Без выбора
Шрифт:
– Хочешь помочь?
На этот раз Вита не пропустила усмешку, неприятно полоснувшую её изнутри. Оказывается, Рома может умело морально бить. Надавливать на те точки, о существовании которых Вита и не подозревала.
Почему ей неприятно? Больно…
– Да, хочу. И не вижу в этом повода для иронии.
В комнате повисла пауза. Роман обдумывал её слова.
Недолго, но этого времени хватило, чтобы самооценка Виты скатилась ниже плинтуса. Он даже помощи от неё принимать не желает. Что случилось? Что?
–
Вита, придерживая полы халата, поспешно пошла на кухню. Едва не бежала. На кухне лихорадочно принялась распахивать шкафы, стараясь отыскать нужное. Увидев контейнер с красным крестом, схватила его и снова поспешила в гостиную.
Вошла, а у самой сердце кровью обкатило. Рома присел на диван, руки вытянул по спинке, голову откинул, глаза прикрыл. Выглядел он уставшим. Дело даже не в том, что ему досталось в драке. Усталость выдавала поза, темные круги под глазами, весь вид в целом.
Она же не видела толком Рому эти недели. Только сумасшедший чувственный секс. И то, в основном с его стороны. Он ласкал. Он дарил. Она же делала вид, что принимает, хотя на самом деле изнывала в жажде прикосновений.
Он слышал её шаги, но глаз так и не открыл. Вита поставила контейнер с медикаментами на диван и замерла в нерешительности. Что дальше? По логике надо снять с Ромы рубашку.
– Ром, сними рубашку, она у тебя вся в крови, - негромко проговорила Вита, не узнавая собственный голос.
Да и себя она тоже не узнавала. Ночь без сна на неё столь странно влияла, или вид избитого мужа.
- Хочешь помочь мне – помогай, сними сама, - прозвучал жесткий ответ, заставивший Виту вспыхнуть до кончиков корней.
Хорошо… Хорошо…
Она уступит. Не время мериться упрямством.
Стараясь не обращать внимания на реакцию собственного тела, Вита уперлась коленом в край дивана и осторожно принялась расстегивать пропитавшуюся кровью рубашку. Руки у девушки дрожали.
Одна пуговица, вторая… Почему же их так много?! Бесконечный ряд. Вита кое-как справлялась с поставленной задачей.
– У тебя совершенно нет опыта в расстегивании рубашек, - она даже не заметила, как голос мужа приобрел более мягкие нотки, из него исчезла жесткость и злость.
Вита, оторвавшись от своего нелегкого занятия, посмотрела в лицо мужчины. Соизволил открыть глаза, надо же. Гад! Пострадавший, но всё же гад.
– А откуда он у меня возьмется? – она не удержалась от колкости в ответ. Лучше обмениваться ими, чем тонуть в затянувшемся, давящем на плечи молчании. – До тебя у меня никого не было, сам знаешь. Ты же ко мне приходишь уже полуголый. Поэтому-таки да, опыта нет.
– Вот и тренируйся тогда… ууух…
Сдавленный стон заставил Виту снова посмотреть сначала на искаженное болью лицо мужа, а потом быстро устремить взгляд на то, что скрывала рубашка.
Пришёл черед Виты
Даже она, что никогда не видела мужских драк, если только по телевизору, замерла от ужаса. Гематомы – это одно. К ним она была готова. Но они не вызвали бы столько крови.
А вот порезы…
– Рома, Господи, тебя… резали? – других слов не нашлось.
Дрожа всем телом, Вита развела полы рубашки дальше, вытаскивая её из брюк. На груди, почти рядом с соском, над ребрами, две кровавые полоски сбоку и одна на животе. Тонкие надрезы. Их обработали, но некоторые продолжали кровить.
Муж молчал.
Вита шумно сглотнула и снова посмотрела ему в лицо.
Рома смотрел на неё. Пристально, чуть прищурившись.
– Рома, ответь мне, пожалуйста.
– Мы дрались, - с явной неохотой произнес он. – На ножах.
Вита покачнулась, благо вовремя успела выставить одну руку вперед, упереться ей в спинку дивана, иначе упала бы прямо на пораненную грудь Ромы.
В её голове не могло уместиться услышанное.
Драться на ножах…
– Вита, ты чего… Эй, девочка… Тебе плохо? Вита, что болит? Где?
Вопросы посыпались один за другим. Вита лишь успела качнуть головой.
– Всё хорошо, ты… нет-нет, не вставай… подожди, я сейчас раны обработаю…
– Их обработали.
– Но они кровоточат. Может, их… зашить надо?
– Нет. Стянутся. Они поверхностные. Перекись и пластырь творят чудеса.
Виту затошнило, но не от вида крови, а от осознания того, что происходило в жизни Ромы несколькими часами ранее.
Он мог пострадать куда как сильнее.
Господи, его могли убить!
Предположение оказалось настолько шокирующим, обескураживающим, выбивающим почву из-под ног, что мир сдвинулся, сместился. Как? Вита не знала. Не имело значения. Зато она отчетливо поняла, что не может потерять Романа.
Нет-нет. Она мысленно оговорилась! Не так подумала. Не она не может потерять Романа, а…
Ой, да какая разница!
Ей нужен пластырь. И перекись. Так сказал Рома.
Со своей амбивалентностью она разберется потом.
Наверное…
Вита больше ничего не спрашивала. Ей необходимо несколько минут тишины. Иначе у неё в голове что-то лопнет, взорвется.
Рома тоже ничего не говорил. Даже стона не сорвалось с его губ, пока она обрабатывала раны. Вита ещё раз сходила на кухню, нашла полотенце, кухонный небольшой тазик, налила воды в него и снова в гостиную.
Смыть кровь, убрать следы боли Романа.
Рома позволил обтереть себя. Вита выжимала полотенце, вода стремительно алела в тазике.
Когда на теле мужа практически не осталось кровавых полос и размывов, Вита кинула полотенце в тазик, опустила его на пол и присела на краешек дивана. Создавалось впечатление, что из неё разом забрали все жизненные силы. Даже спина взмокла.