Без царя в голове
Шрифт:
Ничего хорошего в штабе Ивана не ждало, можно было бы и заблудиться по дороге в ближайшей пивнушке. Глядишь, какой кабатчик в долг нальет бражки хмельной —
Пилот себе не хозяин, потому как человек служивый и подневольный. Приказ не обсуждается, неподчинение приказу — лишение премии, а то и в отставку немедленно. А куда же боевому пилоту на гражданке? На купеческих грузовиках штаны протирать?
— Да лучше сдохнуть, — сплюнул под ноги Иван, и прибавил ходу.
Точнее попытался прибавить, потому как под ногу попалась некстати брошенная кем-то картонная коробка. Иван чуть кубарем не покатился. Кабы не сноровка быть бы ему с разбитою мордою. Потирая ушибленный бок, Иван встал и собрался пнуть злосчастную коробку, как из нее послышалось жалобное скуление.
— Вот те здрасьте, а это что за фрукт?
Он присел на корточки, осторожно раскрыл бумажные крылья — из глубины коробки на него жалобно смотрел лобастый щенок не более месяца от роду. Он поскуливал, оживленно вертел куцым хвостиком и выжидательно смотрел огромными глазищами на своего неожиданного спасителя. В собачьих породах Иван не разбирался, да и поди разберись в этой мелочи пузатой, каким он станет через пару месяцев.
— Тебя как звать, кутенок?
— Тяв-тяв, — с готовностью сообщил щенок, пытаясь взобраться повыше.
— Хорошее имя, но для собаки не подходящее. Чей будешь? — проникновенным басом поинтересовался Иван у щенка и вознамерился погладить его по голове.
Щенок тотчас отпрыгнул в сторону, потом рванулся навстречу руке и вцепился в большой палец беззубой пастью, яростно мотая башкой.
— Р-р-р-р, — рычал щенок, атакуя дружески протянутую руку.
— Ишь, ты какой, — осклабился довольный Иван, — настоящий мужик, правильно, так и надо, нечего каждого встречного поперечного привечать, так ему, ату его, — приговаривал он, не делая попыток спасти прикушенный щенячьим ртом палец.
— Иди-ка сюда, герой! — Иван подхватил щенка другой ладошкой, прижал к широкой груди и погладил-таки щенка по голове. Щенок притих, вздохнул пару раз тяжело, словно жалуясь на жизнь, и затих, смежив глаза. Видать почувствовал себя в надежных руках, не то что в темной коробке.
— Ишь, чертяка, признал ведь. А что я с тобой делать теперь буду, мне ж на доклад к начальству, как я с такой обузой к полковнику в кабинет припрусь? — рассуждал вслух Иван, продолжая гладить горячее тельце щенка.
Ноги сами несли его в нужном направлении и ничто бы не нарушило идиллии, не попадись в поле зрения Ивана стандартное табло с точным временем.
— В корень твою коромысло, — чертыхнулся Иван и, сунув щенка за пазуху, рванул что было сил к штабному отсеку.
Встречные и поперечные шарахались в стороны, заслышав
В приемную он ворвался за минуту до назначенного времени. Взопревший, пыхтящий, как паровоз, страдающий от неутолимой жажды. На ходу кивнув сидящим в очереди офицерам, Иван метнулся к бочке с водой и выпил залпом три стакана. Потом до его сознания дошел визг возмущенной Люськи.
— Волгин, ты что себе позволяешь? Не в казарме и не в пивнушке! А где «Добрый день!», сколько можно вас, господ офицеров, манерам учить? — строго отчитывала она Волгина. — Ой, а что это под глазом, опять подрался? — неожиданно обеспокоилась Люська. — Пьянь ты, Волгин, выгонит Врубель, как пить дать выгонит! — моментально перейдя от жалости к нападению, пообещала она. — В зеркало на себя смотрел? Совсем опустился, на человека не похож, как же с такой рожей к полковнику пойдешь, а? Вот другие пилоты не тебе чета, посмотреть приятно: форма наглажена, подворотничок пришит, каждая пуговка сияет, выбрит, причесан, хоть сейчас на обложку журнала. Ну, что стоишь, как бревно? Между прочим, я с тобой разговариваю, а не со стенкой.
И за что такое наказание? Вот же народ сидит, на них свои коготки точи, чего ко мне привязалась, — мысленно выговаривал Иван секретарше. — Где это видано, чтобы в приемной полковника вместо адьютанта в форме сидело это чудо-юдо в миниюбке и декольте до пупа? Каждый ведь знает, что не положено это и молчат, сам полковник давно рукой махнул на Люську «делай, что хочешь, лишь бы порядок в приемной был!».
А откуда беспорядку-то взяться? При виде Люськи офицеры млеют и умом трогаются. Некоторые цветы таскают, кто-то конфеты, а один совсем рехнулся — стихи написал. Боевой офицер и стихи?! Но! Со всеми Люська ласкова и нежна, воркует, аки голубь и только при виде Ивана становится стервой невозможной, так и норовит под кожу шпильку запустить и перед честным народом в смешном свете выставить.
Иван не мог взять в толк, почему его персона вызывает в секретарше полковника столько неприязни. По какой такой причине она каждый раз выливает на него ушат помоев и норовит обозвать по-всякому? Может, влюбилась, подумывал он? Но, глянув еще разок на перекошенное кукольное личико, передумал. Ну, на черта ему такая любовь? Такая любовь она точно до гроба, причем гроб выходит ему сразу же после свадьбы.
— Здрасьте! — буркнул он, отдышавшись. — Заходить к полковнику или я еще посижу? — Иван решил сделать вид, что претензии Люськи им услышаны не были.