Безатказнае арудие
Шрифт:
– Я понимаю, что кое-что тут может показаться просто чепухой, но все равно, разве это не выдающееся событие?
Гадфий кивнула. Она трясущейся рукой потрогала лоб, а другой похлопала Клиспейр по плечу.
– Да, и очень опасное, – сказала она.
– Ты и вправду так думаешь? – спросила Клиспейр.
– Конечно! Если служба безопасности узнает об этом, нам всем конец.
– А если тебе удастся как-нибудь довести это до короля, ты не думаешь, что его намерения изменятся? Я хочу сказать, он поймет, что лучше всего нам начать работать всем вмес…
– Нет! – в ужасе воскликнула Гадфий. Она потрясла другую женщину за плечи. – Клиспейр! В послании говорится, что у короля и его окружения есть какие-то тайные
– Конечно, конечно, – сказала Клиспейр, нервно улыбаясь. – Ты права.
– Да, – сказала Гадфий, – я права. – Она глубоко вздохнула. – У нас есть десять минут… ты мне это оставишь? – Она взмахнула клочком бумаги.
– Конечно! Тебе придется сделать копии для других.
– Хорошо. А теперь, как я сказала, у нас есть десять минут, и надо решить, что делать дальше.
3
Дворец был расположен в центральном фонаре Большого зала; фонарь этот представлял собой высокое восьмиугольное сооружение, выступающее из центра крутой крыши, и будь Серефа построена в человеческом масштабе, был бы открытым и полым, способствуя освещению внутренних помещений Зала.
Дворец занимал сотню высоких уровней внутри фонаря и уходил вниз в Большой зал еще на десять уровней. Эти нижние этажи были отданы главным образом службам безопасности и их оборудованию. Пышные сады и широкие террасы украшали наружные стены дворца, внутри которого располагались другие большие залы, бальные и церемониальные пространства. Верхушка дворца была увенчана садом, обнесенным стеной, и небольшим аэродромом.
Его величество король Адиджин VI сидел в большом соларе в конце огромного стола, слишком длинного, чтобы за ним можно было общаться без усиления голоса. Он слушал главного посольского эмиссара от инженеров Часовни, который напористо излагал побочные соображения в связи с технологическим сотрудничеством, которое станет возможным, если будут достигнуты долгожданные мирные соглашения.
Главный посольский эмиссар был полностью одушевленным человеко-химериком – человеком в животном обличье. В данном случае обличьем был ursus maritimus, белый медведь. К таким существам обычно относились не без предубеждения; животные считались конечным местом упокоения (или по меньшей мере одним из последних) давно умерших душ, разложившихся в крипте, но в клане инженеров подобные животные были традицией. Назначая такое существо своим главным представителем на переговорах, узурпаторы из Часовни делали что-то вроде агрессивного заявления. Но Адиджину было наплевать.
Его уже начала утомлять речь главного посольского эмиссара. Ученые Часовни, установив в медвежье тело оборудование, способное воспроизводить человеческую речь, создали безусловно мощный и необыкновенно басистый инструмент, но все равно слушать его было довольно утомительно, и человек внутри животного вынужден был оставлять согласование деталей своей свите. Главный посольский эмиссар не только упивался звуком своего голоса, он еще, казалось, не умел успешно доводить до других свои мысли, и Адиджин почти утратил интерес к предмету обсуждения.
Он отключился.
Как и другие привилегированные, король не имел имплантов, кроме тех, что использовались в одном-единственном случае – для записи и передачи его личности, когда он умирал. В отличие от большинства он имел доступ к технологиям, которые позволяли ему иметь все преимущества имплантов и не страдать от их недостатков. Эта технология обеспечивала ему неограниченный односторонний доступ ко всем, кто имел импланты, и (при соответствующих обстоятельствах) даже к тем, кто не имел. Это требовало ношения короны, благодаря которой вся система и работала, но у него был выбор из нескольких привлекательных моделей –
Теоретически особа короля наилучшим образом отражала факты современной власти (лучше, чем, скажем, коммерческие, гражданские или военные лидеры), и, конечно, возникло впечатление, что люди вполне довольны этой мягкой диктатурой меритократии, которая в любой конкретный момент выглядела как настоящая монархия (с законом о престолонаследии), но таковой не являлась.
Он подозревал: теперь лишь немногие верят, что в прошлом королями и королевами становились в силу случайности рождения (и это в те времена, когда рождение и вправду было делом случая и даже примитивные попытки улучшить кровь приводили к кровосмешению, а не к чистопородности). С другой стороны, одна лишь грандиозность Серефы, казалось, требовала монаршей представительности.
Король проник в сознание людей за стенами.
За бумажными перегородками вдоль стен прятались двадцать его охранников. Он быстро просканировал всех (хотя без особой надобности – все были тщательно запрограммированы), а потом перешел к командиру. Тот наблюдал за сценой в зале на мониторе своего видоискателя. Адиджин проследил за направлением неторопливого взгляда и прислушался к тихим щелчкам, исходящим из аудиоимплантов. На экране то пропадали, то возникали головы тех, кто попадал в поле зрения командира, обводившего взглядом помещение.
На мгновение его взгляд замер на короле, и Адиджин испытал привычно-странное ощущение, смотря на себя чужими глазами. Выглядел он превосходно; красивый, высокий, величественный, во внушительных одеяниях. Легкая корона ровно сидела на черных кудрях, лицо выражало пусть и не почтительное, но все же внимание к тому, что говорил эмиссар в облике белого медведя.
Адиджин еще некоторое время восхищался собой. Он был воспитан королем, но не по старинке, как бог на душу положит, а в буквальном смысле: он был созданием крипта, который выбрал его внешний вид, осанку, характер природного властелина еще до рождения. Крипт выбрал физические и умственные способности короля из самых разных источников, чтобы сделать его красивым, привлекательным, обаятельным, изящным и умным, сочетающим остроумие и серьезность, человеческую терпимость и нравственную чистоплотность, любовь к роскоши и стремление к простоте. Он возбуждал преданность к себе, ненавидеть его было трудно, он будил все лучшее, что сидело в окружающих его мужчинах и женщинах, обладал огромной, хотя и не полной властью, и ему хватало здравого смысла и скромности пользоваться ею экономно, но непреклонно. Уже не в первый раз Адиджину приходила в голову мысль о том, как же чертовски великолепна его личность.
Он был похож на абсолютного правителя, хотя таковым и не был, деля власть с двенадцатью представителями Консистории. Это были его советники, а точнее, совет директоров под его председательством. Через другие кланы он контролировал физические составляющие структуры, он добивался личной преданности от масс и от службы безопасности (в которую теперь входила и новообразованная армия), тогда как мужчины и женщины Консистории выступали от имени крипта и элитного органа криптографов, – промежуточного звена между базой данных и человечеством. Система была превосходно сбалансирована, о чем свидетельствовал и тот факт, что она существовала уже на протяжении множества поколений монархов. Ничто не тревожило спокойный лик старушки Земли на протяжении тысячелетия, но вот Нессов [3] плащ темноты начал заволакивать небо.
3
См. смерть Геракла, Деяпира, кентавр Несс и т. д.