Без цивилизации

Суконкин Алексей

Как оказалось, для начала нужно было принять "на грудь" пятьдесят. Не по сто, не по двести, а только по пятьдесят. Примешь сто - тобой обуяет веселье, и будет уже не до рыбы. Примешь двести - веселье немного уймется, но пропадет точность движений. Поэтому - по пятьдесят. В стальные рюмочки разлили привезенной Сеней водки "Финляндия" с манговым вкусом и ...

– Камбэй, - сказал Сеня.

– Чего?
– мы переглянулись, хотя, кажется, я где-то не так давно уже слышал это слово.

– Камбэй, - повторил Сеня, поднял свой стаканчик, чокнулся с нами и выпил.

Мы последовали его примеру, после чего на столе развернулся процесс приготовления пеструшки.

Пачка муки,

подсолнечное масло, газовая печка, баллон с газом и сковорода - вот, собственно, и всё, что было необходимо для задуманного. Хотя нет, муку, в которой предстояло обвалять рыбу, Дима тщательно перемешал с солью и перцем.

И вот уже первый десяток уместился на сковороде. Плотным кольцом мы окружили плитку, будто никогда не видели, как жарится рыба. А она уже скворчала и стреляла горячим маслом во все стороны.

– Сейчас, - улыбался Димка, - ещё немного...

Вскоре первая порция жареной пеструшки переместилась из сковороды в миску, Сеня разлил еще по одной. Каждый взял по рыбке.

– Камбэй?
– Сеня взял свою рюмку, но Лёха его осадил.

– Да обожди ты... дай попробовать...

Безусловно, как бы ты ни привык есть жареных гальянов или корюшку, в петрушке есть какой-то свой, потрясающий вкус. Прожаренная в муке хрустящая корка скрывала рыбу, которая выросла не в каких-то городских речках со всеми присущими выбросами, или прибрежных морских районах с грязными отходами берега, а в чистейших горных ручьях северного Приморья, куда еще не дошла губящая природу индустриализация. Как известно, в дикой природе больная рыба не водится, и здесь нас ждала сочная, мягкая и немыслимо вкусная пеструшка - рыба, о которой ходят настоящие легенды. Одна из них, кстати, гласит, что пеструшка это не самостоятельная порода, а некая предтеча симы. Переходный возраст, так сказать. Может и так, но рыба очень вкусная!

Маленькие медведи

Наше пиршество затянулось до второго часу ночи - говорили о прожитом дне, вспоминали всё, что случилось. Сеня, чувствуя, что происходит что-то странное, всё чаще и чаще начал заглядывать по углам, да под нары, и в какой-то момент он брезгливо вскрикнул и подскочил.

Возле мирно потрескивающей печки на полу сидела жирная мышь, и нагло смотрела на нас. Я посветил ей в глаза фонарем с LED-матрицей, которым можно надолго лишить человека зрения, однако она даже не шелохнулась.

Так как мы даже не дернулись при её появлении, Сеня начал о чём-то догадываться. Лёха спрыгнул с нар, надеясь затоптать мышь, но мышь оказалась проворнее, и успела отскочить в сторону, а потом скрылась за печкой. Что-то нам подсказывало, что она не одна, но доказать пока не могли. На пол бросили кусок рыбы. Стали ждать. Не прошло и полминуты, как эта мелочь выбралась из своего укрытия, подошла к куску рыбы и стала принюхиваться.

– Медведь, - сказал Сеня.
– Маленький.

Дима, который уже лежал на нарах в попытке уснуть, расхохотался.

– Сеня, у тебя все животные - медведи? Только какие-то большие, а какие-то маленькие.

Мы тоже заулыбались.

Леха снова прыгнул на мышь, и на этот раз смог на нее наступить. Мышь пискнула, Сеня вздрогнул, крикнул слово "маленький", и все затихло. Однако, длилось затишье не долго. Вскоре из-под холодильника выбрался еще один "маленький медведь".

Посовещавшись, мы с Лёхой решили распределить задачи: он будет светить фонарем, а я - кидать в мышей кирзовый сапог, стараясь попасть каблуков в мякоть. Стало получаться. За час прибили еще трёх медведей, и шорох по углам вроде бы стих.

Ночью у меня по лицу пробежала мышь, и я проснулся. Сеня выпученными глазами смотрел

на меня. Лёха лежал рядом со мной и громко храпел. Причем настолько громко, как никто не умеет. Когда-то давно Лёха попал в ДТП, долго витал между жизнью и смертью, и врачам пришлось собирать его буквально по кусочкам - и что-то они в нём собрали не правильно. И вот, как напоминание о былых днях, Бог "наградил" Лёху этой напастью - жутким храпом. Кто знает - тот понимает правильно (а я уже знал о такой его особенности, так как прожил с ним в одном номере во время делового визита в Суйфэньхэ). Кто не знает, тот вынужден терпеть и тихо его проклинать. Сеня не знал, какое его ждет счастье, и потому вынужден был бодрствовать. Вдобавок ко всему он ещё увидел, как мышь пробежала у меня по лицу.

– Плохо, плохо, - стенал он.
– Хочу дом.

Я встал, осветил фонарем пол, но все медведи уже разбежались. Печка прогорела, и становилось прохладно. Я подкинул ещё немного дров и вернулся на нары.

– Спи, Сеня. Теперь это - твой дом.

Завернулся в спальник и тут же уснул.

Утро

Когда в зимовье стало светло, мы начали потихоньку просыпаться и подниматься. Сеня жаловался, что за ночь из-за Лёхиного храпа так и не уснул, опасаясь, к тому же что по лицу будут бегать мыши. Первое, что он сделал - хлопнул рюмашку "Финляндии", после чего немного успокоился и ненадолго забылся в коротком сне.

Дима начал готовить завтрак - греть нажаренную вчера рыбу и варить гречневую кашу, которая была расфасована в специальных пакетах - ровно на одну порцию. Кинул такой пакет в кипящую воду, и жди, как каша в нем разбухнет на весь объём - вот и готово! Очень удобно, оказывается. А я и не знал, что есть такая...

Растопив печку, я приоткрыл входную дверь и выглянул в сени. Пакет с мусором, который мы выставили вчера после приготовления пищи, был в клочья разорван и растащен по всем углам. Всю ночь здесь пировали "маленькие медведи".

Взяв с собой карабин, я выглянул на улицу. Хозяин зимовья нас предупреждал, что здесь вполне запросто можно столкнуться с медведем или тигром нос к носу, а поэтому не хотелось предстать перед хищником в качестве потенциальной еды.

Утро было прохладное, а из-за безветренной погоды тайга стояла в глухой тишине. Лишь ровный низкий гул доносился с той стороны, где смыкался распадок и бежал ручей. Вдруг подумалось, что так здесь было всегда - и вчера, и сто и даже миллион лет назад. Тайга - как огромный живой организм, который постоянно рождается, зреет, живёт и умирает - и этот процесс бесконечен. Здесь постоянно идёт какое-то движение - в речке мечется пеструшка, с дерева на дерево перелетают птицы, в траве ползают змеи, на ветках кедра и ели промышляют белки и бурундуки, роются в поисках пищи кабаны, а за кабанами ходят грациозные амурские тигры. Здесь постоянно идет борьба за выживание, которая и является сущностью этого огромного организма, в котором взаимодействуют миллионы отдельных особей. А мы, люди, представители цивилизации, будто выключены из этого таёжного процесса. Нам кажется, что мы можем изменить весь ход этого бесконечного течения. Мы нарезаем в тайге волока и безжалостно рубим лес, для добычи полезных ископаемых сносим целые сопки, повсеместно строим дороги и мосты, меняя уклад таёжной жизни. С помощью огнестрельного оружия способны победить любого хищника. Но все равно, нужно признаться, что это только иллюзия. Природа всё равно сильнее нас, и она с нами когда-нибудь справится. А пока... а пока я беру с собой карабин, чтобы спокойно дойти до туалета, и не быть разорванным природой в лице её полосатых или косолапых представителей.