Бей первой, леди!
Шрифт:
— Сотрясение. И трещина на ребре. Но последнее пока под вопросом, завтра сделаем повторный рентген, а пока лежите, отдыхайте, больше спите. Читать и смотреть телевизор вам нельзя.
— Надолго это? — спросил Макс, врач прикинул что-то, глядя на идеально ровный потолок, и сказал:
— Неделю лежать, не меньше. А там поглядим.
Это «там поглядим» получилось у него столь многозначительно, что Максу захотелось бежать отсюда куда подальше. Но сил не было, голова зверски кружилась от каждого резкого движения, и снова затошнило. Поэтому Макс врача поблагодарил, лег на спину и занялся единственным, что было разрешено: стал думать. Спал, думал, вспоминал вчерашний день, снова засыпал и снова прикидывал в уме так и этак. Потом мысленно вернулся на неделю назад, снова заснул и, проснувшись, видел уже не горсть пазлов, а почти полную картинку.
Для начала заставил себя вспомнить в деталях все, что произошло в манеже, минут десять лежал с закрытыми глазами, пока картинка полностью не восстановилась. И как Кристалл разворачивается у стенки, и как мчится на барьер, и как что-то падает в песок, падает и взрывается у лошади под ногами. Беспроигрышный ход: если кто-то хотел лошадь напугать, то круче шутки не придумать. Полтонны мяса и жил на полном разгоне в этом случае поведут себя вполне предсказуемо: будут метаться как ошпаренные, а всаднику и вовсе не поздоровится. Счастье, что Юлька ездит хорошо и удержалась на осатаневшем от ужаса Кристалле, а могла ведь и свалиться ему под копыта. И этот «кто-то» именно на такой исход и рассчитывал.
Макс лег на живот и стал смотреть в окно, на больничный забор, на дорогу за ним и стену огромного супермаркета, что закрывала дальнейший обзор. Просто смотрел, а мысли уже не надо было подгонять, они ложились ровными витками, как нити на веретено, одна к одной, и мысли эти были нехорошие, но не их вина, а событий, что им предшествовали. И авария, когда машину с Юлькой протаранили какие-то придурки, и похабные телефонные звонки с угрозами, и похищение, когда девушку две недели продержали под наркотиками в каком-то подвале. А теперь петарда под ногами Кристалла — это следующий эпизод, и, скорее всего, не последний. И совсем плохо, что произошло это на территории, что считалась безопасной и где Юльке ничего угрожать не может. Однако те, кто охотился за ней, в этот раз снова подошли очень близко, но непонятно, на что рассчитывали: выкрасть ее хотели? Убить? Или просто напомнить о себе и припугнуть в очередной раз, чтобы помнила?
От мыслей Макс устал настолько, что не заметил, как заснул, а разбудил его стук в дверь. Она открылась, не дождавшись ответа, и в палате появился Рогожский. Поздоровался, осмотрелся, глянул на Макса и сел напротив, на тот самый диванчик, и принялся крутить в пальцах мобильник.
— Ну, как ты? Голова и все остальное?
В голосе начальства Максу послышались участие и забота, он кое-как сел на кровати, подождал, пока голова перестанет кружиться, и сказал:
— Нормально вроде. Болит, но терпимо.
— Это хорошо, — отозвался Рогожский, не сводя с Макса глаз, — хорошо, что терпимо. Я по просьбе Левицкой лекарства нормальные привез, у врача оставил. Скоро как огурец у нас будешь, выздоравливай, а я пойду.
А сам сидел, постукивая мобильником по ладони и глядя в стену над головой Макса. Понятное дело, подробности его волнуют, что нормально и объяснимо, Макс сосредоточился и сказал:
— Я все видел. Юлька через барьер прыгать собралась, когда петарда прилетела и сразу взорвалась. Лошадь испугалась и пошла вразнос, Юлька держалась, пока я Кристалла не остановил. Потом по голове копытом получил, дальше не помню.
Рогожский его не перебивал, выслушал молча, поглядел на экран мобильника и снова на Макса.
— Видел, кто кинул? — негромко спросил он.
— Нет, конечно. Я через стенки видеть не обучен, — неожиданно для себя зло ответил Макс. Что за вопрос, в самом деле: кто кинул? Знал бы кто, давно бы нашел и башку оторвал, а лучше трюк повторил, посадив шутника на самую нервную лошадь в конюшне, и со стороны полюбовался бы, как тот в джигитовке упражняется.
— Да понятно все. Это я так, машинально спросил, — сказал Рогожский. Взгляд у него сделался задумчивый и отрешенный, он точно сам сейчас сквозь стену смотрел и даже что-то там такое видел. Минут пять молчали, не меньше, потом Максу это надоело, и он решился:
— Еще эпизод? Попытка покушения? Уж больно все складно получилось. Одного не учли — Юлька хорошо в седле держится. Правда, надолго бы ее все равно не хватило…
— Пожалуй, — проговорил Рогожский, — пожалуй, так и есть. Я сам полночи голову ломал, сразу тебя спросить хотел, но Юлька сказала, что ты сознание терял и вообще чуть не умер. Я уж ей врача вызывать хотел, ее так трясло, что зубы стучали. Левицкая ей коньяка налила, та стопку выпила и спать свалилась. Но не ревела, что странно.
Новость об этой маленькой странности в Юлькином поведении Макс пропустил мимо ушей, решив пока сосредоточиться на основном. Времени сейчас полно, пока лежит без дела, может, и придумает что-нибудь путное, но для этого факты нужны, факты, о которых он пока не знает. Поэтому помолчал еще, формулируя вопрос, и, собравшись с духом, спросил:
— А как все в тот раз было? При похищении, в смысле. Как она пропала, где искали, когда шантажисты на вас вышли? И закончилось все чем: Юлька сама домой вернулась, ее кто-то привез, вам условленное место назвали? И кто с угрозами звонил — выяснили? И с машиной не совсем понятно, когда ее протаранили — такое чувство, что девушку просто напугать хотели, как и вчера. Но какой смысл?..
Рогожский снова смотрел сквозь стенку, но уже по-другому: напряженно, так, точно искал написанный где-то там ответ. Глаза сузил, свел брови к переносице, провел ладонью по губам и сказал:
— Ладно, лежи, а я пойду, дел полно. Отдыхай, лечись, ты мне скоро здоровый понадобишься. Молодец, все правильно сделал, мне там очевидцы рассказали. Все, пока.
Он так быстро вышел из палаты, что едва не сбил с ног медсестру, что пришла делать Максу укол. Лекарство, что привез Рогожский, подействовало моментально: голова перестала кружиться, тошнота враз прошла, и Макс заснул. Дрых так крепко, что даже гроза за окном не мешала, он точно заново рождался под шум ливня и всполохи молний, а проснувшись, чувствовал себя почти человеком: и слабость поганая прошла, и голова хоть и медленно, но все же соображала.
Макс смотрел в потолок и прокручивал в памяти разговор с Рогожским, и поведение того казалось не то чтобы странным — необъяснимым. Логично было бы примчаться в больницу или позвонить еще вчера и вытрясти из Макса все подробности, ведь он — единственный свидетель. Девушку Рогожский слушать бы не стал, не тот случай, однако нет — ждал почти сутки и только сегодня пожаловал. Может, Юльку расспросил? Да какое там, она и не видела почти ничего, пока Кристалл ее по манежу таскал. А в жалость и человеколюбие Рогожского Макс верил ровно столько же, сколько в существование русалок и домовых. Нестыковка получается, и разговор их недавний из той же обоймы: Рогожскому точно неприятно было говорить о прошлом, ведь похищение, как ни крути, прокол, и прокол серьезный…