Бей первой, леди!
Шрифт:
По рецепту Макс покупал ему в аптеке опиаты и сам колоть научился, а в те злосчастные новогодние каникулы лекарств им не хватило. Не завезли в аптеку нужного количества: то ли забыли, то ли остатки со складов выгребали — но осталась у Еланских одна ампула фетанила на десять дней новогоднего безумия. У людей праздник: куранты бьют, шампанское рекой, оливье тазами, фейерверки, президент в телевизоре, а Макс последнюю ампулу ломает, чтобы старик зубами от боли не скрипел и хоть на два-три часа боль его отпустила…
Помогло, отец заснул, а Макс посидел еще немного рядом с ним, оделся и пошел пройтись по новогоднему городу. И нашел в праздничной пьяной толпе то, что искал, уже под утро купил у дилера три ампулы с наркотическим анальгетиком. Последнее выгреб, но отдал сколько попросили. И потом еще раз пришел, через несколько дней, и потом еще. А потом их всех под облаву и загребли.
Отец умер через два
Пару месяцев Макс послонялся по квартире, едва не сойдя с ума от одиночества и безделья, попытался было трудоустроиться, но безуспешно. Оставалось два пути: спиться или что-то изменить, изменить кардинально, полностью, вырвать себя из прежнего круга, из привычной обстановки, перекроить свою жизнь заново. Продал все, уехал из Москвы в этот богом забытый городишко, что привлек редкой красоты сосновым бором по берегам широкой реки, что делила город надвое. Выбрал, приехал, нашел жилье и… на этом все застопорилось. Ни знакомств новых, ни приятелей, ни работы — ничего, да и откуда их взять в этом захолустье? Правда, с Лариской познакомился, моложе его на два года, замученная жизнью бездетная разведенка, но еще вполне себе во всех смыслах. И вот они уже третий месяц ходят друг к другу в гости, а с работой беда, хоть плачь: нет в городе работы, даже за копейки, если только охранником в супермаркет полки с макаронами стеречь, но в охрану судимых не берут. Круг замкнулся.
В трубке было тихо — ни коротких гудков, ни дежурного «до свидания» Максу в этот раз не досталось. Только тишина, чуть разбавленная сопением: собеседник переваривал услышанное. Понятное дело, дядя туго соображает, так бывает. Странно, что пока не отбился.
— Я понял, — голос в телефоне был чуть озадаченный, — но сейчас-то…
— Претензий со стороны правоохранительных органов ко мне нет. И паспорт я тоже получил, — отчеканил Макс.
Паспорт он получил еще в Москве, перед самым отъездом: новый, чистый, без штампа о браке — то, что надо для новой жизни, а она складываться ну никак не желала.
— Понятно, — повторили с той стороны, — полгода, значит. Ну, вы все равно приходите, поговорим.
Он назвал улицу и номер дома, где располагалась контора. Макс поклялся, что будет через полчаса.
И успел, выжал все из старой «Тойоты», благополучно миновал зарождавшуюся в центре города пробку и приехал вовремя. Хозяин конторы, пузатый спокойный мужичок с узкими глазками и залысинами надо лбом, неторопливо разъяснил Максу его обязанности. Три раза в неделю возить в Москву документы, а из Москвы — товар, плюс поездки по месту куда скажут — водитель, экспедитор и курьер: три в одном. Рабочий день получался ненормированный, и зарплата под конец собеседования упала почти на треть, и амортизация машины и «горючка» тоже подешевели почти наполовину, но Макс все равно согласился. Условия были почти людоедскими, но дома сидеть еще хуже. Тут хоть какое-то разнообразие, и денежка капнет, и вообще жизнь, что застыла, точно вода в пруду, кое-как, но двинулась вперед. «Посмотрим», — подумал Макс и договорился, что на работу он выйдет послезавтра: бухгалтер приготовит документы, а он отвезет их в Москву. На обратной дороге заберет кое-что по мелочи из двух-трех адресов, и Макс не сомневался, что кататься придется по всему городу и домой он вернется за полночь.
Он понимал, что только что продался в рабство, в собственности оставались квартира, «Тойота» и душа, бессмертная и воспрявшая на радостях. Макс все прекрасно понимал: хозяин лавочки рад до смерти, что заполучил себе почти бесплатного сотрудника и три шкуры с него, с судимого, сдерет за свою «доброту». «Ничего, свет клином на нем не сошелся, найду что-нибудь… — Макс выруливал от офиса на проспект и подкатил к светофору, — а деньги, если дурить вздумает, я из него выбью, не отвертится».
И вроде день был рабочий, и не вечер, а слегка за полдень, но пробка скопилась основательная. Машины ползли под двадцать, постоянно тормозили, над дорогой стоял чад от выхлопов, голова гудела от гула и гудков. Светофор бесполезно мигал, пробка ширилась и крепла, машины встали наглухо, Макс включил радио и достал мобильник. Даже забитая дорога, даже гарь и чад, что сочились в окна, не могли испортить ему настроение. Не сказать, что было особенно весело, но какая-то перспектива появилась, что ли, мутная, правда, и при ближайшем рассмотрении мало хорошего в ней было, и все же. Не радость это была, а облегчение — точно из капкана вырвался, и это дело требовалось отметить, но пить в одиночку — дурной тон. Макс подумал, посмотрел в окно и набрал Ларискин номер.
Они не виделись уже неделю — поцапались, как ему казалось, из-за мелочи, а Лариска устроила скандал и не звонила. Упрямая, зараза, сама первой ни за что мириться не станет, это проверено, придется самому мосты наводить.
Поток машин дернулся и прополз пару метров вперед, во главе пробки раздался истошный гудок, Макс привстал в кресле и увидел там всполохи спецсигналов. ДТП, стало быть, это надолго, этак он до вечера простоит, а времени нет, он теперь при деле.
— Слушаю, — чуть раздраженно ответила Лариска. Все еще дуется, хоть и времени навалом прошло, вот как кошка, ей-богу. И вот-вот трубку бросит, если что не понравится, и так бывало, с нее станется. Но не бросила, выслушала, помолчала для порядка, сделав вид, что глубоко задумалась, и под конец согласилась — сказала, что будет ждать его через час. Насчет часа он, конечно, погорячился: пробка тут затевалась основательная и надолго, поэтому Макс свернул на первую же прилегающую дорогу, решив поехать к дому по объездной. Таких умных, как он, оказалось навалом, но все же ехали, а не стояли, как на проспекте, и на окраине города Макс оказался через четверть часа. Заехал в супермаркет, взял там, как полагается, к столу и коробку конфет Лариске прихватить не забыл, заправился, чтобы завтра не таскаться, и поехал к дому.
Путь по объездной дороге занимал полчаса, и это при хорошем раскладе — когда и машин мало, и мост свободен. А сейчас из-за ДТП в центре все, кто успел постоять в пробке, ринулись сюда. Движение было плотное, но ехали под сорок, Макс встал в правый ряд и ехал рядом с синей «Приорой», что дисциплинированно катила вдоль обочины. Да по-другому тут бы и не вышло — не место и не время сейчас, чтобы лихачить, транспорта полно, и это белый день, а что тут будет вечером… Или в пятницу с утра, когда москвичи прут из загазованного мегаполиса за город, на природу, тут и санитарная зона между столицей и их городком в сотню километров не спасает. В эти дни хоть дома сиди — на дорогах ад, и длится он до утра понедельника, когда запоздавшие менеджеры спешат от реки прямиком в офисы. Зато места красивые: река с песчаными берегами, бор сосновый, и в глубине его, как говорили местные, имеется поселок для обеспеченных господ. С дороги этого поселка не видно, что объяснимо — не желают господа выхлопными газами дышать, им чистый воздух подавай, за него деньги плачены.
Дорога вильнула и теперь шла мимо городского кладбища — старого, заросшего, за забором из белого кирпича росли столетние липы и березы, в глубине просматривался блестевший на солнце крест кладбищенской часовни. Макс проехал мимо, пристально глядя на дорогу впереди: скоро мост, за ним несколько прилегающих дорог, ему поворачивать на предпоследней, минут десять мучиться осталось или чуть больше. Обзор впереди загородила здоровенная фура. Макс выдохнул и взял чуть левее — там поток двигался быстрее.
И тут же сдал назад, вернее, попытался, но, глянув в зеркало заднего вида, передумал. За ним сунулась и «Приора», и еще пара иномарок, что шли следом и почуяли возможность вырваться и побыстрее проскочить нехорошее место. И едва все разом не столкнулись: навстречу по разделительной катилась белая «бэха» — новенькая, сияющая, плоская, она скользила через поток машин. Фуру мотнуло вбок, она загородила обзор и взяла левее, справа образовался просвет, Макс сунулся в него и едва успел затормозить. Машину точно вкопали в асфальт, Макса бросило вперед, и он только и успел заметить белый бок проплывавшей навстречу «бэхи» и услышать глухой треск и скрежет. Передняя фара разлетелась на осколки, полуоторванный бампер тащился за «Тойотой» по земле меж передних колес, на белоснежном крыле «бэхи» точно кто углем жирную полосу прочертил. Жирную и, как разглядел Макс, глубокую — след от бампера его машины. «Твою ж маму». Он не сразу сообразил, что происходит: машины шарахались от них, как от прокаженных, теснились к обочинам, аккуратно объезжали, и он остался с «бэхой» один на один. «Приора» и фура давно сгинули за мостом, остальные старались побыстрее проехать мимо и даже нарушали безбожно, пересекая две сплошные, впрочем, так делали почти все, и зарождавшаяся было пробка рассосалась сама собой. «Бэха» не двигалась, включила «габаритки», передние дверцы синхронно открылись, и из машины вышли два молодых человека.