плакал, умолял, настаивал, что я был невиновен. Они не обращали на меня внимания. Я начал кричать и Фадж наложил заклятие молчания. Я неистово оглядывался, пытаясь найти поддержку. Я смотрел на Гермиону и Рона, но видел ненависть в их глазах. Лицо Дамблдора было маской гнева, и я знал, что он был направлен на меня. На лицах моих учителей было отвращение вперемежку с гневом. Затем я увидел Сириуса. Хотя он был собакой, я отлично мог понять его выражение. Я не увидел гнева. Вместо этого Сириус выглядел как живой труп. Он выглядел таким разочарованным и печальным, что я снова начал плакать. Он действительно думал, что я сделал это! Два Аврора сняли с меня цепи и сопроводили меня в камеру, где я должен был ждать транспорт в Азкабан. У меня не осталось ни сил, ни желаний. Я не мог двигаться, сидя в камере. Мой мир буквально обрушился. Все, кого я знал и кому доверял, отвернулись от меня. Они предали меня. Когда-то я обещал себе, что до тех пор, пока есть люди, которые заботятся обо мне, люди, которым я доверяю, я не сдамся. Теперь все кончилось. Дамблдор (на его лице уже не было гнева) подошел к камере и сказал голосом, который прозвучал таким старым, усталым и полным боли «Ты сделал очень серьезный и очень неправильный выбор, и теперь ты должен жить с этим последствием. Я не думаю, что когда-нибудь пойму, почему ты сделал это выбор, но я не могу заставить себя поверить, что у тебя злое сердце. Я думаю, что ты сделал ужасную… ужасную ошибку, но я надеюсь ради тебя же, что у тебя есть оправдание своему выбору». Лицемерный ублюдок. Я бы рассмеялся ему в лицо, если бы заклятье молчания было снято. Как будто затем, чтобы добавить соль на раны, он сказал: «Ты погубил свою жизнь, Гарри, но это не все. Ты разрушил надежду сотен людей и разрушил жизнь Шлярика. Ты был смыслом его жизни, и ты просто уничтожил его». Затем он ушел. Через несколько минут пришли два дементора вместе аврором и телепортировали меня сначала на берег, а затем на лодку, которая должна была отвезти меня в Азкабан. Из-за дементоров я потерял сознание. Я проснулся в камере допросов Азкабана. Два аврора пытались заставить меня рассказать о планах Волдеморта, о моих планах, о моих сообщниках, обо всем. Мне почти нечего было сказать им, а то, что я сказал (что я знал из своих видений), они приняли за еще одно свидетельство, что я работал на Волдеморта. Они не стали даже использовать сыворотку правды, я был просто узником, они использовали старые методы, когда думали, что я лгу или не хочу отвечать. Они использовали пытки.