Безлимитный поединок
Шрифт:
Кампоманес не верил, что гроссмейстерам удастся создать сильную, независимую организацию, полагая, что мы не сможем договориться и выработать единую линию. Поэтому в тот момент он не возражал против Ассоциации, во всяком случае — не противодействовал. Президент был убежден, что она будет функционировать в рамках Международной шахматной федерации, поэтому вопрос о создании Ассоциации рассматривался на заседании исполкома ФИДЕ. Победив на президентских выборах, Кампоманес считал, что появление новой профессиональной организации будет ему только на руку, потому что через нее можно будет наладить контакты со спонсорами и прессой. Не надо забывать, что руководство ФИДЕ было скомпрометировано в глазах спонсоров, и у последних пропала охота выкладывать деньги. К тому же многие подозревали, что часть финансовых поступлений, идущих в казну
Если бы ФИДЕ сохранила власть над шахматами и получила такую активно действующую организацию, как Ассоциация гроссмейстеров, то, без сомнения, Кампоманес и ФИДЕ были бы в выигрыше.
Но тогда в Дубае, на ходу просчитав варианты (времени было мало), Кампоманес кое-что недооценил: способность гроссмейстеров к объединению, перемены в СССР, мою настойчивость и прежде всего — энергичность Бессела Кока. Кампоманес не сразу понял, насколько далеко идут намерения того относительно шахмат.
Интересная деталь: оказывается, первая подобная конференция шахматистов состоялась полвека назад в Амстердаме, в отеле «Амстель». Дискуссии, последовавшие за знаменитым АВРО-турниром, касались создания «Клуба восьми сильнейших». Таковыми тогда были: Алехин, Капабланка, Эйве, Керес, Ботвинник, Фаин, Решевский и Флор. К сожалению, из-за того, что Алехин и Капабланка не разговаривали друг с другом, им приходилось присутствовать на заседании по очереди. Был составлен проект соглашения, но тут вмешалась война… А после войны на сцену уже вышла ФИДЕ и взяла все в свои руки.
Появление Ассоциации гроссмейстеров ознаменовалось удивительным совпадением: 15 февраля 1985 года Кампоманес прервал мой первый матч за чемпионскую корону, и ровно через два года в Брюсселе была создана наша Ассоциация. Дата неслыханного произвола в истории шахмат совпала с датой начала организованного отпора силам, породившим этот произвол!
В апреле 1988 года нам удалось провести первую ассамблею. Она собрала мало участников, но, правда, многие гроссмейстеры передали свои голоса по доверенности. На заседаниях ассамблеи в жарких спорах начали вырисовываться принципы Ассоциации. Одним из основополагающих принципов был признан широкий демократизм. Мы понимали, что молодой организации, не имеющей пока мощной финансовой поддержки, не до конца признанней в шахматном мире, со своими сложными внутренними проблемами, придется нелегко — поэтому можно было поддаться соблазну пойти по пути администрирования. И очень важно, что мы преодолели этот критический момент. Нам удалось сохранить единство, несмотря на неоднократные попытки со стороны ФИДЕ разрушить Ассоциацию.
Сейчас в нее входят около 250 гроссмейстеров. Конечный успех будет зависеть от того, удастся ли нам привлечь достаточно спонсоров, чтобы достичь своих честолюбивых целей, а это, в свою очередь, будет зависеть от роста популярности шахмат в мире. Но деньги нужны не только нам — они являются средством достижения демократического управления в спорте. В конце концов мы отдаем этой задаче больше сил и энергии, чем это когда-либо делала ФИДЕ.
С каждым днем Ассоциация набирает силу. В турнирах Кубка мира удалось добиться значительного улучшения финансовых и организационных условий. Общая стоимость шести этапов составила 3 миллиона долларов, из них 1,2 миллиона пошли в призовой фонд. Безусловный успех Кубка как у спонсоров, так и в прессе позволяет надеяться на 50-процентное увеличение призов в следующем цикле.
Но, как говорится, не хлебом единым. В декабре 1988 года по инициативе Ассоциации в Мадриде впервые был проведен благотворительный матч — между командой советских гроссмейстеров и командой гроссмейстеров остального мира. О нем говорилось очень много, но мало кто указывал на одну очень важную деталь: матч проходил не под эгидой Советского детского фонда, не под эгидой Ассоциации, а в первую очередь под эгидой ЮНИСЕФ — Детского фонда ООН, международной организации, заботящейся о детях. Участие в подобном событии — огромная честь для любого профессионала, не важно, кто это — шахматист, футболист, певец или писатель. Сдача денег в этот фонд считается в современном мире одним из высших проявлений гуманизма. Вот список гроссмейстеров, передавших весь призовой фонд — 160 тысяч долларов — в ЮНИСЕФ и Советский детский фонд: Азмайпарашвили, Андерссон, Белявский, Гуревич, Долматов, Ильескас, Каспаров, Корчной, Любоевич, Ногейрас, Портиш, Псахис, Соколов, Спилмен, Хьяртарсон, Чернин.
Но главным достижением Ассоциации в 1988 году я считаю проведение в Белграде первого отборочного турнира Кубка мира 1991–1992 годов, который по своим параметрам значительно превосходил традиционные швейцарки, организуемые, скажем, в Нью-Йорке или Лугано. На старт вышли 258 шахматистов, в том числе 100 (!) гроссмейстеров. Окрепнув в финансовом отношении, Ассоциация немедленно начала работать не только на элиту, не испытывающую недостатка в турнирах, но и на всех гроссмейстеров. Турнир в югославской столице был первым, но отнюдь не последним — с него берет отсчет целая сеть соревнований, позволяющих каждому участнику, каждому члену Ассоциации принять участие в отборе к следующему Кубку мира.
Эстафету Белграда приняла в мае 1989 года Москва, причем на этот раз уровень организации заставил замолчать даже самых упрямых скептиков. По окончании турнира состоялась вторая ассамблея Ассоциации, значительно более представительная по составу, чем предыдущая: 87 гроссмейстеров располагали 127 голосами, что позволило собрать необходимый для принятия решений кворум (по нашему уставу — не менее половины членов организации).
Разросшаяся Ассоциация выдвинула новые проблемы перед Советом — на фоне преобладания рядовых гроссмейстеров стало особенно ощущаться привилегированное положение элиты. В критических выступлениях, прозвучавших на ассамблее, содержалось требование как можно скорее выработать долговременную стратегическую программу, учитывающую интересы всех гроссмейстеров. Кстати, и сам Совет претерпел некоторые изменения: еще в 1987 году, после отставки Наина, его место занял Бент Ларсен, а в Москве была заполнена вакансия, освободившаяся в сентябре 1988 года после отставки Сейравана. Победу на выборах одержал другой американец — Максим Длуги, получивший поддержку большинства гроссмейстеров «второго эшелона» (его соперником был полуфиналист матчей претендентов Джонатан Спилмен).
Усиление демократических тенденций в самой Ассоциации — наглядное свидетельство того, какой большой путь мы прошли с момента первого обсуждения нашей программы в ноябре 1986 года. В будущем мы будем стремиться к созданию профессионального союза, который смог бы объединить всех шахматистов независимо от силы игры. Это позволит соединить все профессиональные уровни современных шахмат, что означает возможность привести в стройную систему организацию турниров и наладить тренерскую работу.
За всеми этими организационными и коммерческими проектами скрывается моя натура мечтателя-практика. Я хочу пропагандировать шахматы всеми доступными мне средствами — партиями, книгами, новыми формами соревнований. Первая новинка в этом плане — матч по активным шахматам с Найджелом Шортом, сыгранный мною зимой 1987 года на движущейся сцене лондонского ипподрома. Я готов экспериментировать даже с такими формами шахмат, хотя они носят, конечно, в основном развлекательный характер.
В пропагандистском плане матчи и турниры по активным шахматам желательны, а для досуга любителей — и вовсе хороши. Что касается гроссмейстеров, то форма соревнований, которую мы нашли в Мадриде, кажется мне наиболее подходящей. С одной стороны, это развлечение для зрителей, с другой — польза для всего мира, когда участники все призовые деньги отдают на благотворительные цели. Однако даже в страшном сне мне не могло привидеться, что активные шахматы можно как-то связать с розыгрышем чемпионского титула либо использовать для введения новых гроссмейстерских званий…
На беду, руководство ФИДЕ быстро сообразило, как можно использовать активные шахматы в борьбе с профессионалами-гроссмейстерами. Стало ясно, что новые титулы и звания, которые могут быть присвоены шахматистам, играющим порой в силу кандидатов в мастера, — это подрыв сложившейся в классических шахматах иерархии, разрушение всей системы ценностей шахматного мира.
Надеюсь все же, что нам удастся справиться с этой новой и очень «активной» угрозой со стороны ФИДЕ.
Вернемся, однако, к событиям 1987 года. Даже поглощенный делами Ассоциации и внутренней борьбой с Госкомспортом, я не мог не думать о главном — о предстоящем осенью матче на первенство мира. После того как Соколов проиграл суперфинальный матч в Линаресе, выяснилось, что мне снова предстоит единоборство с Карповым — уже четвертое за три года! Никогда еще за всю историю шахмат чемпиону не приходилось так неоправданно часто доказывать свое превосходство.