Бей в кость
Шрифт:
— Блин, — проворчал Топорик, — и тут жара!
— Да, — помотал головой Гусь, — хуже, чем в Африке, печет!
— Я тут в Москве погоду слушал, — припомнил Таран, — так говорили, будто в самой ЮАР снег выпал.
— Это все сионисты небось, — хитро поглядев на Гуся, произнес Топорик, стараясь сохранять серьезную морду. Гусь, конечно, немного надулся, потому что его уже заколебали всякими антифашистскими приколами, но пробурчал:
— Удивили! Счас в этой ЮАР — самая зима. У них же, в Африке, юг — самое холодное место. Типа, как наша Колыма… В этот момент подкатила синяя «Шкода -Фелиция», из которой вылезли полковник Птицын в штатской майке и шортах до колен, а также Милка в неком пляжном платье, на котором был изображен слоненок с бантиком. Она подскочила к Юрке, чмокнула его в щеку, подарила такой же поцелуй Гусю, а уж потом так припиявилась к Топорику, будто
— Рапортовать не надо, — упредил Птицын, — рад, что живы и нормально доехали. Садитесь! Мила, ты с ним еще нацелуешься досыта!
— Сами виноваты, товарищ полковник, — отозвалась «Зена», — не стали меня удочерять! Вот и пришлось самой детьми обзаводиться…
— Не понял? — грозно спросил Топорик.
— Анализ положительный, вот чего, — гордо объявила Милка. — Ты папаня, Топорище! Во смехота, а?! Оказывается, мое пузо еще могет чего-то! Посля восьми абортов… Или девяти?
— Садитесь, говорю! — рявкнул Птицын на подчиненных. Все влезли в полковничью тачку, и пошли рассуждать о браках, замужестве, детях, хихикать над прибалдевшим Топориком, требовать, чтоб Таран с ним опытом поделился — разумеется, по части воспитания детей! Гусь, конечно, вспомнил, что товарищ Гитлер считал, будто женщины должны знать только киндер, кухню и кирху, за что едва не получил подзатыльник от будущей мамаши. Про Африку — ни слова. Про путешествие на танкере — то же самое.
Там, на танкере, правда, все творилось как бы без Юркиного участия.
После того как судовой врач освидетельствовал Суконцева и заявил, что он уже отдал концы, Налим печально пропел на мотив «Раскинулось море широко»:
К нему подбежали с кувалдой в руках, Желая привесть его в чувство, Но доктор сказал: «Погодите, братва!
Бессильно тут ваше искусство!»
В общем, «физкультурника» без особых почестей выкинули за борт, даже груза пожалели, тем более что команде уже вкратце сообщили, что замышляли эти пассажиры. Если б Болт с местным кэпом не уняли мореманов, то господина Чулкова тоже смайнали бы в Атлантику, но не сразу, а предварительно разобрав на составные части. Морду ему, конечно, немного расквасили, но сохранили в живом виде, потому как он мог дать разные полезные показания. Против кого, кому и где — Таран не вникал. Тем более что, как выяснилось, стремность путешествия вовсе не была исчерпана. Согласно показаниям Чулкова — во всяком случае, тому, что было доведено до широких масс! — где-то поблизости могла появиться «джикейская» подлодка. Горячие головы — Гусь, конечно, в первую очередь! — уже орали:
«Отомстим за „Курск“!», хотя точных доказательств того, что «Курск» потопили «джикеи» и вообще кто-нибудь топил, ни у кого не было. К тому же сведущий в морских делах пузатый капитан — как его звали, никто так и не узнал! — скромно заявил, что для того, чтоб расколоть пополам танкер, нужна всего одна торпеда калибром 512 миллиметров, взорванная под средней надстройкой. Пожар, взрывы танков — это уже мелочи жизни. Конечно, бывали случаи, когда что-то из расколовшегося корабля доплывало до берега, но в личной практике капитана такого не случалось. К тому же единственным оружием, способным нанести подлодке хоть какой-то урон, был ГВЭП Васи Лопухина. С очередным «жучком» он гипотетически — это Вася так сказал! — мог один раз стрельнуть. Но что произойдет после этого — то есть будет ли при этом потоплена лодка, угробится ли при этом только сам, Вася или весь танкер разлетится, никто предсказать не мог. Рассуждавших о том, что будет, если выпустить по лодке три оставшихся гранаты из «РПГ-9» и последнюю «муху», капитан озадачил контрвопросом: «А что будет, если кита уколоть в жопу иголкой?» Ответы посыпались разные, но капитан пояснил: «Ни хера не будет, потому что кит этого не почует!»
В общем, все сошлись на том, что никакого морского боя лучше не устраивать, а плыть пока плывется. Конечно, пришлось немного понервничать, народ днями и ночами бегал по палубе, пялился на воду и пытался перископ углядеть. Хотя капитан и объяснял, что нынешние лодки не подплывают так близко, чтоб их любой дурак мог невооруженным глазом рассмотреть, число таких дураков примерно сутки не уменьшалось. На вторые — стало вдвое меньше, а на третьи — кроме сверхбдительного Гуся, никто на море уже не смотрел. Тем более что Болт объяснил народу: «джикеям» не танкер утопить надо и не команду с вооруженными пассажирами, а забрать несколько очень важных и полезных вещей. Соответственно, не получив сигнала от Чулкова, никто торпедировать танкер не станет.
Конечно, Вася и его компания немного опасались, что «джи-кеи» учинят налет с применением ГВЭПов, замаскировав свои резиновые лодки под дельфинов или дюгоней каких-нибудь. Но как видно, поскольку имитация в виде птичек, поставленная на Горе Злых Духов, «джикеям» не помогла, они в этот раз решили не рисковать.
Так или иначе, но трое суток проплыли без приключений, но когда прибыли в «точку рандеву», где пассажиров вроде бы пообещали пересадить на приличный пароход, никакого парохода или теплохода там не оказалось. Вместо него там появился внушительных размеров гидросамолет, причем, как ни странно, российского производства из семейства «Бе». Он довольно уверенно сел на трехбалльную волну и дождался, пока «туристы» наденут свои штатские шмотки, оставят оружие на память команде и заберутся в мотобот. Туда запихнулись все семнадцать человек, то есть все пятнадцать участников рейда, Лида Еремина и Чулков в наручниках.
Самолет успешно взлетел и через три с половиной часа при-воднился в гидроаэропорту того самого острова, где в прошлом году Таран «культурно отдыхал» в обществе Надьки и Полины. Оттуда на автобусе их отвезли на все ту же виллу «Соледад», дали денек позагорать и искупаться в лагуне, а затем пути-дорожки начали расходиться. Механик с дочкой, Агафон, Налим, Луза и Гребешок остались на острове, а Болт, Вася, Богдан, Борис, Глеб, Гусь, Топорик и Таран тем же вечером полетели дальше. Уже на совсем цивильном самолете, «А-300», который довез их до Лагоса. Там пересели на «Ил-62» и добрались до Москвы. В Шереметьеве их встретили две машины. В одну — микроавтобус «Соболь» с «птичками» на стекле — уселись Болт и гвэпщики, а в другую — «шестерку» — посадили «мамонтов». Ну, а там уж и до любимого серо-голубого «Ан-26» всего ничего осталось…
«Фелиция» довольно быстро докатила до базы «мамонтов» и выгрузила там Гуся и Топорика с Милкой.
— Так, — полковник решил еще немного полковником побыть, — у всех, начиная с этого часа, то есть с 18.00 — трехсуточный отпуск. Даже у Милки, хотя она никуда не летала. Назидания обычные: лишнего не пить, морды не бить, баб не…
— А как же я? — закатила глазки Милка. — Я неделю свое Топорище дожидалась!
— Ну, мадам Топорик, для вас исключение сделано. Гусь что-то пробурчал насчет того, что это очень верно подмечено, ибо топорик на топорище насаживают, и грустно пошел в баню.
А Тарана Птицелов повез прямиком в Стожки дробь Шишовку. Только теперь Генрих Михайлович решился спросить своего рядового:
— Ну как?
— Живой, как видите…
— «Двухсотых» не было у вас?
— Был один «триста», говорят, улетел живым.
— Хорошо работали, значит.
— Наверно… — произнес Таран, хотя у него в голове много всяких мыслей моталось. Вспоминалось кое-что, тревожившее совесть: разоренное Лубангу, сожженное Муангу, Муронго, где дедушка-вождь слишком неожиданно помер, отрубленная голова Франсишку Карвалью в руках у приплясывающего от восторга команданте Луиша… Ради чего все это? Конечно, Васку Луиш, возможно, считает, будто после того, как Карвалью остался без головы, ему и всем остальным мазонде жить станет лучше и веселее. Возможно, что в какой-то степени это так, потому что если страну будут разорять только три группировки вместо четырех, то тем, кого грабят, станет полегче. С другой стороны, майомбе будет хреновей всех, ибо их-то, оставшихся без пахана, будут грабить все кому не лень. И все это — ради нефти, алмазов и чего-нибудь еще, лежащего в этой богатой, но не самой удобной для жизни земле. Причем местные тузы и тузики — просто марионетки частных фирм, которые отстегивают этим «генералам» на жизнь, а настоящие бабки берут себе. А Таран, Болт и прочая гоп-компания — вообще не люди, а так — ударный инструмент, за который кому-то хорошо заплатили. Или большой кинжал, который, как утверждал Черный Абдулла из «Белого солнца…», всегда хорош для того, у кого он есть.
Кинжал ударил, за прокат уплачено. Болт, правда, сказал, что веем за эту работу денежки дадут, и немалые. Какие конкретно — не сказал, потому как вопрос еще решается. Только сказал, что больше всех — и даже больше его самого! — получит Ветров. Если выживет — то страховку за ранение, а если нет — то его семье подбросят по случаю потери кормильца.
Конечно, Таран отнюдь не завидовал Ветрову — печень вещь серьезная!
Более того, он даже малость тревожился: а не он ли случайно угостил этого парня осколком? Ведь тогда, на перевале, со стороны карвальевцев почти не стреляли, во всяком случае, подствольными гранатами молотили только свои. Стало быть, осколок Ветров тоже получил от своих. Случайно, конечно, но ежели вдруг помрет?