Без Границ
Шрифт:
Но утратить веру в себя – вот это действительно страшно. Начинаешь бояться сам себя, собственных мыслей, всего, что происходит в голове.
Виктория не могла поверить себе: ветер, тучи, мужчина с женщиной, гуляющие по парку. Это не может быть иллюзией. Девушка ни на секунду не допускала мысль о том, что ей все привиделось. Как тогда объяснить ту информацию, которую сообщил ей Харон? Вика не умела читать мысли, но не в этот раз. Она четко помнила, что слышала его голос, нежный шепот в голове, который рассказывал ей о прошлом. Но губы демона не
Виктория не могла называть себя сумасшедшей: она отчетливо слышала голос Харона. Может это был какой-то хитрый трюк? Над ней все-таки насмехаются?
Девушка ворвалась в квартиру, схватила листок с заклинанием, лезвие и помчалась в ванную. Не раздумывая она резанула себе по пальцу и начала читать текст. Она уже читала его почти что наизусть и без запинки.
Вода шумела, пуская пар на поверхность зеркала, Вика читала заклинание. Ее мама смотрела телевизор в своей комнате, даже не подозревая, какая вакханалия творится в ванной комнате. Девушка читала текст, кровь капала в раковину, пар сгущался. Сзади нее появился силуэт мужчины. Его почти было не видно сквозь пар. Харон. Он пришел.
– Я чувствую тебя, – прошептала девушка, оторвав взгляд от затертой до дыр бумажки. – Я чувствую твое тепло…
Харон дотронулся до ее плеча и сделал шаг ближе, обнимая девушку. По ее телу мгновенно пробежался не один отряд мелких судорог, которые разом отключили почти всю логику и разум.
– Попробуешь ударить меня снова? Снова соврать себе, что не хочешь, чтобы к тебе прикасались?
Виктория молчала, позволяя его нежным рукам дотрагиваться до плеч, талии…
– Я хочу, чтобы ты больше не приходил, когда я зову тебя.
– И снова ложь, Виктория. – Харон убрал от нее руки. – Давай, расскажи мне о своем безумии, которое нахлынуло на тебя в парке. Расскажи, что ты чувствовала. Как ты это называешь? Предательство?
Девушка повернулась к нему лицом. Харон был абсолютно голый.
– Почему ты в таком виде? – изумившись, спросила она.
– Ну, я был занят делами, в которых одежда не нужна. Услышал твой голос и все ту же кривую латынь. – Демон провел рукой по бедрам, даже не прикасаясь к телу и на нем появились белые брюки, – …Чтобы не смущать тебя. Виктория. – Он улыбнулся.
Девушка, отвернувшись от него, закрыла глаза и вновь зашептала о безумии. Она все еще не доверяла своим глазам. Она была уверена, что они ей врут.
– Так ты был в парке. – Утвердительной интонацией спросила она.
– Когда ты сидела вместе со своим парнем и терялась в мыслях, не зная, как отделаться от его неуклюжей и бездарной ласки и нелепой навязчивости? Когда ты знала, что он тебе изменил, но у тебя нет доказательств, и ты не знала, как начать разговор? Я был там. Я помог тебе расставить все точки над i.
– Кто была та девушка, рядом с тобой?
– Ты заметила? Хороший знак. – Харон улыбнулся. – Некая дама из своего сна. Исказить время и пространство – не самое тяжелое занятие для демона такого уровня, как я.
Виктория внимательно смотрела на улыбчивого посланника ада и не знала, что сказать. Как часто в жизни человека наступает момент, когда не знаешь, что сказать? Не прикидываешься, что не знаешь, а у самого на уме куча всего, а действительно не знаешь, что сказать. Молчание. Хаотичные, пустые мысли носятся по прожженным идеями полушариям. Незнание, что из этого ошеломляющего потока будет правдой. Боязнь выглядеть неясно. Опасение услышать неожидаемый ответ.
Демон наклонился и прошептал ей сладко на ухо:
– Ревность, детка. Неужели ты собралась испытывать чувство ревности к инкубу?
Ирония и насмешка были слышны в его голосе. Девушке необязательно было отвечать ему или что-то рассказывать. Он прекрасно видел, что она чувствует на самом деле, знал все ее истинные эмоции.
– Нет… – удивленно и в тоже время смущенно ответила Вика.
– Нет? – усмехнувшись, переспросил Харон. – Какая же ты лгунья. Виктория, скажи мне правду…хоть раз.
Девушка отрицательно покачала головой, закрывая лицо руками. Демон нежно взял ее за руки, убрав их за спину. Его глаза цвета янтаря прожигали ее лицо. Он смотрел на нее, едва заметно улыбаясь.
– Виктория…Скажи мне, ты знаешь, что ложь – один из самых серьезных грехов, за который вам, людям, когда-нибудь надо будет держать ответственность? Ты в это веришь?
Девушка молчала. Она боялась что-либо сказать. Она не шевелилась, наслаждая приятными прикосновениями страстного мужчины.
– Я уже столько нагрешила. Так какая разница отвечать за один грех или за несколько? И, нет, до твоего появления я смело называла себя атеистом. А сейчас… Сейчас я до сих пор не уверена, кто ты такой и откуда взялся, и во что я должна верить. Я думаю, что ты либо профессиональный актер, либо…я не знаю. Я никогда не верила в демонов. Ничего мистического в моей жизни не происходило. Над всеми знакомыми девчонками, грезящими, чтобы их покусали вампиры, я всегда только смеялась. А сейчас…. Сейчас я мысленно выбираю койко-место в психиатрической клинике.
Харон молча слушал девушку, не прикасаясь к ней. Сколько же раз он уже слышал от женщин о безумии? Сколько раз они шептали ему о беззвучном, вакуумном падении разума в черную материю, из которой нет пути назад? Харон нахмурился, опустил глаза и задался лишь одним вопросом.
– Почему?
– Что «почему»? – удивлено переспросила Виктория.
– Почему люди называют себя сумасшедшими при любом удобном случае?
– Я не понимаю.
– Знаешь, сколько раз я слышал слово сумасшествие? За пределом тысячи! Люди всегда хотят быть сумасшедшими! Я влюбился – я сумасшедший. Я убил – я сумасшедший. Я не хочу на море – я сумасшедший. Я хочу того мужчину – я сумасшедшая. Ко мне пришел демон – я сумасшедшая. Любое человеческое действие, едва нестандартное, описываются метафорическими, эпическими поэмами и декадансами о безумии. Почему?