Без кислорода. Книга 1
Шрифт:
— Извиняюсь, за свое поведение, понятия не имею, что на меня нашло сегодня вечером, — слышу усталый голос Марка, как только собираюсь убежать от него на кухню. Озадаченная его словами, поворачиваюсь.
Мужчина скинул пиджак, небрежно бросив его на спинку кресла. Сначала ослабил бабочку на шее, а потом и вовсе ее снял.
— Не нужно извиняться, — почему то мне смешно, от его попытки загладить свою вину, — это твое обычное состояние — кричать на меня и ни во что не ставить, — раскидываю руки в стороны, пожав плечами, — поэтому ты имеешь на
— Я был бы более тактичен и обходителен с тобой, если бы ты вела себя нормально и не устраивала сегодня этот цирк, — резко отвечает мужчина и поворачивается ко мне.
— Я ни в чем не виновата, — спокойно отвечаю, сложив руки на груди, — ты заставил меня пойти на этот вечер, я и пошла. Не пойму, что я сделала не так?
— Каждый гребаный раз ты пытаешься вывести меня из себя, — чуть сощурившись, отвечает мужчина, — ждешь, что я взорвусь, и сегодня тебе это почти удалось!
— Нет, не пытаюсь! — настаиваю я.
— Пытаешься, — скалится Марк и наступает на меня, — Пусть неосознанно, но делаешь это. И я знаю почему: тобою движет глупая гордость. Ты до сих пор не можешь смириться с тем, что целиком и полностью принадлежишь мне!
— А ты каждый раз забываешь, о том, что я не вещь! — с упреком добавляю.
— А всего лишь глупая девочка, — продолжает он, на смену раздражению, на лице мужчины появляется улыбка, он подходит ближе, — но твоя неприступность только сильнее подогревает интерес. — Его взгляд не отпускает меня, — Играешь со мной в войну, в которой потерпела поражение, но признать это и поднять белый флаг не хватает смелости.
Так и есть. Если потребуется, я буду бороться до последнего, но подчиняться ему не стану.
— Потому что крупицы уважения к себе, и гордости все же остались, — вскидываю подбородок, — Ты не до конца их растоптал.
— Я уважаю это, только поэтому и сдерживаюсь каждый раз. Но теперь то обороняться бесполезно Лера. — смотреть в его глаза с каждой секундой становиться опаснее, я вижу, как в них играют черти, — Мы оба знаем, что твое тело жаждет меня. — он настолько близко, что если я глубоко вздохну, то моя грудь коснется его, — Сегодня я убедился в этом лично.
— А разум? — продолжаю обороняться, прикрываясь невозмутимостью. А внутри все судорожно сжимается. Он что-то задумал.
— А разум сомневается, — ласково смеется Марк и проводит пальцем по моему плечу. Его заинтересованный взгляд следит за тем, как едва касаясь кожи пальцы скользят ниже, по моей руке. Это заставляет мое сердце биться в тысячи раз быстрее, а тело дрожать, но я пытаюсь не поддаваться:
— Быть может он помнит, как ты обращался со мной, делая все что тебе захочется и причиняя боль?
— Признаю виноват, — неохотно добавляет он и скользнув взглядом по моей груди, смотрит на меня внимательно, — Но сегодня докажу, что я не такой сукин сын. И отдаю столько же, сколько и беру.
Ненавижу именно такое его выражение лица — довольное, с этой дерзкой ухмылкой. Хочется скинуть его руки, оттолкнуть, убежать, но еще
— Ты даже представить себе не можешь, насколько ты соблазнительна в этом проклятом платье, — заглядывает мне в лицо, лукавая улыбка касается краешка его губ, — я не мог думать о работе, зная, что все мужчины сегодня поедают тебя голодным взглядом. К середине вечера я даже стал ненавидеть это платье и эту гребаную красную помаду на твоих губах! — усмехается, как будто вспомнив о чем-то, добавляет, — и чуть не лишился контракта на сотни тысяч, по твоей вине, — этот упрек прозвучал больше, как шутка.
— Ничего страшного, — затаив дыхание, еле слышно бормочу, — приписал бы стоимость контракта к сумме моего долга.
Мягко посмеиваясь, мужчина запускает пальцы в мои волосы, и, удерживая голову, слегка притягивает к себе:
— Не пойму, что меня больше всего заводит: твой дерзкий характер, или, — не договаривает он и касается языком моей верхней губы, а еще через мгновение, его губы опускаются на мои. Мягкие, но в тоже время требовательные губы Марка, легко и очень нежно продолжают целовать меня. Не осознавая, что происходит, я ухватилась за его плечи, только бы найти опору и не упасть. Мне стало страшно, не от того, что последует далее, а от этих новых ощущений. Я тону в них, не в силах с ними совладать и забывая о ненависти к этому мужчине. Мною движет только желание и предвкушение того, что он будет делать дальше. Сердце бешено колотится в груди, а тело и руки пробивает мелкой дрожью, что мешает сосредоточиться на ласке его рук, что лихорадочно касаются моей шеи, плеч, спины. Когда его рука скользнула под подол платья и сжала ягодицу, я издала слабый стон.
Что-то похожее на победный рык вибрацией отдалось в его груди и, используя это преимущество, он ворвался языком в мой рот. Теперь его поцелуй стал жадным и нетерпеливым. Его плечи, за которые я держусь как за спасательный круг, стали напряженными, дыхание рваным. Чувствую, что он осторожно двигает меня спиной вперед, продолжая целовать. А через несколько шагов я почувствовала, что спиной столкнулась с преградой — дверью его спальни.
Оторвавшись от моих губ, сквозь сбитое дыхание Марк проговорил:
— Я ревновал, — пробормотал он, и отпустил меня. Пальцы его нетерпеливо расстегивали пуговицы на рубашке.
— Что? — сквозь гул в голове, спрашиваю, не понимая о чем он говорит и слежу за его руками. Последние пару пуговиц, оторвавшись, упали на пол, когда он распахнул рубашку и сняв, скинул ее.
— Сегодня вечером, — ответил он, вернувшись ко мне, покрывая легкими поцелуями, линию моего подбородка, затем заглядывает мне в глаза, — когда увидел тебя с этим парнем. Он обнимал тебя, а ты улыбалась в ответ. Я ревновал, потому что хотел оказаться на его месте.