Безнадежно одинокий король. Генрих VIII и шесть его жен
Шрифт:
— Это еще надо проверить. И в полном объеме. Разумно ли сразу пускать в галоп лошадку, которая чахла от болезни и топталась в стойле две недели? Постепенно, мало-помалу — вот путь, ведущий к крепкому здоровью.
Он осмотрел мое горло, проверил тоны сердца и ногу. Рана на бедре почти исчезла. Ее края подсохли и зажили, она превратилась в пустяковый шрам. Проклятая предательница! Такая же коварная, как мои северные подданные!
— Ваше сердце не готово к перегрузкам, — обеспокоенно заявил он. — Вам необходимо избегать волнений. — Он убрал слуховую трубку (по-гречески — стетоскоп) и улыбнулся. — Но должен признать, Господь явил вам милость исцеления.
Выдав еще несколько распоряжений относительно моего питания, питья и отдыха, он ушел по своим делам. Я вновь освободился из плена собственной немощи.
К тому времени, когда Брэндон добрался до Кембриджа, пришло сообщение о том, что мятеж исчерпал себя, израсходовав все свое топливо. Теперь Чарлзу не было нужды принимать суровые меры закона, и он вернулся к Пасхе, когда в Лондон уже ворвалась весна.
XLI
Весна и Пасха принесли множество хлопот, связанных с подготовкой к путешествию на Север. Я никак не мог выбраться из паутины дел. На лугах уже ярко зеленела трава, голые ветви кустов и деревьев опушились кружевной листвой, и с трудом верилось, что в английском королевстве есть еще места, оставшиеся во власти зимних холодов. С улиц доносились веселые возгласы детворы. Они проникали в мои покои через распахнутые окна — ребятишки прыгали через скакалки, катали мраморные шарики и гоняли пасхальные яйца, а когда те трескались при столкновении, съедали их. Слабые поначалу голоса быстро окрепли и зазвучали в полную силу. Подобно зверькам, долго томившимся в неволе, дети радовались своей свободе. К вечеру они вернутся домой с ободранными коленками и потерянными шарфами. Что ж, так обычно бывает на праздничных гуляньях.
Днем я изучал донесения и составлял четкие списки запасов и имен тех придворных, которые отправятся с нами в путь. Надо было пересмотреть кучу протокольных документов. Я собирался жестко обойтись с оставшимися бунтовщиками, а верноподданных северян, напротив, осыпать милостями. И эта разница должна потрясти всех, породить благоговейный страх и раскаяние в мятежных душах. Это послужит хорошим уроком на будущее.
Сложности также возникли в связи с моим родственничком, королем шотландцев: молодым Яковом Стюартом, сыном моей сестры Маргариты. Он недавно женился на французской принцессе (Марии де Лонгвиль, о которой я коротко упоминал, прежде чем рассказать о фламандской кобыле), и она скоренько родила ему двух сыновей. Но недавно, буквально на Пасхальной неделе, оба они внезапно умерли, и он вновь оказался бездетным. Так что ему, как я надеялся, понадобится расположение южного дядюшки. Не имело никакого смысла для Шотландии оставаться независимым народом. Все указывало на выгоды нашего объединения.
Маргарита… Сестра еще жива, продолжает интриговать и развлекаться. Только, как нередко случается с увядшими красотками, она теперь тоскливо бредет одна по обочине жизни. Жаль. Как раз недавно она посетовала Ральфу Садлеру, моему послу: «Как жестоко, что вы не привезли мне письма от короля, вашего господина, ведь он вполне мог потратить для этого немного времени, чернил и бумаги. Мне выказывали бы здесь больше почтения, если бы знали, что брат Генрих уважает меня».
Что ж, ее желание исполнится. Я послал приглашения ей, ее сыну Якову V и шотландским лордам, предлагая приехать ранней осенью в Йорк на встречу со мной. Мы наконец свидимся со старшей сестрой после двадцатипятилетней разлуки, я познакомлюсь с моим племянником. Путешествие не займет у них много времени. Ради этого приема я решил обновить аббатство Святой Марии. Наша встреча важна и заслуживает любых затрат. По моему распоряжению в обитель отправились плотники и каменщики, за добрых пять месяцев они вполне справятся со всеми восстановительными работами.
Кого-то надо оставить в Лондоне! Кому можно доверять? Кому претят непокорность северян и их собачья преданность древним церковным традициям? Думаю, лучше всего со столичными делами управится Кранмер, а помогут ему канцлер Томас Одли и Эдвард Сеймур. Остальной двор гудел, как растревоженный улей. Летнее путешествие представлялось придворным настоящим приключением. Я не вспоминал о северных границах с тех самых пор, как меня околдовала ведьма. Со времени встречи на Поле золотой парчи прошло два десятка лет. Молодое поколение слышало о грандиозных торжествах в Валь-д'Оре; они обросли легендами, хотя постепенно начали забываться. Теперь молодые англичане сами станут героями сказаний о блистательном путешествии, и им не придется больше завидовать старикам.
Когда Роберт Эск преклонил колени передо мной во время «Благодатного паломничества», то я пообещал ему, среди прочего, что приеду на Север и Джейн коронуют в монастырской церкви Йорка. К сожалению, через несколько месяцев королева умерла. Но это обещание висело на мне, как неоплаченный долг. Может, короновать в Йорке Екатерину?
Нужно ли это? Почему бы и нет? Аббатство Святой Марии будет великолепно отделано ради нашей встречи с Яковом V. Почему бы не провести там церемонию коронации? Шотландцы, разумеется, не откажутся посетить это торжество, которое будет способствовать мирному воссоединению и станет бесподобным свидетельством моей преданности Екатерине.
В сущности, что мне мешает? Наш союз идеален, и коронация увенчает его. Это будет выглядеть столь же уместно, как дитя у материнской груди. Чем же тогда объясняются мои колебания? В конце концов я оправдал собственные сомнения дурными воспоминаниями о неудачном совмещении важных событий… Визит 1532 года во Францию вместе с Анной, увешанной драгоценностями Екатерины, ничем хорошим не обернулся… Нет, всему свое время.
Да и при дворе никто не намекал на очередную коронацию. Вероятно, подобно свадебным торжествам, эти церемонии теряют при повторении важность и очарование. Я убедил себя в этом. Но какова была истинная причина?
Май и июнь прошли в подготовке к королевскому северному путешествию, как теперь его стали называть. Судя по самочувствию, мое здоровье полностью восстановилось, словно тех ужасных мартовских дней и вовсе не бывало. Нога не беспокоила меня. Я был чрезвычайно занят и к тому же понимал, что летом мне предстоит много ездить верхом и охотиться, поэтому временно отказался от напряженных атлетических тренировок.
Уилл:
Перед отъездом Гарри не забыл еще об одном важном деле — о «весенней чистке Тауэра». Королю не хотелось оставлять без своего надзора опасных заключенных. И посему Маргарет Поль, старая графиня Солсбери, последовала за своим сыном Генри, лордом Монтегю, на эшафот. Она отказалась взойти на него, заявив, что «так поступают только с предателями, а она не предательница», и заставила бедного палача — словно фермера, который гоняется по скотному двору за курицей, — бегать за ней вокруг эшафота, размахивая топором.