Безнадежность
Шрифт:
То, как она описала Холдера, нисколько меня не удивляет. Хотелось бы мне сказать, что и не разочаровывает, да не получится.
— А кто вообще подходит на роль бойфренда?
Не думаю, что у Шесть когда-нибудь был бойфренд дольше, чем на одну ночь.
Она смотрит на меня и пожимает плечами.
— Тушé.
Натягивает через голову рубашку, подходит к раковине, выдавливает на зубную щётку немного пасты и возвращается в комнату, чистя зубы.
— Почему его отправили в колонию? — спрашиваю я, не уверенная, что хочу
Шесть вынимает изо рта щётку.
— Ему пришили преступление на почве ненависти. Избил какого-то парнишку в школе, гея. Наверняка наказали разом за всё, включая прошлые грехи.
Она снова засовывает в рот щётку и идёт к раковине, чтобы сплюнуть.
Преступление на почве ненависти? Меня снова пробирает озноб, но на сей раз неприятный.
Завязав волосы в хвост, Шесть возвращается в комнату.
— Вот же пакость, — говорит она, перебирая украшения. — А вдруг у тебя на парней больше никогда не встанет? Вдруг это было в первый и последний раз?
Ну и словечко она выбрала.
— И ничего у меня не встало, — кривлюсь я.
— Ну, встало, пленилась, без разницы, — легкомысленно отмахивается она и садится на кровать. Кладёт одну серёжку на колено, другую продевает в ухо. — Впрочем, похоже, есть повод для радости — ты не совсем уж безнадёжна. — Она прищуривается, наклоняется ко мне, берёт за подбородок и поворачивает мою голову влево. — Что, чёрт возьми, случилось с твоим глазом?
Я смеюсь и спрыгиваю с кровати от греха подальше.
— Ты случилась. — Ретируюсь к окну. — Мне надо проветрить мозги. Пожалуй, побегаю. Хочешь со мной?
— Да нет, — морщит нос подруга. — Это твоё развлечение.
Я перекидываю ногу через подоконник, и тут Шесть снова обращается ко мне.
— Ты ещё не рассказала про первый день в школе. И у меня для тебя подарок. Вечером приду.
Понедельник, 27 августа, 2012
17:25
Мои лёгкие разрываются от боли, всё тело немеет. Ровное, контролируемое дыхание превращается в лихорадочные хватания ртом воздуха. Именно поэтому я так люблю бегать. Каждая клеточка тела устремляется вперёд, и остаётся сосредоточиться только на одном — как сделать следующий шаг, ничего больше.
Ещё один шаг.
И ничего больше.
Раньше я никогда так далеко не забиралась. Обычно я разворачиваюсь, когда пробегаю примерно полторы мили от дома — эта точка в нескольких кварталах отсюда. Но сегодня всё не так. Несмотря на знакомую усталость, охватившую тело, выключить мозг мне не удаётся. Я продолжаю бежать, в надежде, что доберусь до спасительного забвения, но на это уходит больше времени, чем обычно. Единственное, что заставляет меня наконец остановиться — мне ещё столько же бежать обратно, а вода у меня почти кончилась.
Я торможу у края въездной дорожки, опираюсь о почтовый ящик и отвинчиваю
Боясь обезвоживания, принимаю решение обратно идти, а не бежать. Не стоит доводить себя до истощения, вряд ли это порадует Карен. Она и так нервничает из-за того, что я бегаю одна.
Я уже пускаюсь в обратный путь, когда слышу за спиной знакомый голос.
— Эй, привет!
Очень кстати, как будто моё сердце и так уже не бьётся со страшной скоростью. Я медленно оборачиваюсь: вот он, Холдер, собственной персоной, смотрит на меня и улыбается во все ямочки. Волосы влажны от пота — явно тоже бегал.
Я дважды смаргиваю, наполовину уверенная, что у меня начались глюки на почве переутомления. Инстинкты кричат: «Беги!», но телу хочется завернуться в его блестящие от пота руки.
Чёртово предательское тело.
К счастью, я запыхалась после только что законченных растяжек, так что этот красавчик не решит, что моё беспорядочное дыхание имеет к нему какое-то отношение.
— Привет, — отвечаю я. Стараюсь смотреть ему в лицо, но не могу оторвать глаз от капель, стекающих по его шее. Решаю, что лучше всё-таки пялиться на свои туфли, учитывая тот факт, что из одежды на нём — шорты и кеды. Шорты так соблазнительно висят на его бёдрах, что я немедленно прощаю ему все те гадости, которые сегодня о нём услышала. Сколько себя помню, я никогда настолько не тащилась от вида парней. Чувствую себя опустошённой. Жалкой. Даже избитой. И немного злюсь на себя за то, что позволяю ему так на меня действовать.
— Ты бегаешь? — спрашивает он, непринуждённо опираясь локтем о почтовый ящик.
— Обычно по утрам, — киваю я. — Подзабыла, как днём жарко.
Пытаюсь снова посмотреть на него, прикрыв глаза козырьком из ладони, потому что солнце светит ему в спину, образуя вокруг головы что-то вроде нимба.
Какая ирония!
Он протягивает руку, и я отшатываюсь, прежде чем успеваю сообразить, что он всего лишь предлагает мне бутылку с водой. Конечно, уже догадался, что я нервничаю — вон как сжимает губы, лишь бы не улыбнуться.
— Вот, попей. — Он тычет в меня полупустой бутылкой. — Совсем же вымоталась.
Обычно я не принимаю воду от незнакомцев, и уж точно мне бы не следовало брать воду у людей, про которых я слышала много плохого, но, чёрт возьми, пить хочется ужасно.
Хватаю бутылку и, запрокинув голову, делаю три громадных глотка. До смерти хочется выпить всё, но не могу же я лишить этого доброго самаритянина всех его запасов.
— Спасибо, — благодарю я и возвращаю бутылку. Вытираю рот рукой и оглядываюсь. — Мне ещё бежать обратно полторы мили, так что пойду, пожалуй.