Без объявления войны
Шрифт:
Диктатору Ярославу был поставлен, пожалуй, один из самых страшных диагнозов – рак мозга. Все накопленные способы лечения заболевания на ранних стадиях вроде инъекций черного лотоса и облучения пораженных участков «зеленым светом» были бессильны – эти средства убивали мозг человека так же надежно, как и развивающуюся в нем опухоль.
РАК мозга был неоперабелен.
Самым же серьезным последствием данной разновидности заболевания становилась полная умственная деградация. Именно она и поставила сейчас Рарден на край гибели – все ударные методы по поддержанию разума Великого диктатора во вменяемом
А преемника назначить он так и не успел, а теперь уже просто не может. И ныне все ближнее окружение диктатора элементарно передралось в борьбе за власть…
Вот и сейчас они спорили до хрипоты в соседней комнате, а рядом с умирающим Ярославом был только один Генрих, до последнего сохранивший верность государю.
Но даже он, один из самых верных и преданных диктатору солдат, старался не смотреть на своего вождя, словно страшась увидеть его укоризненный взгляд. Генрих понимал, что сейчас видит, как вместе с этим человеком умирает великая империя. Лишь стальная воля и сила Великого диктатора железными скобами сохраняла хрупкий мир в Рардене последние тридцать лет. А теперь…
Генрих в бессилии закрыл ладонями лицо. Хотелось выть и плакать, хотя генерал думал, что уже не способен испытывать эти слабости.
Кто достоин возглавить государство теперь? Эти напыщенные индюки, гордо именующие себя Госсоветом? Ага, сейчас, как же!.. Слишком долго они жили в тени Ярослава, даже не мечтая о чем-то большем для себя. Но сейчас почувствовали, о да, теперь они почувствовали сводящий с ума запах власти… И каждый хотел урвать для себя в приближающемся хаосе как можно больше…
Генрих не мог понять подобных мыслей, ведь сам он к власти никогда не стремился. Он знал, что этот груз не про него – генерал был доволен своей скромной ролью хоть и высокопоставленного, но не обремененного заботами исполнителя. Командующий имперской гвардией – большего Генрих и не хотел, его устраивала такая судьба, судьба простого служаки.
Сколько раз теперь он жалел о свершившейся революции – и не счесть. В Старой Империи все было просто – умирал император, его место занимал сын. Ныне, посвященный во многие тайны прошлого, Генрих знал, что здесь не обошлось без магического вмешательства – в королевской семье всегда рождался только один ребенок, и всегда сын. Так было заведено на протяжении веков, и эта система работала, как точнейший дварфский хронометр.
Конечно, на престол вступали порой и довольно недалекие монархи, но это были лишь досадные исключения. К сожалению, последний император Андрей III оказался именно таким исключением – фактически проиграл три войны, настроил против себя большую часть простого населения, купечества и магов. Только поэтому, в принципе, и стала возможна революция, очень скоро перетекшая в ожесточенную гражданскую войну. Плюс ему просто патологически не везло, хотя человеком он был и не слишком плохим.
И вот теперь на горизонте вновь замаячил призрак новой междоусобицы. Никто сейчас не откажется от борьбы за власть просто так, у многих приближенных диктатора есть в подчинении собственные боевые подразделения и даже части регулярной армии. Да и всякие недобитые сепаратисты, как из людей, так и из нелюдей, мигом вспомнят о всяческих «праве нации на самоопределение», «свободе для малых народов и рас» и тому подобной дряни, пришедшей в мир после ублюдочной Вортенбергской конференции… Да и о внешних врагах забывать нельзя: стоит лишь немного зазеваться – и можно получить полномасштабное вторжение…
Три ночи без сна, проведенные у постели умирающего диктатора, не прошли бесследно, и Генриха начало постепенно клонить в сон. Вначале он еще пытался бороться с наваливающейся дремотой, но потом окончательно сдался и, закрыв глаза, провалился в глубокий сон…
– Секунд-генерал Генрих Воронов – встать! Смирно!
Тело гораздо быстрее мозга среагировало на команды, вбитые на уровне рефлексов, – генерал вскочил с кресла и застыл, вытянувшись во фрунт.
И лишь спустя пару минут Генрих, обалдело хлопая глазами, понял, кто только что отдал ему приказы.
– И что это происходит, генерал? Отвечайте, я вас спрашиваю! – холодные серые глаза Великого диктатора сверлили Воронова.
Он не мог поверить, что смертельно больной Ярослав пришел в себя, это был сон… Да, наверное, всего лишь сон…
– Это просто сон… – растерянно прошептал генерал.
– Что-о?! – приподнявшись в кровати, заорал диктатор. – Ты что несешь? На каторгу захотел или на виселицу? Так я это тебе сейчас мигом устрою!
Вот теперь Генрих по-настоящему поверил, что это говорит именно диктатор Ярослав. Правда, таким его мало кто видел, но это был именно Великий маршал – Генрих мог утверждать это со всей ответственностью, проведя под командованием диктатора добрую четверть века…
– Здесь какие-то ушлепки уже делят власть и заодно мою империю, а ты, как трус, сидишь тут, поднял лапки кверху и сдулся, – теперь в голосе Ярослава слышался не только гнев, но и знаменитый сарказм.
– Господин…
Ярослав явно через силу уселся на кровати, тихонько застонав от боли и обхватив рукой лоб.
– Заткнись и слушай, – диктатор холодно смотрел на Генриха. – Сейчас ты пойдешь и сделаешь все, чтобы сохранить мой Рарден. Ты меня понял?
– Д-да, Великий диктатор, – выдавил Генрих.
– Не слышу!
– Да, Великий диктатор!
– Не слышу!..
– Да, Великий диктатор!! – заорал Воронов и… проснулся.
Тяжело дыша, он откинулся в кресле – этот сон совершенно выбил его из колеи. Немыслимо, чтобы смертельно больной человек смог не только подняться, но и просто говорить.
Генрих перевел взгляд на Ярослава и начал медленно холодеть – диктатор лежал все так же спокойно, уставившись пустым взглядом в потолок…
Не моргая и не дыша.
Это случилось.
«Это случилось», – со всевозрастающим ужасом понял Генрих, и…
И впервые за очень долгое время он не знал, что ему делать. Отчаяние накатило неотвратимой всесокрушающей волной, и генерал в бессилии сжал ладонями виски, раскачиваясь взад-вперед в кресле. Но вдруг он резко отнял руки от головы и внимательно посмотрел на мертвого Ярослава.
Что-то было не так.
Воронов встал из кресла и подошел ближе к кровати.
«Одеяло, – понял генерал. – Оно смято. Смято, как будто…»