Без буржуев
Шрифт:
Послушность сельских руководителей обеспечивается не одной только партийной дисциплиной. «Иные районные товарищи (не сказано «партийное начальство», а мягко так — «районные товарищи»), конечно, не письменно, а устно толкают председателей на «левые» раздобудки, прикрывая собственную бездеятельность или беспомощность. Подходит уборка, а запчастей к комбайнам не подвезли, но в районе спокойны: «Ты, Петр Степанович, со дна моря достанешь!» Утверждают неплановую стройку, на которую не отпущено ни гвоздя, но подбадривают: «Да разве ты — такой хозяин — не вывернешься?» И намекают, что в случае чего за председателя вступятся. А ему каково? Нагрешив по левой части, он ведет себя в районе тише воды, ниже травы, а уж чтобы выступить с критикой будущих «спасителей» — этого от него не дождетесь. Боится: а вдруг разгневаются и вместо «спасения» сами позвонят прокурору» (ЛГ 17.6.74).
Чисто
Призывая поднимать эффективность сельского хозяйства, газеты все чаще последнее время используют слово «аккорд».
«Аккорд» — это то же самое, что бригадный подряд у строителей. При обычной организации труда механизатору платят за пахоту, боронование или уборку в зависимости от числа обработанных гектаров. Бригадир и учетчик должны контролировать качество работ, но попробуйте-ка побегать за трактором по полям! Не станешь ведь в каждую борозду совать линейку, проверять глубину вспашки. Поэтому, в конечном итоге, все остается на совести тракториста и комбайнера. А так как сквозь грохот, пыль, жару и многочасовую усталость голос совести обычно пробивается с трудом, качество работ остается очень низким.
При «аккорде» механизированной бригаде выделяются поля, выделяется техника, и оплата производится исключительно по конечному результату — по количеству сданного зерна. Тут уж работа идет всерьез, не хуже, чем у шабашников. «Нивы пятой («аккордной») бригады не спутаешь с другими: каждый квадратный метр обработан добросовестно и аккуратно. Никто не позволит себе погнать комбайн по жнивью, лишь бы как-нибудь убрать хлеб, никто не оставит и огреха при вспашке. Урожайность с гектара, затраты труда у Череповой и у соседей не сравнить!» (ЛГ 6.4.77).
Черепова — бригадир, Герой социалистического труда, лауреат государственной премии, работает по системе «аккорда» с 1963 года, регулярно выращивал рекордный урожай. Несколько лет назад в Курганинском районе на Кубани попробовали создать еще 20 таких бригад, как у нее. Они не просуществовали и года. Главной причиной неудачи (так же, как и у строителей с их бригадным подрядом) журналисты считают продолжающееся самоуправство администрации. У Череповой часто требуют технику и людей на поля отстающих бригад, и только ее железный характер да звезда героя позволяют ей всякий раз отбиваться от наседающего начальства. Если же начальство не лезет, то дело сразу идет на лад. Вот председатель колхоза «Красный партизан» (Краснодарский край) не покушался на свои «аккордные» бригады даже в самые тяжелые моменты уборочной, и результаты налицо — урожай 1976 года чуть не вдвое превысил план (ЛГ 6.4.77).
Здесь слышен все тот же знакомый лейтмотив: в победах и поражениях виноват отдельно взятый хозяйственник. О том, как давит на этого хозяйственника райком, требующий каждый день не хлеба, а показателей, конечно не сказано ни слова. Не сказано и о том, как рассчитываются с «аккордной» бригадой, сколько в конечном итоге она получает на человека.
Летом 1972 года 60-летний энтузиаст-хлебороб — Иван Худенко — добился разрешения на эксперимент: в окрестностях Акши (Казахская ССР) он с группой единомышленников организовал бригаду на принципах «аккорда». Урожай зерна, собранный ими в то засушливое лето, превысил среднереспубликанский урожай в 20 раз. Поначалу бригаду было начали поднимать на щит, прославлять в газетных статьях, даже подготовили спектакль о них в местном театре. Но уже зимой 1973-го все пошло вспять: об эксперименте велено было молчать, а против Худенко и двух его ближайших помощников сфабриковали уголовное дело. Несмотря на то, что многие видные журналисты и экономисты из Москвы пытались вступиться, Худенко засадили на шесть лет, и год спустя он умер в тюрьме. (Подробнее об этом в книге Hedrick Smith «The Russians», 1976, cc. 213–214, а также «Посев» № 10, 1975 и № 4,1976.) Глухая всеобщая нелюбовь к тем, кто «высовывается», кому «больше других надо», помогает обделывать такие дела шито-крыто, так что приезжающим на места корреспондентам, может, и правда, не остается ничего другого, как разводить руками и вздыхать: «Ах, аккорд-аккорд — такое выгодное, полезное дело! И почему только оно никак не прививается?»
Иметь в своем подчинении «мастера высоких урожаев» или целый передовой коллектив начальству, с одной стороны, приятно. Но, с другой стороны, на фоне их успехов уж очень убогими выглядят результаты остальных. Почему племзавод «Ведрич», что в Гомельской области, собирает по 67 центнеров сена с гектара, в то время, как соседние хозяйства едва наскребают по 20? (ЦП 7.8.77). Почему в Юрьев-Польском районе Владимирской области на полях совхоза «Красносельский» вызревает вдвое больше зерновых, чем у соседей? (ЛГ 19.1.77). Техники у них не больше, с удобрениями не лучше, на погоду тоже не свалить — она-то уж у всех одинакова. А что если в ответ на все эти «почему» начнет выплывать — «да потому что начальство реже вмешивается в их дела, не сует палки в колеса»? Будет очень неприятно.
Мелочная опека, повседневное вмешательство, бесконечные перебрасывания людей и техники на слабые участки — это стиль не только районного руководства, но и более высоких инстанций. Самой гигантской операцией в этом плане была пресловутая целина. Попытка освоить огромные земли бесконечными «десантами», без прочного заселения профессиональными земледельцами, конечно, была обречена на неудачу. Неровный климат Казахстана один год позволял снять неплохой урожай, в другой мог почти погубить его либо на корню, либо в период уборки, либо в период транспортировки (ведь нормальных дорог в степи не было и нет). Средняя полоса России, благодаря более ровному климату, могла бы сглаживать эти скачки, выдавая не очень высокие, но стабильные урожаи. Но она была обессилена тем, что все капиталовложения и вся техника направлялись на целину. Таким-то образом страна была доведена до необходимости импортировать зерно.
Теперь, спохватившись, Центральный Комитет выступил со специальным постановлением о развитии Нечерноземной полосы. На это дело отпущено 35 миллиардов рублей, начата кампания мелиорации, направляются миллионы тонн удобрений. (Например, Суздальский район, находящийся на бойкой тропе международного туризма, просто переведен на спецснабжение — ЛГ 19.1.77.) Но ведь целину при этом никто не отменял. Поэтому она, как и раньше, каждый год оттягивает на себя огромное количество рабочих рук. «В нынешнем (1977) году на полях Притоболья (Кустанайская область) от комбайнов хлеб отвозили приблизительно 30 тысяч автомашин, большинство из которых прибыло из других районов страны… Приходят они на целину уже изрядно побитыми, часто без запасных частей. Водители, находясь на бивуачном положении, далеко не всегда могут выдержать принятый местными механизаторами трудовой ритм. (Читай: без нормального сна и питания отказываются работать 16 часов в сутки.) Привлеченный со стороны транспорт стоит недешево… Один тоннокилометр оценивается в 24 копейки — втрое дороже, чем при перевозках собственными средствами. Из-за этого возрастает себестоимость зерна, падает рентабельность производства» (ЦП 10.10.77).
Машины эти берутся отовсюду, в том числе и с Нечерноземья. Поэтому председатели колхозов там уже побаиваются просить транспорт для уборочной. Ведь когда его начнут отбирать для целины, потребуют и водителями обеспечить (ЛГ 4.2.76). Так что лучше уж сидеть тихо и не высовываться.
Привычка решать народно-хозяйственные проблемы путем массированных десантов за тысячи километров имеет давнюю традицию и точное психологическое объяснение: басенный портной Тришка, посаженный на очень высокую должность, продолжает латать свой кафтан. Труднее понять страсть начальства к безудержному укрупнению, объединению, слиянию всего, что оказывается в его ведении. То ли наличие крупных совхозов или животноводческих ферм придает вес, добавляет престижу, («Ого, Иван Семеныч у нас такими делами ворочает!») То ли под крупные начинания легче получать людей, фонды, материалы и всякую помощь от министерств и ведомств. То ли просто приятно иметь под своей властью не россыпь заурядных деревенек, а настоящий «агро-промышленный комплекс», куда и ездить можно будет по асфальтовому шоссе, и гостя столичного привезти, где и встретят тебя с почетом, и приемчик устроят из богатой кассы не хуже, чем в городском ресторане. В общем, какие бы ни были причины, гигантомания грозит обернуться для русской деревни не менее страшным ударом, чем раскулачивание.
В плане организационном она уже привела к тому, что вся земля в стране оказалась распределенной между 50 тысячами гигантских хозяйств. (По данным БСЭ, том 24, на 1974 год — 32,3 тысячи колхозов, 17,7 тысяч совхозов.) Таким образом на каждое хозяйство приходится в среднем по 3000–6000 гектаров, в крупных зерновых совхозах — до 20 тысяч га. Чтобы эффективно управлять такими огромными латифундиями, нужны хозяйственные гении о семи головах, а не рядовой наш, затурканый начальством председатель. (Для сравнения скажем, что в США сельскохозяйственную продукцию создают примерно 2,8 млн. частных ферм площадью в среднем по 70–80 га.) Теперь дошла очередь до укрупнения специализированных животноводческих ферм.