Без вести пропавший. Попаданец во времена Великой Отечественной войны

Корчевский Юрий Григорьевич

Минут через десять показался крытый грузовик, моргнул фарами три раза и остановился.

– Группа, бегом к машине и в кузов!

Побежали, хотелось согреться. Минута – и все в кузове, а старлей в кабине. Хлопнула дверца и машина поехала. На дне кузова ближе к кабине набросано сено. Легли. Здесь задувало меньше, чем у заднего борта. Через какое-то время остановились, зазвучал разговор у кабины. Потом в кузов заглянул полицейский, посветил фонарем. Разведчики притворились спящими. Похоже – застава перед въездом в город. Объяснялся с ГФП старлей.

Зачастую в ГФП служили бывшие полицейские чины, поднаторевшие в досмотрах документов, обысках, допросах. И проблем доставляли нашим разведчикам и партизанам

много. А еще было гестапо, СД, полиция из предателей, карательные батальоны, а немного позже появилась радиопеленгаторная служба на машинах. Много радистов они погубили, действовали оперативно. А скрыться с места передачи сложно. Не бросишь же рацию?

У группы рации не было. Слишком громоздко: сама рация занимала половину ранца, да еще блок питания в две батареи, еще две в запас. Объемно и приметно, для ГФП особый интерес, они вещи досматривали. Никакие бумаги или звания от досмотра не защищали.

Въехали в город, немного попетляли по улицам. Потом грузовик въехал во двор частного дома. Храмцов подошел к борту.

– Выходим. Говорим только по-немецки. Мы находимся в Минске. Хозяин дома наш человек, служит в полиции.

Коротко, но доходчиво. Молча выгрузились, прошли в дом. Дом полутораэтажный. Нижний хозяйственный полуэтаж кирпичный. Жилой этаж из бревен, потемневших от времени. Хозяин ворота закрыл, войдя в дом, запер дверь.

– Располагайтесь, панове.

У хозяина сильный польский акцент. Сам он в небольшой спальне обосновался, Храмцов – в большой комнате на диване, остальные на полу. И этим довольны. В доме тепло, всяко лучше, чем в лесу на промерзлой земле. Спать улеглись, положив под головы ранцы, накрывшись шинелями.

Утром грузовик уехал, хозяин ушел на службу, успев выставить на стол вареную картошку и закипевший чайник. Перекусили бульбой под рыбные консервы. Потом галеты пожевали с кипятком.

– Слушать сюда! – сказал Храмцов. – Объясняю задание. Ждем сигнала, после получения наша задача – захватить немецкого офицера. По возможности тихо, работаем по охране ножами. Если будет стрельба, выбраться из города не удастся. Все детали скажу позже.

У Михаила под ложечкой заныло. Работать ножами против немцев рискованно. У них оружие, они хорошо обучены. Даже если все получится, как выбраться из города с пленным? На всех въездах-выездах заставы. Возможно, у Храмцова какой-то хитроумный план есть, про который он молчит. Но хотелось бы знать в общих чертах, без фамилий и должностей. Зачем секретничать, когда они в Минске, глубоком немецком тылу. В разведку насильно не брали, только добровольцев. Только ножом владеть не каждый доброволец умеет. На теле у человека не так много убойных точек. В сердце – прямой удар в шестое межреберье слева или сверху, в надключичную ямку. Тогда пораженный противник не окажет сопротивления и молча рухнет, его придерживать надо, чтобы не загромыхал оружием. Горло перерезать – это для кино. Будет хрипеть, даже несколько секунд какие-то действия производить, например, может нажать на спусковой крючок, выстрелить, что поднимет тревогу. Мастерски управляться с ножом умели единицы, конкретно в группе – ефрейтор Недвижаев. Метал в цель хватом за рукоятку, за клинок, сверху, снизу. Причем не только нож, но и топор, и малую саперную лопатку. Михаил как-то спросил:

– Это ты где так научился?

– Посидел бы с мое, – буркнул Недвижаев.

Вот так ефрейтор открылся с неожиданной стороны. К осени сорок первого года призывали всех, годных по состоянию здоровья, не мобилизовывали стариков и политически неблагонадежных. Боялись, что они переметнутся к врагу. Чтобы занять себя, принялись точить ножи. Официально принятых не было. У каждого свой. У одного – сделанный в армейских мастерских из автомобильной рессоры, у другого – трофейный из золингеновской стали, ценящийся

за то, что не ржавел. Такие были в числе штатного оружия у немецких разведчиков. Они тоже несли потери – на наших минах, в столкновениях в траншеях, когда часовые засекали, при артобстрелах нейтральной полосы. Тогда наши разведчики выменивали немецкие ножи у пехотинцев или саперов – на табак, трофейный шнапс и шоколад, наручные часы. По уставу бойцу положено носить только штатное оружие – винтовку, штык, но не нож, тем более трофейный, на рукоятке которого зачастую была свастика. И точили по-разному. Один небольшим оселком, другой на кожаном ремне доводил до бритвенной остроты, пробуя срезать волос на руке.

К вечеру пришел хозяин, принес холщовый узел, а в нем рис и пара банок гуляша. Рис сварили, добавили гуляш в котел, сытно поужинали, обеда-то не было. И снова спать улеглись. Неизвестно, какая ночь предстоит, поэтому время употребили с пользой. Ночь прошла спокойно, как и последующие двое суток. Разведчикам взаперти сидеть уже надоело. А вечером хозяин пришел возбужденный, сразу уединился в комнате с Храмцовым. О чем-то тихо говорили. Петрусенко сказал:

– Шабаш! Закончился отдых! Зуб даю, сегодня ночью работать будем.

Большого ума не надо предположение сделать. И хозяин, и командир вышли из комнаты.

– Объект сегодня прибыл, разместился в бывшей гостинице при доме Красной армии. Охрана – три человека. Часовой при входе, на втором этаже и перед комнатой майора. Работаем только ножами, разговоры только на немецком. Побриться всем, а то обросли, как окруженцы.

Принялись скоблить щеки бритвами. На передовой солдаты могли не бриться по несколько дней из-за ожесточенных боев и нехватки воды. Но в тылу командный состав за порядком и внешним видом следил строго. Побрившись, почистили сапоги. Сейчас любая мелочь могла сыграть решающее значение.

В десять вечера вышли из дома, на проезжей части улицы выстроились в шеренгу, командир, как и положено, сбоку. Хозяин семенил по тротуару. Его задачей было показать гостиницу и в случае удачи дать сообщение по рации. Где находился радист, не знал даже Храмцов. И вывозить группу вместе с пленным должны самолетом в обусловленном месте. Об этом Михаил узнал немного позже. А сейчас разведчики громыхали подковками на сапогах по булыжной мостовой. Улицы пустынные, действовал комендантский час. Гражданским лицам, сотрудничавшим с немецкими оккупационными властями, выдавался пропуск. Кто его не имел, тех патруль расстреливал на месте.

Патруль встретился, ехал медленно на мотоцикле с коляской. Осветили фарой идущих строем солдат и не остановились. Со стороны разведчики выглядели обычными пехотинцами, единственное упущение – не имели ребристых противогазных коробок. В первой половине войны и наши, и немцы их носили, потом прекратили, лишняя тяжесть. Гитлер планировал применить на восточном фронте химическое оружие, даже завез. Однако англичане по дипломатическим каналам передали, что в случае применения они ответят химической атакой уже по территории Германии, и фюрер не решился, вывезли химоружие на склады в фатерланд.

Глава 9

В чужом тылу

Несколько поворотов, потом по команде остановились. Хозяин дома показал на двухэтажное здание.

– Ваш интерес там.

Зашагали строем. Храмцов сказал Недвижаеву:

– Часовой у входа – твой! Тело внутрь убери и встань вместо него.

До смены караула еще полтора часа, но надо поторапливаться. Обнаружив убитого часового, поднимут тревогу, по телефону сообщат всем заставам на выездах из города.

Подошли к дверям гостиницы. Часовой у входа поднял карабин «на караул», но потребовал пароль. И тут же Недвижаев метнул нож. Часовой еще упасть не успел, а разведчик уже подхватил одной рукой карабин, а другой – тело.