Безликий бог: Египетский цикл
Шрифт:
Еще несколько мгновений — и среди рабочих раздались громкие возгласы. Показалась черная и зловещая голова. То было увенчанное тройной короной воплощение кощунства. Длинные острые конусы украшали верхушку черной диадемы, а под ними прятались филигранно выполненные изображения. Доктор наклонился и осмотрел их. И стиль, и темы изображений были чудовищны. Он увидел извивающиеся, червеобразные тела первобытных монстров и безголовых, сочащихся слизью существ с далеких звезд. Здесь были гигантские животные в человеческих одеждах и древнеегипетские боги, сплетенные в жестокой схватке с корчащимися демонами, вышедшими из бездны. Одни изображения были неописуемо непристойны, другие намекали на неясные ужасы, что были древними еще тогда, когда мир был молод. Но все они источали зло, и даже Стугач, хладнокровный
Туземцы, в отличие от него, не скрывали паники. Как только верхняя часть идола показалась из песка, они начали что-то истерически визжать, после сбились в кучку рядом с раскопом и принялись лепетать и спорить, указывая время от времени то на статую, то на коленопреклоненную фигуру доктора. Поглощенный осмотром, доктор едва слышал их слова, не замечал грозного выражения на угрюмом лице драгомана. Несколько раз него донеслось имя «Ньяр-латхотеп»; упоминался и какой-то «посланец демонов».
Завершив осмотр, доктор поднялся и приказал людям продолжать раскопки. Никто не двинулся с места. Он нетерпеливо повторил приказание. Туземцы стояли, опустив головы, но их лица оставались бесстрастны. Наконец драгоман выступил вперед и обратился к эффенди с горячей речью.
Он и его люди никогда не пошли бы с господином, если бы знали заранее, что их ожидает. К статуе бога они не прикоснутся, да и доктору лучше держаться от нее подальше. Нельзя навлекать на себя гнев Древнего Бога — Тайного Бога. Возможно, господин никогда не слыхал о Ньярлатхотепе.
Он был древнейшим богом Египта и всего мира. То был Бог Воскрешения и Черный Посланец Карнетера. Предание гласит, что однажды он восстанет и вернет к жизни древних мертвецов. Проклятия его следует избегать во что бы то ни стало.
Стугач слушал и мало-помалу терял терпение. Он со злостью прервал драгомана и велел людям прекратить таращить глаза и вернуться к работе. Приказ он подкрепил двумя револьверами Кольта 32-го калибра. Он прокричал, что берет на себя всю ответственность за это святотатство и не боится ни одного треклятого каменного идола на свете.
Туземцев достаточно впечатлили как револьверы, так и поток ругательств. Они снова начали копать, робко отворачиваясь от статуи.
Нескольких часов работы хватило, чтобы извлечь идола на поверхность. Если корона на каменной голове лишь намекала на ужас, голова и туловище открыто его провозглашали. Облик божества был срамным и до жути зловещим. В нем чудилось что-то несказанно чужеродное — нестареющее, неизменное, вечное. Ни единая царапина не бороздила черную, грубо обработанную поверхность; тысячелетнее погребение никак не сказалось на дьявольских каменных чертах. Стугач увидел божество таким, каким оно было похоронено, и вид его навевал страх.
Оно напоминало миниатюрного сфинкса — в натуральную величину, с крыльями грифа и телом гиены. На цепких лапах топорщились когти, а над приземистым телом животного высилась массивная антропоморфная голова с ужасной тройной короной, украшенной жуткими изображениями, недавно так испугавшими туземцев. Но худшим и безусловно самым чудовищным являлось то, что у отвратительного идола отсутствовало какое-либо подобие лица. То был безликий бог; крылатый, безликий бог древних мифов — Ньярлатхотеп, Державный Посланец, Звездный Странник, Властелин Пустыни.
Стугач оглядел статую и ощутил прилив чуть ли не истерического счастья. Он торжествующе улыбнулся прямо в пустую и презренную физиономию идола — улыбнулся в этот безликий провал, зияющий пустотой, как черное пространство меж солнцами. В порыве восторга он не заметил, что туземцы и проводники начали тайком перешептываться, не обратил внимания на испуганные взгляды, что они бросали на нечестивый образ. Ему было бы лучше заметить и услышать, ибо эти люди знали, как знает весь Египет, что Ньярлатхотеп был Господином Зла.
Недаром в давние дни его храмы были разрушены, статуи повержены, а жрецы распяты. По темным и ужасным причинам поклонение ему было запрещено. Имя бога было выброшено из «Книги мертвых»; всякие упоминания о нем давно исключили из Священных Манускриптов; были также приложены все старания к тому, чтобы стереть память о некоторых его божественных атрибутах либо перенести их на какое-нибудь второстепенное божество. У Тота, Сета, Бубастис и Себека сохранились следы кое-каких наводящих ужас свойств Господина. Именно он, согласно наиболее архаичным хроникам, правил царством мертвых. Он был покровителем колдовства и черной магии. Некогда царствовал он один, и люди знали его во всех землях и под многими именами. Но это время ушло. Люди отвернулись от поклонения злу и стали боготворить добро. Их больше не занимали ни мерзкие жертвоприношения, которых требовал Темный Бог, ни власть его жрецов. И наконец культ его был объявлен вне закона; по общему согласию, на любые упоминания о нем был навсегда наложен запрет. Все памятники и записи были уничтожены. Однако Ньярлатхотеп, как утверждает предание, пришел из пустыни — и возвратился в пустыню. В потаенных местах среди песков были установлены идолы; редеющие фанатичные ряды истинных приверженцев, как и прежде, пресмыкались и извивались в обнаженных плясках, преклоняясь перед жестоким богом, а нечеловеческие крики жертв слышала одна только ночь.
Так сохранилась эта легенда и так передавалась она тайными путями земли. Время шло. На севере отступили ледники и пала Атлантида. Новые народы хлынули в южные края, но люди пустыни остались. Насмешливыми и циничными взорами следили они за строительством пирамид. Погодите, говорили они. Когда настанет День, Ньярлатхотеп покинет пустыню, и горе падет на Египет! Ибо пирамиды рассыпятся в прах и храмы обратятся в развалины. Затонувшие города поднимутся с морского дна, а на земле воцарятся глад и чума. Звезды изменятся до неузнаваемости, что позволит Великим, пульсируя, проникнуть в мир из внешней бездны. И тогда звери обретут речь и в человекоподобии своем предскажут конец человечества. По этим знамениям и другим апокалиптическим предвестиям мир поймет, что Ньярлатхотеп вернулся. Вскоре уз-реют и его самого — смуглого, безликого человека в черном, с посохом в руке; он пройдет по пустыне, не оставляя следов, за исключением следа смерти. Ибо там, куда направит он стопы свои, люди будут умирать, пока не останутся лишь истинно верующие, дабы приветствовать и поклоняться ему и Предвечным из бездны.
Такова была суть предания о Ньярлатхотепе. Оно было старше тайного Египта, древнее поглощенной морем Атлантиды и забытого во времени континента Му. Но оно никогда не забывалось. В средневековье эту историю и пророчество разнесли по Европе возвратившиеся из походов крестоносцы. И Державный Посланец превратился в Черного Человека шабашей ведьм; в эмиссара Асмодея и темных богов. В «Некрономиконе» неявно упоминается его имя — Альхазред слышал, как его шепотом передавали в легендах сокрытого мраком Ирема. Смутные и разноречивые намеки на этот миф содержатся и в легендарной «Книге Эйбона», написанной в те далекие времена, когда еще считалось небезопасным повествовать о созданиях, попиравших землю в пору ее молодости. Людвиг Принн, путешествовавший по градам и весям сарацинов и проникший в тайны странных колдовских обрядов, пугающим образом использовал свои знания о культе Ньярлатхотепа в отвратном сочинении «Тайны червя».
Однако культ Ньярлатхотепа, судя по всему, в более поздние времена исчез. В «Золотой ветви» сэра Джона Фрезера нет никаких сведений о нем, и самые известные этнологи и антропологи ничего не знают об истории Безликого. Но еще сохранились неповрежденные идолы, и некоторые шепотом рассказывают о кое-каких кавернах под Нилом и о тайных ходах и помещениях под Девятой пирамидой. Секретные знаки и символы культа ныне не найти; правда, в государственных сейфах содержатся под надежной охраной определенные иероглифические надписи, не поддающиеся расшифровке. Знание не ушло. Легенда веками передавалась из уст в уста, и кто-то до сих пор ждет пришествия Дня. По молчаливому уговору, караваны тщательно огибают известные места в пустыне, и хранящие память избегают посещать горстку уединенных святилищ. Ибо Ньярлатхотеп — Бог Пустыни, и лучше не осквернять его пути.