Без свидетелей

Сэйерс Дороти Л.

— Восемь дней назад, 27-го, — ответил Паркер. — Она ушла из Корнер-хауса в пять вечера, когда закончилась ее смена.

— Этот номер «Ивнинг Ньюс» вышел в среду, 27-го числа, — заявил Вимси. — Последний вечерний выпуск. Этот выпуск поступает в продажу не раньше 6 часов. Если отбросить предположение, что кто-то принес пакет сюда, чтобы поужинать, то его, видимо, принесла сама девушка и ее спутник. Едва ли кто-нибудь мог расположиться здесь на пикник после убийства, рядом с телом. Я не хочу сказать, что наличие рядом мертвого тела непременно отбивает аппетит: на войне как на войне. Но ведь в данный момент войны нет.

— Вы правы, сэр. Но вы исходите из того, что смерть наступила в среду или в четверг. До этого момента девушка могла находиться где-нибудь в другом месте, гостить у кого-нибудь в Лондоне, да мало ли где еще.

—

Вы опять разбили меня наголову! — вздохнул Вимси. — Но согласитесь, что это все же любопытное совпадение.

— Конечно, милорд, и я очень рад, что вы нашли пакет. Вы сами доставите находку в полицию, мистер Паркер, или мне взять это на себя?

— Лучше возьмите пакет с собой и положите его туда же, куда и остальные вещи, — изрек Паркер и протянул руку за пакетом, который явно вызвал у Вимси совершенно необъяснимый интерес. — Мне кажется, что его светлость прав и сверток попал сюда одновременно с девушкой. Это наводит на мысль, что она пришла сюда не одна. Может, с ней был какой-то ее приятель. Похоже, это старая, старая история. Займитесь этой бутылкой, старина, на ней могут быть отпечатки пальцев.

— Возьмите бутылку, — произнес Вимси. — Пусть у меня всегда найдется друг и бутылка, чтобы его угостить, как говорит Дик Суивеллер. Но прежде чем вы сообщите юному железнодорожному клерку, что все, сказанное им, может быть использовано против него, я прошу вас обратить взоры на этот сэндвич с ветчиной и поднести к нему свои носы.

— В чем же дело? — недоуменно спросил Паркер.

— Ни в чем. Просто он удивительно хорошо сохранился — благодаря этому замечательному дубу. Твердый корабельный дуб многие века был оплотом Англии в борьбе против захватчиков. «Сердце дуба — наши корабли» (именно сердце, а не сердца, как это обычно цитируют). Но меня смущает несоответствие между сэндвичем и остальными вещами убитой.

— Но это же обычный сэндвич с ветчиной!

— О, столы, накрытые яствами, и дары винного погреба! Ты просто варвар! Конечно, это сэндвич с ветчиной, но отнюдь не обычный. Он никогда не бывал на кухне дешевых кафе фирмы «Лайонз», не валялся на прилавках универсальных магазинов и гастрономов, расположенных на отдаленных улочках. Свинью, из которой приготовлено это утонченное лакомство, откармливали в самом изысканном стиле. В ее дневной рацион никогда не входила ни бурда, какой обычно потчуют этих животных, ни популярный коктейль из кухонных отбросов, заботливо приготовленный хозяйкой. Обрати внимание на плотную структуру ветчины, на насыщенный коричневатый оттенок мяса, на этот толстый слой жира, желтого, как щека китайца, на темное пятно в том месте, где в мясо просочились специи. Ради такого лакомства сам Зевс мог бы сойти с Олимпа. Скажи же мне, о муж, лишенный проницательности, вандал, достойный того, чтобы его круглый год кормили вареной треской! Скажи, каким образом могла юная официантка, отправившись со своим железнодорожным клерком на пикник в Эппинг-Форест, закусывать там бутербродами с черной, как смоль, пропитанной специями браденхемской ветчиной, которая бегала по лесам в виде дикого кабана, пока смерть не придала ей менее скоропортящуюся и более возвышенную форму? Могу добавить, что в сыром виде такая ветчина стоит три шиллинга за фунт. Надеюсь, этот аргумент покажется тебе достаточно убедительным.

— Странно, конечно, — согласился Паркер. — Наверное, только богатые люди…

— Только богатые люди или люди, для которых еда является искусством, — перебил его Вимси. — Эти две группы ни в коем случае не совпадают, но иногда пересекаются.

— Это может иметь большое значение, — заметил Паркер, заботливо упаковывая новое вещественное доказательство. — А теперь поедем и посмотрим на тело.

Нельзя сказать, чтобы эта процедура была очень приятной: сыграла свою роль и сырая, теплая погода, и несомненные визиты ласок. Бросив на труп всего один взгляд, Вимси ретировался, оставив полицейских доводить дело до конца, и посвятил все свое внимание сумочке убитой. Бегло проглядев письмо Эвелин Готобед (ныне Эвелин Кроппер), лорд Питер переписал ее канадский адрес. Во внутреннем отделении он обнаружил вырезку со своим объявлением. Некоторое время лорд Питер молча разглядывал сложенную пятифунтовую купюру, которая лежала рядом с десятью шиллингами. Казначейский билет, семь шиллингов восемь пенсов серебром и медью, ключ от американского замка и компактная

пудра.

— Вы ведь уже выяснили происхождение купюры, Уолмисли?

— Конечно, милорд.

— А ключ, вероятно, от дверей лондонской квартиры, где жила убитая?

— Нет никакого сомнения. Для опознания мы пригласили сюда квартирную хозяйку. Не то чтобы мы питали какие-то сомнения относительно личности убитой, но таков уж порядок. Может быть, она нам чем-нибудь поможет. О! — и Уолмисли уставился на дверь. — Думаю, это она.

Тучная женщина с материнским выражением лица, которая вышла из такси вместе с молодым полисменом, без всяких колебаний заявила, что убитая является именно Бертой Готобед.

— Такая хорошая молодая леди, — сетовала хозяйка, обливаясь слезами. — Господи, что за ужас! И кто мог такое сделать? У меня сердце было не на месте с прошлой среды, когда она не вернулась домой. Сколько раз я говорила себе: лучше бы у меня язык тогда отсох, лучше бы мне никогда не показывать ей это объявление! Я вижу, сэр, оно уже у вас. До чего же ужасно, что дурные люди заманивают молодых девушек под предлогом рассказать им что-то важное! И этот бессовестный старый греховодник еще называет себя адвокатом! Через несколько дней после того, как бедняжка исчезла, я отправила письмо этому негодяю. Я написала, что он у меня в руках и я намерена привлечь его к суду, и это так же верно, как то, что мое имя — Доркэс Гулливер. Меня бы он не сумел обвести вокруг пальца! Я не из тех наивных пташек, которых он завлекает в свои сети; слава Богу, мне этим летом стукнет шестьдесят один. Так я ему и написала.

Эта филиппика в адрес достойнейшего мистера Марблза из Степл-инн несколько выбила Вимси из колеи; ведь сам почтенный правовед изложил лорду Питеру послание миссис Гулливер в сильно отредактированном виде.

— Наверное, старичок был страшно шокирован, — шепнул Вимси на ухо Паркеру. — В следующий раз я извинюсь за это перед ним.

— Обе они были такими приличными девушками! Мисс Эвелин вышла замуж за одного милейшего молодого человека из Канады. Это будет для нее такой удар! А Берта, бедная овечка, собиралась как раз после Троицына дня выйти за бедного Джона Айронсайдза. Он очень положительный, достойный человек; работает клерком на железной дороге Южного района. Он мне часто в шутку говаривал: «Такой уж я человек, миссис Гулливер: неторопливый, но надежный, как Южная железная дорога». Ох, ох, и кто только мог подумать? А ведь мисс Берта была не из легкомысленных. Я всегда спокойно давала ей ключ. Ей, конечно, приходилось иногда работать допоздна, но она всегда приходила вовремя, никогда не загуливалась. Поэтому я и забеспокоилась, когда она в среду не вернулась. Многие на моем месте предпочли бы умыть руки и не впутываться в это дело. Но нет! Когда прошло порядочно времени, а девушка все не возвращалась, я сказала себе: «Помяните мои слова, наверняка этот Марблз похитил ее».

— Сколько она у вас прожила, миссис Гулливер? — спросил Паркер.

— Не больше пятнадцати месяцев. Но мне достаточно прожить с молодой леди и пятнадцать дней, чтобы понять, хорошая она девушка или нет. Достаточно один раз взглянуть, и почти все становится ясно. С моим-то опытом!

— Она поселилась у вас вместе с сестрой?

— Да. Они приехали ко мне, когда искали работу Лондоне. И я вам скажу: они могли попасть к кому похуже. Две молоденькие девушки из провинции, свеженькие и хорошенькие…

— Я уверен, что им чрезвычайно повезло, миссис Гулливер, — согласился лорд Питер. — Наверное, для обеих сестер было большим утешением, что они могут вам довериться и получить от вас совет.

— Полагаю, да, — сказала миссис Гулливер. — Не то, что эта современная молодежь, которая не очень-то любит, когда ей руководят старшие. Вырастишь дитя свое, и уйдет оно прочь от тебя, как сказано в Библии. Но мисс Эвелин, которая теперь стала миссис Кроппер — это она вбила в голову и себе сестре, что им надо перебраться в Лондон. Они приехали сюда, чтобы стать настоящими леди. Раньше-то они просто были в услужении, хотя я не понимаю, какая разница между службой в каком-нибудь кафе, где посетители подзывают тебя кивком, и работой в доме какой-нибудь леди, разве что в кафе трудиться приходится больше и некогда перекусить. Мисс Эвелин из них двоих была заводилой. Я вам скажу, ей очень повезло, когда она встретила мистера Кроппера. Он все время завтракал в Корнер-хаус и начал за ней ухаживать с самыми серьезными намерениями.