Без права на смерть. Еще один шанс
Шрифт:
Первым меня заметил боец, находящийся спереди Уазика. От неожиданности и испуга при виде огромного пулемета он резко попятился и упал на пятую точку, роняя свой автомат. Ударившись головой о тяжелый бампер, он, казалось, не обратил на боль никакого внимания и, так же сидя на асфальте, рьяно передвигал руками и ногами, пытаясь скрыться за автомобилем.
Я уже не испытывал страха и не был наполнен переживаниями. Наоборот, во мне что-то переключилось на более устойчивые чувства, такие, как ненависть и злость, а также откуда-то из глубины души выбрался азарт, азарт убивать, и я нажал на зеленую кнопку. Стволы моментально начали вращаться, а пулемет, словно дракон, задышал, извергая адское пламя.
Почти сотня тяжелых пуль, выпущенных пулеметом за секунду, разорвала пополам одного из боевиков, находившихся у Ровера, слишком уж надолго я задержал на нем прицел, второму, когда он попытался укрыться за машиной, разнесло голову и оторвало правую
В какой-то момент я перевел огонь на Дефендер. Пули, словно тонкие иглы адской швейной машинки, застучали по его задней части, прошивая насквозь корпус, разрывая куски металла и разбивая стекла. Внедорожник, взревев мотором, рванул вперед. Водитель пытался объехать УАЗик, стоящий впереди, но этого не получилось. С грохотом упершись углом бампера, внедорожник начал медленно сдвигать его вперед. Не прекращая стрелять, я направил стволы на водителя Ровера, после чего машина перестала двигаться. Стараясь предотвратить подобное поведение водителя УАЗа, я сразу же направил миниган на него. Стволы пулемета раскалились докрасна, но стрелять я не прекращал, а, напротив, с еще большим усердием перемешивал автомобильное железо с человеческой плотью. Боец, который все это время прятался за УАЗиком, рванул через дорогу, и я постарался его остановить, но в этот момент выстрелы прекратились, а пулемет лишь противно завизжал, продолжая вращать стволами. Патроны закончились в самый неподходящий момент, словно кто-то свыше дал второй шанс этому убегающему парню. Я смотрел ему вслед, так и не отпуская зеленой кнопки. Вот он, перекувыркнувшись через забор дома напротив, пробежал через двор. Запнулся о края детской песочницы и завалился в нее, но тут же поднялся и побежал дальше. Добежав до ограды с внутренней стороны двора, он попытался перелезть через нее, но неожиданно даже для меня из его головы брызнул кровавый фонтанчик, и он замертво повис на верху забора. Поняв, что стрелял Кипиш, который, видимо, все еще находился в башне пожарной станции, я перестал давить на кнопку, и пулемет окончательно затих. Только сейчас я обратил внимание на крышу нашего внедорожника. Она вся была усыпана раскаленными гильзами, а под миниганом так вообще появилась целая горка. Развернув люк вместе с подвесом, я увидел Монаха. Придавив коленом спину еще одного бойца, он заломил ему руки назад и пытался связать. Рядом стоял Грешник, почесывая затылок, он посмотрел на картину разрухи и, мельком бросив взгляд на меня, произнес, наверное, самую емкую фразу в моей жизни:
– Ну, ни хера себе!
Выбравшись из машины, я сразу же ощутил во всем теле непонятно откуда появившуюся слабость. Ноги и руки одолевала дикая дрожь, к горлу подкатил ком. Если, управляя пулеметом, я думал лишь о нашей защите и боевиков воспринимал исключительно как цели, то сейчас, когда все закончилось, при виде изрешеченных машин и изуродованных тел на дороге на душе стало паскудно, если честно.
Когда я неуверенно подошел к расстрелянным мной внедорожникам, в нос сразу же ударила едкая смесь запаха пороха и крови. Тут же немного закружилась голова, начало подташнивать, но я все-таки постарался удержаться на ногах и заглянул через разбитые окна Ленд Ровера. Сзади, на пассажирском месте, оказывается, все это время тоже были люди. Почему же они не покинули автомобиль сразу же после остановки, я не понимал. Неужели действительно так расслабились и не ожидали сопротивления, раз выставили наружу только пятерых. Конечно, это нам вышло на руку, ведь, покинь автомобиль и они, нам пришлось бы гораздо сложнее, а возможно, пуля, выпущенная кем-то из них, попала бы в меня, тем самым лишая ребят такого преимущества, как пулеметчик. Но вот картина, которая оказалась на задних сидениях, просто обескуражила. Это был фарш. Натуральный мясной фарш из человеческого мяса, сдобренный осколками стекла и железа. При виде этого мне стало еще хуже, и я попытался вдохнуть как можно больше воздуха, но вместо этого ощутил лишь сладковатый привкус крови. В голове тут же помутнело, и меня моментально вырвало остатками утренней ухи прямо на безголовый труп, лежащий у машины.
– Твою же мать! – послышался сзади знакомый голос Кипиша. – Мало ему было башку потерять?.. Может, обоссышь его еще?!
Вытирая лицо рукавом, я повернулся к солдафону и посмотрел прямо в его глаза с такой ненавистью, что он отпрянул назад.
– Лан-лан, не кипятись!.. Все я понимаю… – спокойно произнес он и, прихрамывая на одну ногу, двинул в сторону нашей машины. – О, Грех!.. Вижу: языка взяли!..
Задерживаться у разбитых машин я не стал и, с трудом превозмогая тошноту, побрел к ребятам. Подойдя к нашему внедорожнику, я случайно наткнулся взглядом на пробитое левое переднее колесо. Таким вот неудачным для машины оказалось перешагивание через бордюр, о чем свидетельствовала хорошая вмятина на диске. Оно и понятно, учитывая вес бронированного джипа, да еще и накренившегося на левую сторону в результате резкого маневра.
– Ты чего с башни слез? – Грозно спросил Грешник солдафона. – А если вторая группа объявится?
– Оттуда мне целиться неудобно… – Ответил тот, протягивая Грешнику чистый носовой платок. – Оконца узенькие, жопа просто!.. Сам не знаю, как стрелка высек!.. Короче, с меня здесь толку больше!..
– Ну-ну!.. – прохрипел Грех, прикладывая платок к своему лицу. – Плохому танцору… Ладно, давай зайчика нашего расспросим!
Вмешиваться в разговор я не стал. Про колесо, я думаю, они и так в курсе, не слепые все же, да и не хотелось мне сейчас разговаривать, поэтому я мирно остался стоять возле водительской двери автомобиля. Пленника держал Монах, приставив его спиной к покосившейся стенке сарайчика, в который уперся бампером внедорожник. Надо отдать должное старику за смекалку. Искать веревку он не стал, а просто, раскатав рукава на одетом не по размеру кителе пленника, завязал их концы у него за спиной. И если бы не защитная окраска куртки, можно было бы сравнить ее со смирительной рубашкой. Парнишка же держался очень уверенно. Невзирая на только что произошедшее с ним и его друзьями, он не выглядел напуганным и смотрел на нас, гордо задрав голову и широко расставив ноги. Складывалось впечатление, что он был не пленником, а надзирателем в тюрьме.
Грешник, все еще придерживая платок у своего носа, недолго оценивал парня холодным взглядом, а затем резко и неожиданно, наверное, для всех с силой ударил его кулаком в живот, отчего тот согнулся и, задыхаясь, медленно опустился на колени.
– Су.. кха-кха! – Закашлялся он, приподняв голову и посмотрев полными ненависти глазами на обидчика.
– Времени у меня мало, дружок! – грозно, но достаточно спокойно прохрипел Грех. – Будь так любезен ответить на парочку вопросов!
– Пошел ты на хер, урод! – Зло выкрикнул парнишка, превозмогая боль и стараясь снова встать на ноги. Грешник же со всего размаха двинул тому кулаком по лицу, и парень завалился боком на землю. В уголке губ сразу же показалась тонкая струйка крови, но парень лишь ухмыльнулся, оскалив окровавленные зубы.
– Ох!.. – Недовольно вздохнул Грех, хватая за шиворот кителя пленника. – Что ж вы, молодежь, вся такая бесстрашная пошла-то?
Резко подняв паренька так, что затрещала ткань на его военной куртке, Грешник быстро потащил его в сторону дороги, где стояли расстрелянные мной внедорожники. Мне сразу же стало как-то не по себе, когда я понял, что же хочет сделать с ним Грешник. Подтащив его к Ленд Роверу, он с силой впихнул голову пленника в проем разбитого окна двери джипа, а затем ударил его свободной рукой в бок, стараясь попасть по почкам. Парнишка взвизгнул и попытался высвободиться, но Грешник, лишь перехватив его китель двумя руками, с еще большей силой несколько раз ударил его о покореженный пулями борт машины, а затем отшвырнул в сторону. Пленник попытался удержаться на ногах, но сила инерции, переданная более крупным человеком, и связанные за спиной руки не позволили ему этого, и, упав спиной на асфальт, он жалобно взвыл:
– Звери!.. Вы звери!.. – простонал он. – Суки!.. Как же так-то?!
В груди у меня все сжалось. Пленник явно переживал не из-за боли, причиненной Грешником. Просто-напросто он увидел, что стало с его друзьями. Их не просто убили – его друзей изуродовали…, их изуродовал я.
Не знаю почему, но мне стало совсем тоскливо. Я даже постарался отвести глаза в сторону и вдохнул побольше воздуха, чтобы хоть как-то унять подкатившийся к горлу ком и невероятное давление внутри головы на слезные железы. Мне было действительно жаль этого парня. Еще вчера он, возможно, так же как и я, сидел с друзьями, общался, выпивал и веселился, а сейчас они все мертвы. Конечно, я прекрасно понимал, что не мог поступить иначе. Они напали на нас не для дружеской беседы, и если бы не броня нашего внедорожника, то убили бы, как минимум, двух, уже ставших моими друзьями, людей. Наверное, сейчас я должен был испытывать к нему ненависть и злость, но Грешник лишил нас всех такой возможности, примеряя эти низкие, но сейчас так необходимые чувства на себе.
– Я чет не понял! – задумчиво спросил Кипиш. – Чего он так убиваться-то стал?!
– Монах его вырубил сразу же, как заварушка началась! – ответил Грешник. – Пропустил дружок все представление!
– Походу, Монах… – произнес солдафон, обернувшись к старику. – Ты ему знатно приложил, раз до него только сейчас дошло…
– Так, ладно! – Грешник поднял пленника. – Как зовут тебя? – он нежно, по-отцовски, стал отряхивать парня от пыли и мусора.
– Дистро… – хлюпая носом, ответил парнишка.