Безликий Император. Восхождение

Луженецкий Анатолий

— Вот что я увидел, пройдясь по городу. И вот что нашел, — в руках у Рэх-Кри появилась небольшая ампула с синей жидкостью. — Сильнейший наркотик, вызывающий быстрое привыкание. Кто-то хочет?

Вопрос относился к стоящим у стены. Один из них дернулся, с надеждой подняв взгляд на правителя. Заметив это, Рэх подошел поближе, перекатывая в руке ампулу.

— Хочешь? Тебе нужно всего лишь выполнить одну мою просьбу, и я сразу отдам её, — молящий взгляд наркомана был ему ответом. Кивок на стоящего неподалеку пацана, вместе с приказом. — Убей мальчика.

Страж находящийся рядом

дернулся, но тут же застыл под злым взглядом правителя. А уговариваемый шакрин с сомнением смотрел на ампулу с наркотиком. Но чём дольше это длилось, тем больше тряслись его конечности и через средний такт, он сорвался и прыгнул в сторону мальчика, тянясь к нему когтями. Только сделать ничего не успел. Взмах клинка и две кисти отлетают в стороны, а взвывший наркоман падает на пол. Еще один взмах и кусок хвоста шлепается на землю. Следующей удар отрезает обе ноги и на полу корчится скулящий обрубок. Рэх-Кри навис над ним, занеся меч. Он не рычал, ничего не кричал, просто молча наказывал провинившегося. Миг и клинок пронзил глаз едва живого существа, отправляя его к праотцам.

Стоящие недалеко шакрины постарались вжаться в стену. Не дрогнули только гвардейцы, несколько завороженно наблюдая за казнью. Негромкий голос правителя, продолжающего смотреть на труп, разорвал тишину, от чего многие вздрогнуть.

— Как-то стражи мне сказали: мы ваши когти и зубы, позвольте нам наказывать преступников. Ну как я могу кому-то позволить наказывать собственных детей, за которых несу ответственность?

Рэх-Кри поднял взгляд на камеру. Его глаза потемнели, слезы пропитали багровую шерсть, затемняя её.

— Я верю вам и даю шанс. Те, кто хочет отдаться полностью наркотику — идите в центры Покоя. Те, кто готов бороться… — он не закончил столь понятную шакринам фразу. Подняв меч и прицепив его на пояс, правитель макнул ладони в красную кровь из трупа, показывая их на камеру. — В полночь я буду на центральной площади. Один и без оружия. Я готов отвечать за кровь на своих руках и буду ждать.

Камера выключилась, запуская на устройствах остановленный показ программ. Но шакринам уже было не до них.

Рэх-Кри. Аватар безликого игрока, правитель Шак-Кри.

Как и обещано, я сидел на площади, подпирая спиной памятник своему далекому предку. Уже прошел большой такт с полночи, но никто до сих пор не пришел, а я всё прокручивал прошлое в голове.

Найти наркоманов оказалось довольно просто, небольшая стычка с охранниками, и мы внутри. Там же и были запасы этой синей жидкости, которые я передал научному отделу на изучение. Затем попросил Милоша сделать нарезку наиболее ярких моментов боя на Шак-Кес, замазывая подробности. Я объяснил молодому дипломату, что мне требуется, он, воодушевившись, написал целую речь и сценарий, но прочитав его, понял, что не смогу это воспроизвести. Именно в этом смятении застала меня запущенная камера, и только в тот момент я решил действовать от себя. От шакрина внутри меня. От молодого правителя, вернувшегося домой. А последнее обещание вырвалось из глубин сознания, попытка ответить за то, что натворил.

После выключения камеры, отправил зависимых

наркоманов в научный отдел — пусть их изучают. Только молоденького паренька направил в корпус стражей. Как я узнал из его истории, наркотик ему капали насильно, чтобы он привык и выполнял приказы за новую дозу. Затем вернуться домой, помыться, поесть, переодеться в официальный наряд и на площадь. Никто меня не останавливал, никто ничего не говорил. Встреченные шакрины просто опускались на одно колено, склоняя голову, стоило мне пройти рядом. Только Кора напоследок поцеловала и, вооружившись до зубов, пошла к стражам, чтобы попасть в охранный периметр рядом с площадью.

Прождав в размышлениях еще большой такт, я уже собрался уходить, как увидел движение на улицах. Шакрины. Толпы шакринов. Они молча шли к площади, заполняя её и окружая меня полукругом, первые шедшие покидали возле меня свертки с кровавыми пятнами. Каждая большая группа скидывала мне подобный сверток или мешок. Я вглядывался в лица пытаясь понять, что происходит. Сосредоточенные, хмурые, собранные, спокойные, даже безмятежные! Не было у них злости или ярости. Дети, подростки, взрослые, старики — вся площадь и примыкающая территория уже была забита. Только визуально я видел больше двух тысяч граждан, а сколько еще за толпой, дальше?

Развязав сверток, я достал голову мертвого наркомана, он явно дошел до состояния того бедняги, которого прикончил в первую очередь. И, похоже, тут все такие. Развязанные мешки только подтвердили мои мысли. Видимо, граждане Шак-Кес решили не давать никому шансов, пойдя по моему примеру. Жестоко, но… справедливо. Пока я рассматривал отрубленные головы, толпа замерла. Несколько малых тактов мы смотрели друг на друга, а затем каждый становился на колени, прижимая руки к груди и склоняя голову. Подчинение и смирение. Все. Они все признали свою вину и готовы понести наказание.

Что-то древнее заворочалось у меня в голове, передаваясь на грудь, отдаваясь рычанием, заставляя руки сжаться и поднять вверх, над головой, яростно рыча.

— Р-р-ра-а-а-а!!!

Древний крик, наполненный внутренней энергией, пронесся над всей толпой, поднимая их с колен, прощая, ободряя и принимая каждого шакрина. Казалось, весь город встал на ноги и начал скандировать, наполняя силой и поддерживая своего правителя. Нет, императора.

— Рэх-Кри! Рэх-Кри! Рэх-Кри!

Глава 23. Потенциал

Рэх-Кри. Аватар безликого игрока, правитель Шак-Кри.

Я еще не до конца осознал, что произошло тогда на площади, казалось, моя суть наполнилась… чем-то. Система безликих отказалась вмешиваться в процесс, заранее предупредив об этом, поскольку она сама не знала происходящего и боялась навредить мне. Но сообщила о повышенном насыщении энергетической матрицы, она же первый план энергии живого существа.

Без проблем вернувшись к себе во дворец, я попросил уединения и заперся в спальне. Даже фаворитку пришлось отправить в гостевые комнаты, опасаясь за свою адекватность. Как ни странно, никто не задавал вопросов, да и взгляды, бросаемые на меня, были какими-то благоговейными.